Перед бурей. Шнехоты. Путешествие в городок (сборник) - Юзеф Игнаций Крашевский
Он снова рассмеялся. Аарон нёс ему на тарелке рюмку и бутылку держал в руке:
– Вы знаете что, пане с турецких границ, одному пить водку как-то грустно. Если бы вы мне позволили в ваши руки, благодетель…
Путник, ничего не говоря, поднялся с места, а когда встал и на полголовы оказался выше Пятки, а в плечах в два раза шире него, – воодушевил его великим респектом. Его молчаливый подъём, мрачное лицо смешали весёлого шляхтича.
Путник два раза хлопнул в широкие ладони, затем из соседней конюшни вбежал один с двумя его товарищами.
– Хей! Мосцы Шабинский, – сказал он, – подай мне шкатулку с водкой, слышишь?
И указал рукой Аарону, чтобы отошёл с сальной свечкой.
– Позволишь мне, асинджей, – сказал он с некоторой гордостью, – чтобы я его на мою водку пригласил? Турки не пьют ничего, кроме кофе, воды и щербета.
Пятка поклонился.
– Я не склонен к тому, чтобы с новой водкой принять знакомство. Однако же, – прибавил он, – если бы вы, господин благодетель, соблаговолили объявить, с кем имею честь…
Незнакомец блеснул глазами и заколебался на минуту, а потом процедил сквозь зубы:
– Павел Шчука…
– Шчука? Подождите-ка, благодетель, – забормотал Пятка. – Шчука… Lucium a cauda[25] Шчуки тут в наших сторонах бывали, мать пана Шнехоты была de domo[26] Шчуковна, подкоморянка луцкая.
– Я из других Шчуков, – сказал, хмурясь, коротко путник.
Подали водку. Шкатулка была покрыта серебром, рюмки хрустальные, поднос для них серебряный, дорожные принадлежности панские. Придворный подал и закуску. Пятка выпил и рукой погладил по груди.
– Водку перегнали из голубого миндаля, – сказал он, – элексир долголетия… Вливает в человека тепло, аж у меня в глазах прояснилось…
– Садитесь, – сказал путник с турецкой границы.
– Позвольте мне стоять, – воскликнул Пятка, – водка не пойдёт мне в ноги, но для равновесия и на другую ногу…
Шчука налил ему рюмку и снова Пятка провёл по груди ладонью.
– Огненная водка! – произнёс он. – Предпочитаю её самому лучшему вину. Вино эти бесчестные венгры теперь фабрикуют с отвратительным лекарством, воды в нём немерено, чистое надувательство. Человек льёт, льёт в себя, а не чуствует, что напился.
Говоря это, он сел, уже не прошенный, и взялся за закуску.
– Куда, если можно спросить, направляетесь, господин благодетель? – спросил он у Шчуки.
Ответ нужно было ждать недолго, путник, казалось, задумался.
– Долгие лета я был на Волошчизне, – сказал он, – стосковался по родине. Хотел увидеть её. Еду в Бжеское, где надеюсь найти родню; мне не срочно… Сказать по правде, я постарел, путешествия мне опротивели, хотел бы на родине прикупить что-нибудь.
– Прикупить или обмануть? – смеясь, воскликнул Пятка. – Потому что это у нас часто на одно выходит.
Рад выдать был неловкий концепт, потому что сам над ним начал смеяться.
– Знаете что, – добавил он, – мне пришла отличная мысль; я бы хотел продать, вы бы желали купить; я вам продам Побереж, ворчливую жену и пятерых детей, которые будут под опекой, потому что кричат…
– Жену и детей исключить.
– Аарон! – воскликнул Пятка. – Иди сюда, Аарон, архикапеллан еврейский, иди, скажи: сколько стоит Побереж?
Еврей, который, стоя неподалёку, слушал, пожал плечами.
– Разве я могу знать? – буркнул израильтянин.
– Отец мой дал за него двенадцать тысяч червонных злотых, – говорил Пятка, – есть на нём, слава Богу, моих долгов десять – вместе двадцать две тысячи… и дело сделано.
И снова начал смеяться.
– За спиленный лес мне бы ещё что-то следовало от стоимости снизить ex pretio valoris по тысячу червонных злотых за штуку. Видите, что я высокую цену к ним привязываю, потому что я хороший муж и отец. Что касается жены, то вы уже лысый, поэтому у вас с головы волос вырывать не будет. Ха! Ха! Ха!
Возмущённый Аарон плевал и пожимал плечами; Шчука глядел с состраданием, как на безумца.
– Шутка шуткой, – отозвался он после паузы, – хотите продать Побереж? Завтра вам служить буду, осмотрюсь, а кто знает, может, столкуемся.
Аарон издалека подмигнул Шчуке, Пятка схватил его за руку.
– Согласен, – сказал он, – прошу завтра на борщ. Ветер немного утих, я поеду к моей жене и добьюсь, а завтра жду вас в Побереже. Имею проект переехать в Варшаву, где дядя в королевской канцелярии работает. Через него я попаду назад в войско, а жену и детей в усадьбе поселю, потому что имею там какую-то на Воле. Хозяйство, пусть его растащат, вещь отвратительная, уже мне тут сидит (он показал на горло), на деревне не с кем жить… Слово даю, что продам Побереж.
Говоря это, пан Пятка встал.
– Verbum mobile[27]. Завтра на борщ.
– Появлюсь, – отпарировал Шчука.
– Отсюда до меня не более мили. По дороге на Розвадов от мельницы направо, за крестом налево, от дамбы прямо и усадьба уже видна. А! Если бы вы ещё к жене хотели рекомендоваться и уговорили её, – смеясь, добавил Пятка, – это было бы счастье… Но кому в дорогу, тому время.
Он развернулся на пятке.
– Будь здоров, Аарон, архикапеллан!
И затем, уходя, затянул другую песенку:
С той стороны реки купалась ворона,А пан Пятка думал, что это его жена.Хей, Пятка, хей, бедняга!Ворона женой быть не может!И это показалось ему таким смешным, что отвернулся от двери, чтобы насытиться произведённым впечатлением, но Шчука уже сидел за столом, подпёршись на локоть, и поглядывал на огонь.
Аарон стоял перед ним, точно только ждал ухода чудака.
– Это были шутки, – сказал он, глазами изучая гостя, – потому что вы Побережа не думаете покупать?
– Почему нет? – отозвался Шчука. – Действительно, купить бы где-нибудь в этой околице желал…
– Лес вырублен, только пни торчат… Прежде чем другой вырастет, нас не станет, – говорил еврей. – Можжевеловые поля, забора куска целого нет… – он пожал плечами. – Вы видели этого владельца, как у него в голове, так и в деревне. Побереж имел некогда неплохую почву, лес был мачтовый, постройки при старосте построены.
Говоря, Аарон каждые несколько слов приостанавливался, как бы ждал какого-то ответа и голоса; пан Шчука, однако же, не сказал ничего, а, так как в эту минуту для постлания приносили сено и вошли люди, разговор прервался. Еврей, однако, суетился, беспокойный.
– Если ясно пан в действительности имеет охоту что-нибудь купить, то почему не Розвадов? – прибавил он.
– Разве бы Шнехота его продал?
– Он давно бы от него избавился, если бы покупателя нашёл. Но что же! Люди говорят, что Розвадов, как старая кляча; на нём нет счастья…
Поглядел ему в глаза.
– Людям невезёт, – прервал путник, – зачем имеют недвижимость?
– Вы правы, ясно пан! – ответил Аарон. – Розвадов лучше, а не будет дорого…
– Значит, Розвадов и Побереж, – воскликнул спокойно Шчука, – не будет слишком. Еду завтра к этому Пятке, вы двинетесь к Розвадову, а если дело сложится, получите прекрасный гостинец от меня.
Еврей поклонился и приподнял ермолку.
– Почему не сложится! – добавил он. – Мне даже гостинец не нужен, только той милости
