Франц Кафка - Америка (Пропавший без вести)
Итак, теперь он знал, кто где спит, и поспешил выбраться на балкон. Там, за занавесью, был совершенно иной мир. Он встал на ноги, прошелся несколько раз по балкону в свежем ночном воздухе, в сиянии полной луны. Он посмотрел на улицу – там было тихо, из ресторана еще доносилась музыка, но уже приглушенно, какой-то человек подметал у входа тротуар, в улочке, где вечером среди всеобщего чудовищного гама невозможно было расслышать выкрики кандидата, теперь отчетливо слышалось ширканье метлы по мостовой.
На соседнем балконе скрипнул стол – там кто-то сидел и занимался. Это был молодой человек с бородкой клинышком, которую он за чтением все время теребил; читал он, быстро шевеля губами, а сидел лицом к Карлу за маленьким, заваленным книгами столом; снятая со стены лампочка была втиснута между двумя большими книгами и заливала его ярким светом.
– Добрый вечер, – сказал Карл, так как ему почудилось, будто молодой человек взглянул на него.
Но, должно быть, он ошибся, потому что молодой человек, похоже, вовсе не замечал его, – только сейчас, прикрыв рукой глаза, он оторвался от книги, чтобы выяснить, кто это неожиданно с ним поздоровался, но ничего не увидел и в конце концов приподнял лампу и посветил на соседний балкон.
– Добрый вечер, – ответил он наконец, пристально глядя на Карла, и добавил:
– Ну а дальше что?
– Я вам мешаю? – спросил Карл.
– Несомненно, несомненно, – сказал тот и вернул лампу на прежнее место.
Эти слова вообще-то пресекали общение, но Карл все-таки не покинул уголок балкона по соседству с парнем. Молча смотрел он, как тот читает книгу, переворачивает страницы, время от времени листает другие тома, хватаясь за них с молниеносной быстротой, что-то там выверяет и часто делает заметки в тетради, поразительно низко склоняясь к ней лицом.
Может быть, этот человек – студент? Похоже было, что он занимается. Почти так же – давно-давно – Карл сидел за столом в доме родителей и делал уроки, отец же читал газету или занимался бухгалтерией и корреспонденцией какого-нибудь ферейна, а мать шила, высоко поднимая иглу над материей. Чтобы не мешать отцу, Карл держал на столе только тетрадь и письменные принадлежности, а нужные книги размещал справа и слева от себя на креслах. Как спокойно там было! Как редко заходили в ту комнату чужие люди! Еще ребенком Карл любил смотреть, как под вечер мать запирала на ключ дверь квартиры. Она и не догадывается, что Карл дошел до того, что пытается взламывать ножами чужие двери.
И чего ради он учился! Он же все забыл; случись ему продолжить здесь учебу, будет очень и очень трудно. Он вспомнил, как однажды дома целый месяц болел; сколько труда стоило потом наверстать упущенное. Теперь он, помимо английского учебника коммерческой корреспонденции, давным-давно не читал ни одной книги.
– Молодой человек, – неожиданно услышал Карл, – вы не могли бы стать в другом месте? Ваш пристальный взгляд ужасно мне мешает. В два-то часа ночи я могу поработать на балконе без помех? Вы чего-нибудь от меня хотите? Вы учитесь? – спросил Карл.
Да, да, – ответил тот и воспользовался этой потерянной для занятий минуткой, чтобы разложить книги в другом порядке.
– Тогда я не буду вам мешать, – сказал Карл, – и вообще я возвращаюсь в комнату. Спокойной ночи.
Молодой человек даже не ответил, помеха исчезла, и он решительно вернулся к своим книгам, тяжело подперев лоб правой рукой.
Но перед самой занавесью Карл вспомнил, зачем, собственно, вышел на балкон; он ведь так и не выяснил, в каком состоянии находится. Что за тяжесть у него на голове? Он поднял руку и удивился, не обнаружив кровавой раны, как опасался там, в темной комнате, это была всего лишь влажная, похожая на тюрбан повязка. Судя по обрывкам кружева, она была сооружена из старой рваной рубашки Брунельды, и, вероятно, Робинсон небрежно обмотал ее вокруг головы Карла. Только забыл отжать тряпицу, и, пока Карл лежал без сознания, много воды натекло ему под рубашку, нагнав потом страху.
– Вы что, все еще здесь? – спросил молодой человек, взглянув на него.
– Сейчас я на самом деле уйду, – сказал Карл, – я только хотел кое-что рассмотреть, в комнате слишком темно.
– Кто вы? – спросил студент, положил ручку в открытую книгу и подошел к перилам. – Как вас зовут? Как вы попали к этим людям? Что вы хотели рассмотреть? Поверните лампочку, чтобы вас было видно.
Карл так и сделал, но, прежде чем ответить, получше задернул занавесь на дверях, чтобы свет не проник в комнату.
– Извините, – сказал он затем шепотом, – что я так тихо говорю. Если меня услышат там, снова будет скандал.
– Снова? – спросил тот.
– Да, – сказал Карл, – вот только что, вечером, я крупно с ними повздорил. И, похоже, заработал на этом порядочную шишку. – Он ощупал затылок.
– Отчего же вы повздорили? – спросил студент и, так как Карл сразу не ответил, добавил: – Мне вы можете спокойно доверить все, что у вас на сердце против этих господ. Я ненавижу всю эту троицу, и особенно – вашу мадам. Меня, впрочем, весьма удивило бы, если бы вас уже не натравили на меня. Я – Иозеф Мендель, студент.
– Да, – сказал Карл, – мне о вас рассказывали, но ничего дурного. Вы, кажется, как-то лечили госпожу Брунельду, не правда ли?
– Совершенно верно, – засмеялся студент. – Канапе-то еще воняет?
– О, да.
– Приятно слышать, – сказал студент и пригладил волосы. – И за что же вам наставили шишек?
– Мы повздорили, – повторил Карл, размышляя о том, как объяснить студенту случившееся. Затем прервал свои мысли и продолжил: – Я вам не мешаю?
– Во-первых, вы мне уже помешали, а я, к сожалению, очень нервный, и, чтобы успокоиться, мне нужно время. С той минуты, как вы появились на балконе, мои занятия стоят на месте. Во-вторых, в три часа я всегда делаю перерыв. Так что рассказывайте. Мне даже интересно.
– Все очень просто, – начал Карл. – Деламарш хочет, чтобы я стал его слугой. А я не хочу. Я бы с радостью ушел сегодня же вечером. Но он не отпустил меня, запер дверь, я пытался ее взломать, и из-за этого случилась потасовка. И на беду, я все еще здесь.
– Что же, у вас есть другое место? – спросил студент.
– Нет, – ответил Карл, – но это неважно, главное – убраться подальше отсюда.
– Как это «неважно»? – сказал студент. С минуту оба молчали.
– Отчего же вы не хотите остаться с этими людьми? – продолжал студент.
– Деламарш – плохой человек, – сказал Карл, – я давно его знаю. Однажды прошагал с ним вместе целый день и был рад распрощаться. И теперь я должен стать у него слугой?
– Если б все слуги были столь привередливы, выбирая хозяев! – воскликнул студент и словно бы усмехнулся. – Видите ли, днем я – продавец, самый-самый младший продавец, скорее, даже мальчик на побегушках в универсальном магазине Монтли. Этот Монтли, вне всякого сомнения, мошенник, но это меня совершенно не волнует, свирепею я только оттого, что платят мне сущие гроши. Так что берите пример с меня.
– Как? – удивился Карл. – Днем вы – продавец, а по ночам учитесь?
– Да, другого выхода нет. Я уже испробовал все варианты, но этот все-таки самый лучший. Несколько лет назад я только учился, днем и ночью, и вы знаете, я почти умирал с голоду, спал в старой грязной клетушке, а костюм у меня был такой, что боязно войти в аудиторию. Но это – дело прошлое.
– Но когда же вы спите? – Карл удивленно посмотрел на студента.
– Да уж, сплю! Спать я буду, когда завершу образование. А пока пью черный кофе. – И он повернулся, вытащил из-под столика большую бутылку, налил из нее в чашечку кофе и быстро опрокинул в рот, так глотают лекарство, чтобы не ощутить его вкуса. – Черный кофе – отличная штука. Жаль, вы так далеко, не могу передать вам чашечку.
– Я не люблю черный кофе, – сказал Карл.
– Я тоже, – сказал студент и засмеялся. – Но что бы я без него делал? Без черного кофе Монтли меня и секунды держать бы не стал. Я постоянно говорю «Монтли», хотя он, конечно, и не догадывается о моем существовании. Я совершенно не представляю, как бы вел себя на работе, если бы там, в конторке, у меня не была припасена точно такая же большая бутылка, как эта, – я еще ни разу не рискнул обойтись без кофе, но, поверьте, без него я бы мигом заснул за конторкой. К сожалению, там это заметили и прозвали меня Черный Кофе, идиотская шутка, которая, безусловно, вредит моей карьере.
– И когда же вы кончите учиться? – спросил Карл.
– Дело продвигается медленно, – ответил студент, опустив голову. Он отошел от перил и опять уселся за стол; облокотясь на открытую книгу и взъерошив пальцами волосы, он продолжил: – Еще года два.
– Я тоже собирался учиться, – сказал Карл, словно это обстоятельство дает ему право на еще большее доверие, чем то, какое оказал ему умолкший студент.
– Так, – буркнул студент, и было не совсем ясно, то ли он опять читает книгу, то ли просто рассеянно глядит в пространство, – радуйтесь, что у вас с этим не вышло. И, собственно говоря, уже который год учусь только по привычке. Удовлетворения я получаю мало, а видов на будущее у меня и того меньше. Да и какие могут быть перспективы: в Америке полным-полно докторов-шарлатанов.
