«Птицы», «Не позже полуночи» и другие истории - Дафна дю Морье
Последней каплей, переполнившей его терпение, оказался эпизод за ужином. Он только начал приходить в себя после простуды и вступил в тот период, когда вкусовые ощущения притупились, аппетит еще не восстановился, но организм уже требует чего-то нестандартного. Хочется, например, птицы. Скажем, половинку жареной куропатки, безупречно приготовленной, а на десерт воздушное сырное суфле. М-да, с таким же успехом можно требовать с неба луну… Прислуга, начисто лишенная воображения, подала на ужин камбалу — из всех видов рыбы самую безвкусную и пресную. К рыбе он почти не притронулся. Убрав тарелку, прислуга принесла из кухни какой-то пирог, и поскольку он по сути дела остался голоден, он отрезал себе солидный кусок.
Но стоило ему только взять его в рот, как он тут же, давясь и кашляя, выплюнул все в тарелку. Потом встал и позвонил.
Прислуга вышла из кухни и вопросительно взглянула на него.
— Это что за чертовщина, позвольте вас спросить?
— Пирог с повидлом, сэр.
— С каким еще повидлом?
— С яблочным. Это домашнее повидло, сэр, не покупное. Я сама варила.
Он в ярости швырнул на стол салфетку.
— Так я и думал. Разумеется, из тех самых яблок, которые вы один раз уже пытались мне подсунуть. Я ведь сказал тогда и вам, и Виллису, и сказал, кажется, ясно, что не желаю больше видеть эти яблоки.
Она поджала губы, и лицо ее приняло напряженное, сухое выражение.
— Вы приказали, сэр, не готовить компот и не подавать их на сладкое. А насчет повидла вы не говорили. Я подумала, что уж в таком-то виде ничего в них плохого нету. Я и сварила — сперва на пробу, очень вкусно получилось. А потом взяла у Виллиса еще яблок, сварила побольше и закатала в банки. Мы с хозяйкой всегда делали такие заготовки.
— Напрасно утруждались. Я эту дрянь есть не буду, вы уж меня извините. Я эти яблоки не переношу — меня от них тошнит, понимаете? И в виде повидла, и в любом другом виде. Заберите пирог — и чтобы больше я не видел ваше повидло. Подайте мне кофе в гостиную.
Он вышел из столовой, дрожа от бешенства. Такая, казалось бы, мелочь — и чтобы так вывести человека из себя! О боже! Что за олухи! Ведь и она, и Виллис прекрасно знали, что он терпеть не может эти яблоки, — и все-таки, со своей пошлой мелочностью и крохоборством, решили их пустить на повидло. И его же этой дрянью накормить!
Он одним глотком, ничем не разбавляя, выпил виски и закурил сигарету.
Вскоре прислуга принесла ему кофе, но, поставив поднос на столик, почему-то не уходила.
— Я хотела с вами поговорить, сэр, если можно.
— Что такое?
— Наверно, будет лучше, если я возьму расчет.
Только этого еще не хватало! Ну и денек! Ну и вечерок!
— С чего вдруг? Из-за того, что я не ем пирог с повидлом?
— Нет, сэр, не в этом дело. Просто в доме теперь всё как-то не так. Я уж сколько раз хотела вам сказать, да не решалась.
— Я вам, кажется, особых хлопот не доставляю.
— Верно, сэр. Только раньше, при хозяйке, я знала, что мою работу видят и ценят. А теперь никому не интересно — делаю я что, не делаю… Вы месяцами слова не скажете, выходит, я вроде бы зря стараюсь — не пойму, угодила или нет. Мне, наверно, лучше подыскать другое место, где семья, где есть хозяйка. Она хоть поругает, хоть похвалит, а все ж таки заметит.
— Вам, разумеется, виднее. Поступайте как знаете. Мне жаль, что вам здесь разонравилось.
— И летом, сэр, вас очень долго не было. При хозяйке вы уезжали не больше чем на две недели. Да и вообще теперь все по-другому. Не знаем прямо, на каком мы свете. Что я, что Виллис.
— Вот как? Виллис тоже вознамерился уволиться?
— Я за него не скажу, сэр. Знаю, что из-за яблок он сильно расстроился, но это уж дело прошлое. Надумает уходить — сам вас предупредит.
— Ну что ж, я насильно никого не держу. Честно говоря, не предполагал, что до такой степени вам досаждаю. Ладно, на сегодня хватит. Всего хорошего.
Прислуга вышла. Он долго не вставал из-за стола, угрюмо озираясь по сторонам. Черт с ними, хотят уходить — пусть катятся, невелика потеря. В доме все как-то не так… Теперь все по-другому… Бред какой-то! Виллис, видите ли, расстроился из-за яблок. Вот наглость! Может быть, он не имеет права распоряжаться фруктами из собственного сада?! Ладно, плевать и на погоду, и на простуду. Он не в состоянии больше впустую изводить себя из-за кухарки и садовника. Лучше пойти в бар и постараться забыть всю эту глупую историю.
Он надел пальто, нахлобучил на голову старую фуражку, замотал шею шарфом и вышел на улицу. Через двадцать минут он уже сидел на своем привычном месте, в уголке, а миссис Хилл отмеривала ему в стакан порцию виски и радовалась, что он снова тут. Двое-трое постоянных клиентов тоже дружелюбно улыбнулись ему, спросили о здоровье.
— Малость простыли, сэр? Сейчас везде одно и то же. Все ходят с простудой.
— Это точно.
— Такое уж время простудное. Ни осень ни зима.
— Да, простуда — скверная штука. Особенно когда грудь заложит.
— А насморк что, лучше? Голова как котел.
— Что верно, то верно. Одно худо и другое не легче. Тут уж ничего не скажешь.
Симпатичные, открытые лица. Славные люди. Не нудят, не действуют на нервы.
— Еще виски, пожалуйста.
— Извольте, сэр. Дай бог на пользу. Хорошо простуду выгоняет.
Миссис Хилл улыбалась ему через стойку. Добродушная, гостеприимная толстуха. Сквозь пелену дыма до него доносились разговоры, громкий смех, пощелкиванье дротиков, одобрительный гогот, когда кто-то попадал точно в цель.
— …а если еще снег пойдет, то прямо не знаю, что и делать, — говорила миссис Хилл. — Уголь вовремя опять не завезли. Был бы запасец дров, можно бы перебиться до ближайшей доставки, а за дрова сейчас знаете сколько берут? По два фунта за воз!
С удивлением он услышал собственный голос — он шел откуда-то издалека:
— Я вам привезу дров.
Миссис Хилл обернулась. Она говорила с каким-то
