Кодзиро Сэридзава - Книга о Боге
Старуха снова уселась перед дипломатом А. и стала подробно, так, будто сама изучала этот вопрос, рассказывать о том, насколько велика разница между Японией и Америкой в плане боевой мощи, обстоятельно разъяснила ему, что у Японии нет никаких шансов победить. А. восхищенно внимал ей. В заключение Кунико Идэ сказала, что когда произошла реставрация Мэйдзи и Япония стала открытой страной, то именно благодаря Америке она не превратилась в европейскую колонию, чему Бог-Родитель был крайне рад и теперь, по Его мнению, Япония не имеет права забывать о благодарности и вступать в войну с Америкой. Долг А. как советника по дипломатическим делам — убедить его величество отказаться от мысли о войне. В противном случае, добавила она. Бог лишит его разума. Когда я провожал А. до ворот, он сказал мне, что все понял и благодарен. Вскоре после того, как Япония потерпела поражение в войне, А. сошел с ума и умер…
Во время войны Кунико Идэ тоже при каждом удобном случае внушала людям, что необходимо протестовать против продолжения войны и требовать скорейшего примирения. К счастью, ни полицейские, ни жандармы, очень тогда свирепствовавшие, ни разу не арестовали ее. Каждый раз, когда города Японии горели после налетов вражеской авиации, она проводила ночи в молитвах, взывала к Богу, молила Его не выжигать огнем исполненные зла души японцев.
Однажды я спросил ее, кому поклоняется она в своем святилище[31]. И она ответила, улыбнувшись: «Бог — Он как ветер, Он везде, но люди не любят, когда у них нет кумира, на которого можно взирать с благоговением, поэтому я и создала святилище, что же касается божества, которому там поклоняются, там есть сделанная мною надпись „Душа Луны и Солнца“». После капитуляции Японии Кунико стала говорить, что поражение — это и есть победа, что Япония вовсе не проиграла, а выиграла войну. Поражение потерпели только надутые вояки, а народ победил. «Некоторое время будет очень трудно, — говорила она всем, — придется потерпеть, но очень скоро Япония станет богатой и счастливой страной. Постараемся же не утратить к тому времени душевной доброты».
Судя по всему, именно тогда она начала задумываться о смерти, во всяком случае, прибегнув к помощи тех своих подопечных, кто разбирался в законах, она добилась официального разрешения построить синтоистское святилище, которое получило название Асахидзиндзя — Святилище утреннего солнца, ее сын и некоторые ее близкие составили при нем общину, после чего сама она, стараясь никому не причинять хлопот, спокойно вознеслась к небесам. Святилище Асахидзиндзя после ее смерти унаследовал Кандзиро Фукуи…
Может, и с Кунико Идэ я познакомился потому, что такова была воля живосущей Мики?
Потом, в апреле 1970 года, как я уже писал раньше, живосущая Мики в алом кимоно дважды появлялась в моей спальне и я был свидетелем ее живой активности, но все равно не изменил своих взглядов и остался атеистом.
Однако одиннадцать лет тому назад, летом 1959 года, возвращаясь из Франкфурта (Западная Германия), где проходил 30-й конгресс ПЕН-клубов, на который я был приглашен почетным гостем, я заехал во Францию, чтобы провести два месяца летних каникул со своими двумя дочерьми, проходившими стажировку в Париже. Там со мной произошел один занятный случай. И, как мне кажется, снова не обошлось без участия живосущей Мики.
Приехав в Париж, я пошел к своему старому другу Пьералу, который взял на себя труд прочесть корректуру французского перевода «Умереть в Париже», выполненного Аримасой Мори, и неожиданно Лопал на пирушку по случаю выздоровления его жены: несколько дней тому назад она вдруг заболела какой-то странной болезнью — у нее прерывалось дыхание, — и ее тут же положили в больницу, где выяснилось, что у нее дифтерия. Эта болезнь чрезвычайно распространена в неразвитых странах, но в цивилизованной Франции не оказалось соответствующих лекарств, и пока врачи метались, не зная, что делать — то ли заказывать лекарство в Мексике, то ли искать его в Алжире, невестка больной поспешила в Лурд, привезла оттуда чудотворную воду и напоила свекровь, после чего у той нормализовалось дыхание, и она очень скоро выписалась из больницы. Выслушав от домашних Пьерала подробные рассказы о чуде, сотворенном Богоматерью Лурдской, я уехал в Вокрессу, местечко в департаменте Ньевр, где проводили каникулы мои дочери.
В этом Вокрессу находилась вилла профессора Парижской консерватории Дуайяна, который вел у моих дочерей класс фортепиано. Дочери коротали безмятежные дни в тихом отеле, который рекомендовал им профессор, изредка беря у него уроки фортепианной игры. Это было небольшое дачное местечко на берегу Луары, и я, давно забывший, что такое каникулы, наслаждался неожиданным отдыхом. И вот в одно воскресенье мы с дочерьми поехали в центральный город департамента, Невер. Езды туда было меньше часа. Когда мы сошли с поезда, то увидели группу юношей и девушек, похожих на паломников, они направлялись куда-то влево от станции. Мы двинулись за ними и минут через десять достигли ворот большого монастыря. Это был монастырь Святой Бернадетты.
Следуя за толпой паломников, мы подошли к тому месту, где стояла рака святой Бернадетты. Святая выглядела так, будто только что уснула. Паломники благоговейно опустились на колени и начали молиться, а я, будучи неверующим, приблизился к раке и попытался заглянуть в нее. Внутри горели слабые электрические лампочки, освещая погруженную в вечный сон святую. Когда я стоял рядом с ракой, разглядывая молодое лицо Бернадетты, мне вдруг вспомнилась книга, перевод с какого-то европейского языка, которую вскоре после окончания войны прислал мне ныне покойный Тосихико Катаяма[32]. Названия ее я не помню, помню только, что там описывалась жизнь святой Бернадетты, начиная с того дня — примерно полтора века тому назад, — когда глупой маленькой девочке Бернадетте, дочери мельника из деревушки Лурд у подножия Пиренеев, явилась Дева Мария, после чего в Лурде забил источник и стали происходить чудеса. Автор, немец еврейского происхождения, во время войны, спасаясь от нацистов, решил эмигрировать в Америку, но сначала добрался до Лурда и помолился святой Бернадетте, пообещав написать о ней книгу, если ему удастся спастись. Его молитва была услышана, он благополучно эмигрировал и стал автором жизнеописания святой Бернадетты. Так говорилось в предисловии к книге.
Размышляя обо всем этом, я следом за дочерьми пошел к выходу, мы задержались у ворот, чтобы купить в киоске открытки, и тут ко мне обратился немолодой священник.
— Вы японец? — спросил он меня. Потом, сказал, что тут рядом, в монастыре, живет монахиня-японка, которая уже больше двадцати лет не видела своих соотечественников, и потащил нас в этот монастырь. К нам сразу же вышла эта монахиня-японка, на вид ей было около пятидесяти. Как видно, она не смогла сразу вспомнить ни одного японского слова и, возбужденно выражая свою радость по-французски, провела нас в свою келью. Пока мы шли по коридору, нам по пути то и дело попадались монахини, все они говорили ей:
— Вот радость так радость, как замечательно, что сюда приехали ваши соотечественники!
В келье монахиня показала нам свой старый японский паспорт образца 1926 года, она оказалась уроженкой Кансая. Заявив, что у нее больше нет родины, она сказала:
— Я так обрадовалась, когда узнала, что наследный принц женился на простолюдинке, может, теперь и Япония станет демократической, счастливой страной.
До нас в монастыре никогда не бывали японцы, поэтому мать настоятельница тоже захотела увидеться с нами, и мы прошли в ее покои. Это была очень величавая и степенная женщина, она тут же предложила мне присоединиться к группе паломников, которая должна выехать в Лурд, в эту группу входили мэр города Невера, глава городского совета и прочие важные особы.
Мне показалось, что это будет довольно любопытно, я присоединился к паломникам и провел с ними три незабываемых дня. Не стану утомлять вас подробным описанием путешествия, это заняло бы слишком много места, но несколько слов все-таки скажу. К Лурду — небольшому селению в горах рядом с испанской границей — стекаются на специальных поездах паломники со всего света. Члены нашей группы никак не афишировали свои титулы и звания, они вели себя как смиренные слуги Божьи и заботливо ухаживали за больными. Гостиница принадлежала религиозной общине, поэтому мы должны были сами готовить себе пищу, сами убирать за собой. Один раз в день служили мессу под открытым небом, паломники стояли рядами по обочинам дороги, принимая благословение церковнослужителей, больных пропускали вперед. В нашей группе тоже был мальчик лет двенадцати, который не мог ходить, его выдвинули вперед, и, получив благословение, он в тот же миг встал и пошел. Увидев это, вся наша группа разом поднялась и с воодушевлением запела благодарственный гимн. Каждый день устраивались факельные шествия, паломники, распевая гимны каждый на своем языке, поднимались в горы за монастырем и там до глубокой ночи молились, благодаря Господа. Это было поистине впечатляющее зрелище!
