Марк Твен - Том 11. Рассказы. Очерки. Публицистика. 1894-1909
– Дорогой прародитель! Вот вам моя душа, берите ее, и основываем компанию!
Но Сатана спросил, сколько мне лет, и, узнав, что шестьдесят восемь, вежливо уклонился от моего предложения, вероятно не желая воспользоваться своим очевидным преимуществом. Затем продолжал расхваливать радий: заключенная в нем теплота может за сутки растопить кусок льда, в двадцать четыре раза превосходящий его по весу, и притом количество его ни на йоту не уменьшится; попробуйте поместить на секунду в эту комнату фунт радия – и все в ней обуглится, словно дохнуло адским пламенем, а от человека останется горстка пепла, и так далее, и все в том же духе; но я прервал его:
– Но, ваше величество, вы,– а значит, девятьсот фунтов радия,– сейчас здесь, в этой комнате, а ничуть не жарко, наоборот–самая приятная температура. Я в недоумении.
– Э–э–э, видите ли,– начал он неуверенно,– это секрет, хотя, впрочем, я мог бы вам открыть его, ибо эти дотошные, нестерпимо нахальные химики все равно рано или поздно докопаются до него. Вы, вероятно, знаете, что мадам Кюри писала о радии; знаете, как она без устали трудится над тем, чтобы раскрыть его чудесные тайны, выявить их одну за другой. Она говорит: "Вещества, в состав которых входит радий, самопроизвольно испускают свет", заметьте, никакого угля для получения света; она говорит:
"Стеклянный сосуд, содержащий радий, сам собой заряжается электричеством",– обратите внимание, никакого угля, никакой воды, чтобы производить электричество; она говорит: "Радий обладает замечательной способностью освобождать тепло самопроизвольно и в неограниченном количестве",– как видите, никакого угля, чтобы приводить в движение машины всего мира. Она просеяла горы урановой руды в поисках радиоактивных веществ, выловила их целых три штуки и дала им названия: один, концентрирующийся в соединениях висмута, был назван полонием; другой, сходный с барием, получил имя радия, третьего нарекли актинием. Она говорит: "Теперь предстоит отделить полоний от висмута, это наиболее трудная задача, мы занимаемся ею уже многие годы". Многие годы, подумайте только – многие годы! Да, так они все работают, эти одержимые, эти люди науки,– копаются, пыхтят, бьются. Вот бы мне для моего хозяйства партию таких старателей. Какая была бы экономия. Подумайте, многие годы! Такие не отступятся. Терпение, вера, надежда, упорство – и так все они, вся их братия, Колумб и прочие. Получив радий, эта женщина открыла новую эру на вашей планете, умножила ваши богатства и стала тем самым в один ряд с Колумбом и равными ему. Она задалась целью отделить полоний от висмута; преуспев в этом, как вы думаете, чего она достигнет?
– Понятия не имею, ваше величество.
– Она еще больше укрепит могущество человека, перед ним откроются величайшие возможности. Я сейчас поясню вам мою мысль, ибо ни вы, ни даже сама мадам Кюри не в состоянии представить себе всю грандиозность ее ближайшего открытия.
– Я весь внимание, ваше величество!
– Полоний в чистом виде, освобожденный от висмута, является тем единственным веществом, которое способно управлять радием, обуздывать его разрушительные силы, укрощать их, держать в повиновении, заставить их служить человеку. Пощупайте мою кожу. Ну, что вы о ней скажете?
– Нежная, шелковистая, прозрачная, тонкая, как желатинная пленка, очень красиво, ваше величество!
– Так это и есть полоний. Все остальное во мне из радия. Если я сброшу с себя верхний покров, земля, охваченная дымом и пламенем, обратится в пепел, а от луны останутся только хлопья, которые рассеются по всей вселенной.
Ужас сковал мне язык, я весь дрожал.
– Теперь вам все должно быть понятно,– продолжал он. – Внутренности мои пожирает огонь, я страдаю невыносимо и обречен страдать вечно, но вам и вашей земле нечего бояться, вы надежно защищены полонием. Тепло – это сила, энергия, но оно приносит пользу, когда умеешь управлять им, регулировать его. Сейчас у вас еще нет власти над радием, но, как только полоний вложит вам в руку кнут укротителя, радий смирится перед вами. Я могу освобождать энергию, заключенную во мне, и малыми и большими порциями, как мне заблагорассудится. Могу, если захочу, привести в движение механизм дамских часиков или уничтожить целый мир. Помните, как я прикосновением пальца зажег эту нечестивую сигару? Да, я помнил это.
– Представьте себе, как мала была в тот раз крупица освобожденной энергии! Вам, конечно, известно, что все на свете состоит из юрких, подвижных молекул, все решительно – мебель, камни, железо, лошади, люди, словом, все, что существует.
– Да, известно.
– Что молекулы разнятся между собой весом и размерами, но нет ни одной, которая была бы так велика, чтобы ее можно было разглядеть в микроскоп?
– Да, известно.
– А знаете ли вы, что молекулы состоят из тысяч свободных, вечно движущихся крохотных частиц, именуемых атомами?
– Да, знаю.
– Что до последнего времени мельчайшим атомом, известным науке, считался атом водорода, который в тысячу раз меньше атомов, идущих на постройку молекул других веществ?
– Знаю.
– Так вот, атом радия, имеющий положительный заряд, в пять тысяч раз меньше атома водорода. Этот неописуемо маленький атом зовется электроном. Моя долголетняя привязанность к вам и к вашим почтенным предкам так велика, что я открою вам тайну, которая доселе была неведома ни одному ученому, тайну светляков. Слушайте же: свечение в этих жуках производит один–единственный электрон, заключенный в атом полония.
– Сир, я потрясен. Ученые всего мира были бы очень признательны вам за столь ценное сообщение, ведь они бьются над этим открытием уже более двух столетий. Только подумать! Электрон, который в пять тысяч раз меньше невидимого глазом атома, и есть те веселые огоньки, что так красят летнюю ночь!
– И учтите,– продолжал Сатана,– это единственный случай, когда радий существует в чистом виде, без всяких примесей, когда и полоний находится в точно таком же свободном состоянии, и именно это их совместное бытие и производит столь удивительный и приятный эффект. Представьте себе, что защитная полониевая оболочка лопнула, тогда искра радия вспыхнет, причем всего один раз, и светлячок обратится в пар. Вы очень дорожите этим старым гектографом?
– Нет, ваше величество, не очень, он не мой.
– Тогда я на ваших глазах уничтожу его. Я зажег этого вашего, как его там... Кавура, потратив энергию всего одного электрона, ровно столько, сколько ее заключено в светляке. Сейчас я даю энергию двадцати тысяч электронов.
Мой гость коснулся рукой массивного гектографа, и он разорвался, словно пушечное ядро, так что и мокрого места не осталось. Три минуты в комнате висел густой розовый туман искр, сквозь который неясным пятном маячила фигура Сатаны, затем туман рассеялся и снова заструился лунный свет, яркий и нежный. Сатана сказал:
– Убедились? Радия, заключенного в двадцати тысячах светляков, хватит, чтобы запустить мотор автомобиля на веки вечные. И притом никаких потерь, это горючее неиссякаемо.–И заметил мимоходом:–У себя дома мы используем только радий.
Я был поражен и, понятное дело, заинтересован: ведь в тех палестинах было немало моих родственников и добрых знакомых. Я до сих пор считал – так мне внушили в детстве,– что в качестве горючего там применяют угли и серу. Сатана прочел мою мысль и сказал:
– Угли и сера – таково предание, верно. Но это общее заблуждение. Можно было на худой конец обойтись и углями с серой, но у этого топлива имеется ряд существенных недостатков: грязи много, горит не так чтобы очень жарко, а по воскресеньям просто невозможно было бы поддерживать требуемую температуру; да потом откуда же взять столько угля и серы,– запасов всей вселенной не хватит даже и на половину вечности. Не будь радия, не было бы и преисподней – такой, как полагается.
– Почему?
– Пришлось бы облачать души в какой–то иной материал. И они бы моментально сгорали, ускользая, таким образом, от адских мук. Часа не продержались бы. Что ж тут не понять?
– Теперь понимаю, после вашего объяснения. Я, видите ли, как–то всегда предполагал, что грешники подставляют адскому огню свою естественную плоть, так они изображены на фресках Сикстинской капеллы, на картинках в книгах.
– Да, наши грешники выглядят точно такими, какие они были в жизни, но это на них не плоть, с плотью сталось бы то же, что с вашим гектографом: залп, вспышка, сноп искр – и нет ничего; так что не было бы никакого смысла посылать их в ад на вечные муки. Поверьте, радий – идеальный материал.
– Да, теперь все стало понятно,– сказал я, поеживаясь от предвкушения грядущих неудобств.– Вы правы, сир.
– Еще бы не прав. У меня колоссальный опыт. Да что говорить, вы и сами убедитесь, когда попадете туда.
Он, вероятно, думал, что я сгораю от любопытства, но он просто еще мало меня знал. Он сидел с минуту задумавшись, потом сказал:
