Сказки и веселые истории - Карел Чапек
Измученная Дашенька усаживается посередине конуры и начинает хныкать.
Отдых в дороге
Но мама Ирис тут как тут: она утешает свою дочурку, кормит её, и обе засыпают.
Вскоре, однако, Дашенька просыпается, вспоминает, что не выполнила домашнее задание, и лезет прямо по маминой спине в противоположный угол конуры.
«Молодчина, Дашенька! — хвалит её голос природы. — Если будешь так прилежно учиться, станешь бегать быстрее ветра».
Вы не поверите, сколько у такого щенка дела: когда он не учится ходить — спит; когда не спит — учится сидеть (а это, друзья, тоже не пустяк), и тут голос природы прикрикивает:
«Сиди прямо, Дашенька, голову выше и не гни так спину. Эй, берегись: сидишь на спине! А теперь сидишь на ножках. А где у тебя хвостик? На хвосте сидеть тоже не полагается — ведь ты им тогда не сумеешь вилять».
Учится сидеть (вид сбоку).
И так далее, нотации без конца!
Даже когда щенок спит или сосёт, он тоже выполняет задание — расти. Изо дня в день ножки должны становиться немного больше и крепче, шейка — длиннее, мордочка — любопытнее. Представляете, сколько это хлопот, когда растут сразу четыре ноги? Нельзя забывать и о хвостике — он тоже должен подрастать. Нельзя же, чтобы у фокса был крысиный хвостик! У фокстерьера хвост должен быть крепким, как палка, и так вилять, чтобы свист стоял. И надо уметь настораживать ушки, вертеть хвостом, громко скулить и мало ли что ещё… И всему этому Дашенька должна учиться.
Учится сидеть (вид спереди).
Вот она уже умеет как следует ходить. Правда, иногда какая-нибудь ножка теряется. Тогда приходится сесть, чтобы побыстрее разыскать беглянку и собрать все четыре ноги вместе. Иногда Даша просто катится, словно маленький чурбачок.
Ножка потерялась!
Но щенячья жизнь страшно сложна: тут начинают расти зубы.
Сначала это просто крошки, но как-то незаметно они начинают заостряться, и чем острее они становятся, тем сильнее пробуждается у Дашеньки желание кусать.
К счастью, на свете есть масса вещей, необыкновенно подходящих для этого занятия.
Например, мамины уши или человеческие пальцы. Реже попадается Дашеньке кончик человеческого носа или ушная мочка, зато если она до них доберётся, то грызёт их с особенным наслаждением.
Больше всего достаётся маме Ирис. Живот у неё до крови искусан Дашенькиными зубками и изодран её коготками; она, правда, терпеливо кормит эту маленькую кус… (кусыню, кусицу?.. Да как же будет существительное женского рода от «кусаться»? Ах да, кусаку!), но при этом жмурится от боли. Ничего не попишешь, Дашенька, с кормлением у мамы придётся кончать; надо тебе учиться ещё одному искусству — лакать из миски.
Пойди сюда, маленькая, вот тебе миска с молоком. Ах, не знаешь, что с этим делать? Ну, сунь туда мордочку, высунь язык, обмакни его в это белое и живо втяни обратно, только чтобы на нём осталась капелька этого белого; и так поступай снова, бис, репете́, du capo, пока миска не опустеет. Да не сиди ты с таким глупым видом, Дашенька, ничего страшного тут нет. Ну, давай принимайся, начинай!
Дашенька ни с места, только хлопает глазами и трясёт хвостиком.
Эх ты, дурашка! Что ж, раз иначе не выходит, придётся сунуть в молочко твой бестолковый нос, хочешь не хочешь. Вот так!
Дашенька возмущена совершённым над ней насилием: нос и усы у неё смочены молоком. Надо их облизнуть язычком… Ах ты батюшки, до чего же это вкусно!
А теперь она уже не боится — сама лезет в это вкусное белое прямо с ножками, разливает его по полу; все её четыре ноги, и уши, и хвостик в молоке. Мама приходит на выручку и облизывает её.
Но начало положено: через день-другой будет Дашенька вылизывать миску в два счёта и при этом будет расти как на дрожжах… что я говорю! — как на молоке!
Растёт как на дрожжах!
Вот и вы, ребята, берите с неё пример и ешьте как следует, чтобы расти и становиться большими, как этот славный щеночек, который с честью носит имя «Дашенька».
3.
Много воды утекло, и, в частности, много натекло лужиц.
Дашенька — уже не беспомощный комочек с трясущимся хвостиком, а совершенно самостоятельное, лохматое и озорное, зубастое и непоседливое, прожорливое и всё уничтожающее существо.
Выражаясь по-научному, выросло из неё позвоночное (потому что у неё голос, как звоночек) из отряда плутоватых, собакообразных, подотряд непосед, род озорников, вид безобразников, порода «сорванец черноухий».
Носится она где пожелает: весь дом, весь сад, вся Вселенная до самого забора — всё это её владения.
В этой Вселенной полным-полно вещей, которые необходимо раскусить, то исследовать по части их кусабельности, а также, возможно, сожрабельности; полным-полно таинственных мест, где можно производить занимательные опыты для выяснения вопроса о том, где лучше всего делать лужицы.
(В основном Дашенька избрала для этих целей мой кабинет с его окрестностями, но по временам предпочитает столовую.)
Далее необходимо уточнить, где лучше спится (в частности, на половых тряпках, на руках у людей, посреди клумбы с цветами, на венике, на свежевыглаженном белье, в корзинке, в сумке для покупок, на козьей шкуре, в ботинке, на парниковой раме, на лопатке, на дорожке у двери или даже на голой земле).
Дашенька засыпает.
Есть вещи, которые служат для развлечения, — например, лестница, с которой так хорошо скатываться кувырком («Вот весело-то!» — думает Дашенька, летя через голову по ступенькам). Есть вещи опасные и коварные — скажем, двери, которые стукают по головке или прищемляют лапку или хвост, как раз когда этого меньше всего ожидаешь. В таких случаях Дашенька визжит, как будто её режут, и её берут на руки. Там она ещё минутку поскулит, получит в утешение что-нибудь вкусное и снова бежит скатываться с лестницы.
Дашенька просыпается.
Несмотря на некоторый горький опыт, Дашенька твёрдо убеждена, что с ней ничего худого не может случиться и
