Джек Лондон - Дочь снегов. Сила сильных
Он поцеловал дочь, и они оба со смехом сплюнули грязь, попавшую им в рот. В этот момент из-за развалин хижины показался Курбертэн.
— Нет, еще никогда в жизни я не видел подобного человека! — весело воскликнул француз. — Он невменяемый, он сумасшедший! Ничем его не уймешь! У него от падения расшиблена голова, и табак пропал. Так главным образом его огорчает потеря табака.
Однако оказалось, что голова у бедняги цела, только в одном месте была содрана кожа.
— Вам придется подождать, пока не вернутся остальные, я уже в носильщики не гожусь.
И Джекоб Уэлз указал на свою безжизненно повисшую правую руку.
— Только вывих, — объяснил он. — Кости целы.
Француз, приняв вдруг какую-то необыкновенную позу, указал пальцем на ногу Фроны.
— Смотрите, вода ушла, а из-под воды вынырнула жемчужина, драгоценная жемчужина.
И так уже изрядно поношенные мокасины девушки совсем расползлись от долгого пребывания в воде, и сквозь дыру в одном из них виднелся маленький пальчик, белевший среди грязи.
— Значит, я очень богата, маркиз; у меня есть еще девять таких же жемчужин!
— Кто может это отрицать? Кто? — горячо воскликнул француз.
— Ну, что за смешной, милый, глупый человек!
— Целую вашу ручку!
И француз галантно опустился на одно колено прямо в грязь.
Фрона выдернула у него руку и положила ее на его голову; затем, схватив его обеими руками за курчавые волосы, она стала то отталкивать от себя, то приближать к себе его лицо.
— Ну, что мне делать с ним, отец?
Джекоб Уэлз пожал плечами и рассмеялся. Тогда Фрона, подняв голову Курбертэна, поцеловала его в губы. Но Джекоб Уэлз знал, что этот порыв радостного возбуждения относится главным образом к нему, ее отцу.
* * *Лед, между тем, не переставая шел по реке, опустившейся снова до того уровня, которого она обычно достигала зимой. Но вода, спадая, нагородила вдоль берега кучи льдин; местами эта ледяная стена достигала двадцати футов высоты. Среди деревьев, частью поваленных, частью еще стоявших на месте, на траве и на забрызганных грязью цветах валялись огромные прозрачные глыбы; казалось, их изрыгнула пасть какого-то гигантского северного чудовища. А солнце тоже делало свое дело: оттепель шла вовсю; с таявших ледяных гор ручьями текла вода, смывая наружный слой грязи, и они теперь блестели, сверкали на солнышке, словно огромные бриллианты, порой отливавшие прозрачной синевой. Но все эти сверкающие постройки были весьма непрочны: то тут, то там постоянно раздавался оглушительный грохот, когда какая-нибудь прозрачно-золотистая башня или отливавший всеми цветами радуги минарет рушился и падал в реку. У одной из образовавшихся таким образом брешей стояла «Ля Бижу»; около нее толпились все обитатели Расстанного острова, занятые спасанием чечако и больных.
— Нет, нет, брат; двух гребцов вполне хватит, — сказал Томми Макферсон и оглянулся, словно ища подтверждения своих слов у товарищей. — Если вас в лодке будет всего трое, вам же будет удобнее.
— Тут надо или действовать решительно, или же отказаться от попытки, — вставил свое слово Корлис. — Необходимо грести троим — вы сами это отлично знаете, Томми.
— Нет, нет, довольно и двух, я вам говорю!
— Боюсь, что нам придется обойтись и двумя!
Шотландец просиял.
— Больше не надо, — только помешаете друг другу. Я уверен, что вы справитесь и так, ребята.
— Но вы будете в числе этих двух, Томми, — продолжал неумолимый Корлис.
— Нет! Там найдется кому поехать и без меня.
— Нет, не найдется. Курбертэн совершенно неопытен. Сэн Винсент, очевидно, не может перебраться через пролив. Мистер Уэлз выбыл из строя из-за вывихнутой руки. Остаемся вы да я, Томми.
— Непрошеных советов давать не люблю, но, по-моему, вон тот благочестивый муж — самый подходящий для этого дела человек. Он наверное здорово умеет грести.
И Макферсон указал рукой на Дэла Бишопа.
Хотя шотландец и недолюбливал свирепого золотоискателя, однако ему были хорошо известны его стойкость и мужество. Поэтому он и воспользовался случаем, чтобы подсунуть его вместо себя на рискованное предприятие.
Дэл Бишоп шагнул вперед и очутился в центре небольшой группы. Посмотрев сначала каждому из присутствующих прямо в глаза, он заговорил:
— Есть ли здесь хоть один человек, который назовет меня трусом? — спросил он без длинных предисловий и снова остановил свой взгляд по очереди на каждом из стоявших. — Может ли кто-нибудь из вас сказать, что я хоть раз в жизни совершил подлость? — И он снова испытующе посмотрел на товарищей. — Ну, так вот. Я воду ненавижу, но бояться ее — не боюсь! Плавать я не умею, но уже не помню, сколько раз бросался в воду. Гребу я так, что при всяком взмахе хлопаюсь на спину. Что же касается управления лодкой, то могу сказать одно: умные люди уверяют, будто в компасе тридцать два деления, но когда за рулем стою я, то их откуда-то получается по меньшей мере шестьдесят четыре. Когда приходится действовать одним веслом, то и в этом я разбираюсь меньше, чем свинья в апельсинах, — это так же верно, как то, что Господь велит красным яблочкам расти и зреть на яблоне. Стоит мне только сесть в лодку, как она почти всегда опрокидывается. Два раза у меня даже отваливалось дно. Был случай, когда я упал в воду в Каньоне, а вытащили меня только у Белой Лошади. Есть только один человек, который гребет так же скверно, как я, и этот человек сам ваш покорный слуга. Но, господа, если нужно будет, я сяду в «Ля Бижу» и поплыву на ней хотя бы в самую пасть ада, если только лодка не опрокинется по дороге!
Курбертэн бросился обнимать Дэла, восклицая:
— Вы настоящий молодец, — это так же верно, как то, что Господь велит красным яблочкам расти и зреть на яблоне!
Томми побледнел как полотно. Чтобы как-нибудь прервать наступившее тягостное молчание, он решил повысить голос.
— Не отрицаю, что грести я умею недурно, да и силенка у меня есть; но я утверждаю, что не успеете вы проехать и половины пути, как затор прорвется и потопит вас. По-моему, это предприятие безрассудное. Подождите немножко, пока не очистится река, — вот мой совет.
— Не пройдет, Томми, — объявил Джекоб Уэлз. — Здесь ваши отговорки — монета не ходкая!
— Но послушайте, ведь не может же человек не рассуждать…
— Довольно! — объявил Корлис. — Вы поедете с нами.
— Ничего подобного! Я…
— Молчать!
Природа наградила Дэла Бишопа могучими легкими и луженой глоткой. Стоило ему гаркнуть это слово, как шотландец сразу умолк и присмирел.
— Внимание! Внимание!
По сравнению с зычным криком Дэла голосок Фроны прозвенел среди деревьев, как чистейшее серебро, и разнесся по острову.
— Внимание! Река очищается от льда! Подождите минутку! Я поеду с вами!
Милях в трех вверх по течению, в том месте, где Юкон меняет свое западное направление, делая могучий поворот, виднелась полоса воды. После такой долгой зимы, словно гранитом сковавшей все реки, это казалось каким-то чудом, в которое верилось с трудом. Однако Макферсон был совершенно лишен воображения: он думал только о том, как бы ему выпутаться из скверной истории.
— Подождите малость, подождите! — запротестовал он, когда Бишоп схватил его за шиворот. — Я трубку забыл.
— Нет, Томми, мы вас не пустим, — с усмешкой заявил Дэл. — Я дал бы вам покурить свою, да ваша и так торчит из вашего кармана.
— Я ошибся, — я хотел сказать табак.
— Нате вам табаку. — И Дэл Бишоп сунул свой кисет в дрожащие руки Макферсона. — Вам придется снять куртку. Давайте, я вам помогу. Да зарубите себе на носу, Томми, если вы станете отлынивать, я вам никогда ни в чем помогать не буду, как бог свят.
Корлис, чтобы обеспечить себе свободу движений, скинул свою толстую фланелевую рубашку. Когда подошла Фрона, все заметили, что и она сняла с себя все лишнее. Она была без жакетки и верхней юбки, а ее нижняя юбка из темного сукна чуть прикрывала колени.
— Годится, — произнес Дэл.
Джекоб Уэлз в тревоге взглянул на дочь. Фрона как раз пробовала весла, чтобы узнать, которое из них удобнее. Он подошел к ней.
— Неужели ты… — начал он.
Она кивнула головой.
— Вы славная девушка, Фрона, — вмешался Макферсон. — Вот у меня дома есть старуха, не говоря уже о трех малышах…
— Все готово! — крикнул Корлис, приподнимая нос лодки и оглядываясь на товарищей.
Мимо берегов, как всегда после ледохода, неслась теперь мутная, грязная вода. Начали спускать лодку с крутого берега. Корлис шел впереди, а Дэл присматривал за Томми, с большой неохотой замыкавшим шествие. Плоская льдина, остановившаяся у берега и легшая на поверхность воды под небольшим наклоном, послужила пристанью.
— На нос, Томми!
Шотландец застонал, но, услышав у себя за спиной громкое дыхание Дэла, повиновался; Фрона тотчас же прыгнула в лодку и уселась на корме, чтобы сохранить равновесие.
