Джейн Остен - Нортенгерское аббатство
Два дня миссис Морланд не подавала виду, что что-то происходит, но когда третья ночь пришла и ушла, так и не вернув дочери приветливости, усидчивости и желания поработать иголкой, ничто более не могло удержать мать от мягкого упрека: «Моя милая Кэтрин, боюсь, ты превратилась в настоящую леди. Уж и не знаю, кто теперь закончит подбивать галстуки бедному Ричарду, – ведь ты единственная его надежда. Ты вся еще слишком в Бате. Но всему свое время: и балам, и работе. Ты долго веселилась, а теперь неплохо бы попробовать начать приносить пользу».
Кэтрин немедленно уселась за работу, мрачно при этом заметив:
– Я уже не в Бате. Давно.
– Тогда ты терзаешься из-за генерала Тилни, и это очень глупо с твоей стороны. Десять к одному, что ты с ним еще увидишься. Никогда не волнуйся по пустякам, – отреагировала мать, немного помолчала, а затем добавила: – Надеюсь, Кэтрин, ты не разлюбила родной дом только потому, что он не такой внушительный, как Нортенгер, ведь иначе визит туда действительно тебе только навредил. Где бы ты не находилась, ты должна быть спокойна и довольна, особенно это касается твоего дома, потому что здесь тебе приходится бывать дольше всего. Мне совсем не понравилось, как сегодня за завтраком ты говорила о французских булках, которые подают в Нортенгере.
– Да мне этот хлеб вовсе без разницы! Мне все равно, что есть.
– У нас наверху стоит очень умная книжка как раз на эту тему: о девушках, коих испортили шикарные знакомства, – «Зеркало», мне кажется. На днях я ее тебе специально найду, сдается мне, это пойдет тебе на пользу.
Кэтрин ничего не возразила и, возжелав встать на путь исправления, принялась за работу; но не прошло и пары минут, как она вновь погрузилась в вялость и апатию (впрочем, сама того не осознавая) и стала раздраженно раскачиваться в кресле гораздо чаще, чем делать новые стежки. Миссис Морланд наблюдала и, наткнувшись на отсутствующий и затравленный взгляд дочери, являвшийся самым красноречивым подтверждением расстроенных чувств, тут же оставила гостиную и поспешила наверх, чтобы найти уже упомянутое сочинение и тем самым, не теряя времени, начать атаку на эту жуткую меланхолию. Понадобилось некоторое время, прежде чем книга отыскалась, еще четверть часа ушло на домашние дела, попавшиеся по дороге; и, когда она наконец вернулась, держа под мышкой том, на который возлагались такие надежды, первое, что она обнаружила, был визитер, прибывший минуту назад, – незнакомый молодой человек. Он немедленно встал, почтительно поклонился, а Кэтрин сухо представила его как мистера Генри Тилни. Заметно волнуясь, джентльмен начал извиняться, упомянув, что после того, что произошло, у него нет никаких прав рассчитывать на гостеприимство в Фуллертоне, и пояснил, что причиной его визита стало жгучее беспокойство за безопасность мисс Морланд, которой пришлось путешествовать домой в одиночестве. Слова эти пали на благодатную почву чистосердечности и душевной доброты миссис Морланд, которая, ни на минуту не допуская мысли о том, чтобы переложить вину отца на плечи молодого человека или его сестры, против которых она никогда ничего не имела, отметила приятные черты лица Генри, радушно его приняла и поблагодарила за беспокойство по поводу дочери, заверив того попутно, что друзьям детей в этом доме всегда рады, и попросив его о прошлом не говорить больше ни слова.
Воспитание не позволило Генри выполнить эту просьбу, но с другой стороны, столь неожиданно теплый прием обязывал к безусловной учтивости, а посему несколько мгновений он, борясь с противоречивыми чувствами, смущенно молчал, а затем со всею возможной любезностью принялся отвечать на ни к чему не обязывающие реплики миссис Морланд о погоде и дороге. Тем временем Кэтрин – сердитая, взволнованная, счастливая Кэтрин молчала, заливаясь лишь лихорадочным румянцем; однако, румянец этот, а также засверкавшие глаза утвердили ее мать в мысли о том, что приезд мистера Тилни способен по крайней мере хоть на какое-то время успокоить дочь, и она с радостью отложила том «Зеркала» в сторону до лучших времен.
Желая присутствия мистера Морланда, дабы получить его поддержку, а также найти новые темы для разговора с молодым человеком, чье сожаление по поводу поведения отца проступало так явно, миссис Морланд поспешила отправить одну из дочерей на его поиски. Однако, мистер Морланд из дому отлучился; таким образом, оставшись наедине с гостем, уже через четверть часа дама исчерпала весь запас красноречия. Установилось неловкое молчание, которое нарушил Генри, через пару минут обратившийся к Кэтрин и с какой-то неестественной живостью поинтересовавшийся, дома ли нынче супруги Аллены; та, собрав в себе все силы, смущенно и односложно ответила, на что молодой человек, довольный появившейся возможности развить тему, выразил желание непременно их повидать и, слегка раскрасневшись, спросил мисс Морланд, не будет ли она так добра, чтобы показать ему дом своих приятелей. «Их дом видно из окна, сэр», – проинформировала его подошедшая Сара. В ответ мистер Тилни молча кивнул, а миссис Морланд неодобрительно посмотрела в сторону дочери, поскольку ей показалось, что нанести визит вежливости их достойным соседям молодой человек хотел все же меньше, чем объяснить Кэтрин наедине поступок своего отца, поэтому никаких препятствий небольшой прогулке она не чинила. Молодые люди вышли, и миссис Морланд не ошиблась в своих подозрениях. Генри заговорил об отце; однако, главным его желанием было рассказать о собственных чувствах, и не успели они дойти до имения Алленов, это было сделано, причем столь искусно, что Кэтрин подумала, что вряд ли ей доведется когда-либо еще услышать подобные слова. Теперь она знала о любви Генри наверняка. На его требование она открыла свое сердце, подтвердив то, о чем он давно уже знал. Заметим, что мистер Тилни был искренне ей предан, но, несмотря на то, что он вполне осознавал все превосходные ее качества и дорожил ее обществом, мы должны честно признаться в том, что преданность его исходила не из чего иного, как из благодарности, или, другими словами, знание того, что Кэтрин крайне им увлечена стало для него единственной причиной взглянуть на девушку серьезно. Конечно, такое обстоятельство в романтической любви несколько сомнительно характеризует нашу героиню и ее достоинства; однако, если почтенный читатель склонен считать, что такое встречается в жизни сплошь да рядом, пусть эта мысль будет приписана буйному воображению автора.
Кратчайший по продолжительности визит к миссис Аллен, во время которого Генри говорил невпопад, а Кэтрин, переполненная невообразимым и невысказанным счастьем, вообще едва открыла рот, завершился для влюбленных вторым тет-а-тет. Не успел тот закончиться, как барышня уже знала, в какой мере отцовская власть влияла на решение, принятое сыном. Когда Генри третьего дня вернулся из Вудстона, на подъезде к аббатству его встретил взбешенный отец, в резком тоне сообщивший об отъезде мисс Морланд, а также приказавший ее забыть.
Вот с таким напутствием и приехал Тилни, чтобы предложить руку и сердце. Перепуганная, Кэтрин слушала его рассказ и постепенно взамен страхов к ней пришла искренняя благодарность за то, что Генри, щадя ее чувства, счел должным предупредить ее обо всех печальных обстоятельствах прежде, чем та примет решение; по мере того, как объяснения по поводу отца продолжались, благодарность ее вскоре переросла в радость победы. Генералу не в чем было ее обвинить кроме того, что та невольно обманула его ожидания, что гордец простить не мог, а гордый человек постыдился бы об этом думать. Ошибаясь относительно размеров ее состояния, он привечал ее в Бате, настоял на визите в Нортенгер и в мыслях уже принял Кэтрин в качестве будущей невестки. Обнаружив, однако, как сильно ошибался, генерал счел за благо отправить ее подальше, невзирая на возникшую к девушке привязанность и лестные отзывы о ее семействе.
Джон Торп стал первым, кто запылил ему глаза относительно Кэтрин. Старший Тилни, заметив как-то в театре, сколь много внимания уделяет его сын некой мисс Морланд, поспешил поинтересоваться у Торпа, что тот знает кроме ее имени. Джон, несказанно обрадовавшийся возможности накоротке побеседовать со столь важным человеком, как генерал, был доволен, горд и красноречив. Со дня на день ожидалась помолвка Изабеллы и Джеймса, да и сам он имел серьезные виды на Кэтрин, а посему с огромным тщеславием молодой человек описал не менее огромное состояние ее семьи, а жадность заставила его поверить в собственные россказни. Особенность его натуры была такова, что, если ему доводилось с кем-нибудь познакомиться, пропорционально его привязанности росло богатство новых знакомых. С тех пор, как его друг Морланд был представлен Изабелле, изначально принятый капитал той семьи увеличился по меньшей мере вдвое, а затем и вовсе вырос втрое ввиду того, что мистер Морланд удачно продал часть акций, богатая тетка умерла, а половина детей утонула. Таким образом, все семейство предстало перед глазами генерала в крайне выгодном свете. Поразмыслив, он счел, что те десять-пятнадцать тысяч фунтов, что девушка получит в приданое, станут неплохим дополнением к имению Алленов. Вырисовывался портрет симпатичной наследницы всего Фуллертона. На этом генерал не успокоился, а напротив, повел разведку дальше, прибавив к речам Торпа, говорившего о помолвке сестры столь же много, сколь и о собственной перспективе относительно Кэтрин, железные факты: Аллены действительно богаты и бездетны, мисс Морланд находится под их опекой, а из разговоров с последней следовало, что те относятся к ней с родительской любовью. Картина представлялась полной и красочной, перед глазами уже маячила будущая свадьба, и посему генерал не жалел сил, чтобы оградить чванливого Торпа вместе с его планами от девушки. К слову сказать, Кэтрин в то время пребывала относительно этой борьбы в том же неведении, что и Генри с Элеанорой, не прикладывая ни малейших усилий к тому, чтобы разрушить заблуждения главы семьи. Позже, когда из настойчивых намеков генерала Генри пришел к выводу о том, что брак с Кэтрин очень желателен, он вплоть до самого последнего дня и понятия не имел о сложных и, увы, неверных расчетах отца. О своей ошибке мистер Тилни узнал все от того же человека, который ввел его в досадное заблуждение. Сам Торп, с которым он случайно встретился в городе, был подвержен чувствам совершенно противоположным тем, что испытывал ранее; его снедали обида и раздражение от отказа Кэтрин и злость от расстроившейся помолвки Изабеллы, сулившей ему так много. Убедившись в том, что все его мечты рухнули безвозвратно, он порвал уже бесполезную дружбу и спешно опроверг все сказанное ранее относительно Морландов. Джон признался, что полностью ошибался в достоинствах своей избранницы и был бессовестно обманут другом о положении его отца, который в свою очередь обещал так много, но не сумел обеспечить молодых сколь-нибудь приемлемой поддержкой. Фактически, та семья живет в нужде, количество домочадцев неприлично велико, и, как он выяснил, все соседи обходят их стороной. Претендуя на образ жизни, который, безусловно, не могут позволить, они лишь ищут богатых женихов. Все Морланды нахалы, жулики и пройдохи. Потрясенный генерал сослался было на Алленов, но и здесь Торп вновь покаялся: просто те слишком долго живут по соседству, но он лично знает молодого наследника имения. Большего не потребовалось. В ярости на следующий же день Тилни отправился в аббатство, где и разыгралась памятная сцена.
