Никос Казандзакис - Последнее искушение Христа
— Я тоже готов, — сказал Иуда, и они легли рядом бок о бок.
Солнечные лучи упали на озеро и осветили весь мир. Рыжебородый шел впереди, указывая путь. Иисус с двумя верными учениками Андреем и Иоанном следовал за ним. Фома остался в деревне продавать оставшиеся у него товары. «Мне нравится, что говорит сын Марии, — вертелось в голове ловкого торговца, который всегда был не промах и чужое прихватить и свое не потерять. — Бедняки во веки вечные будут есть и пить в Царствии Божием, но это после того, как отбросят копыта. А пока поглядим, что тут у нас на грешной земле. Берегись, бедняга Фома, смотри, не упустить бы чего. Лучше всего нагружать свои короба и тем и другим — сверху шпильки да гребешки, а на дне — Царство Божие»… Он мелко затрясся от смеха, закинул свой узел за спину и с рассветом отправился бродить по улицам Вифсаиды, расхваливая громким голосом свои товары.
Петр и Иаков тоже поднялись в Капернауме с рассветом. Сети уже были полны отменной рыбы, поблескивавшей в лучах солнца. В другое бы время души их возликовали при виде таких тяжелых сетей, но сегодня их мысли были далеко, и они молчали. Они молчали, но на лицах их была написана неустанная борьба, которую они вели не то с судьбой, которая поколение за поколением привязывала их предков к этому озеру, не то сами с собой, со своими простыми житейскими желаниями, которые мешали душам воспарить. «Что за жизнь? — возмущались они про себя. — Забрасывать сети, ловить рыбу, спать, есть и каждый день начинать все сызнова — и так дни напролет, годы напролет, жизнь напролет! Доколе? Доколе? И так встретить свою смерть?» Они никогда не задумывались об этом раньше. Их сердца всегда были покойны, и они без жалоб следовали вековой традиции. Так жили их отцы и деды у этого озера, борясь с рыбой. А потом в один прекрасный день они складывали на груди загрубевшие руки и умирали, приходили их дети и внуки и без жалоб вступали на тот же путь. И эти двое, Петр и Иаков, прекрасно жили до сих пор, они тоже не жаловались. И вдруг окружающий мир показался им слишком тесен, они стали задыхаться в нем. Их мысли блуждали далеко, там, за озером. Где? К чему они стремились? Они сами не знали, чувствуя лишь, что задыхаются. И словно этих мучений было недостаточно, каждый день путники приносили новые вести: воскресали покойники, расслабленные начинали ходить, прозревали слепые.
— Я что это за новый пророк? — спрашивали прохожие. — Ведь с ним ваши братья, вы должны знать. Говорят, он не сын плотника из Назарета, а сын Давида. Это правда?
Но Петр и Иаков только пожимали плечами и вновь склонялись над своими сетями. Им было горько до слез. А порой, когда прохожий уже исчезал вдалеке, Петр поворачивался к Иакову и спрашивал:
— Иаков, ты веришь слухам обо всех этих чудесах?
— Тащи сети и помалкивай! — раздраженно отвечал сын Зеведея и, пыхтя, налегал на снасти.
Этим утром на рассвете мимо проехала повозка, принесшая новые известия:
— Говорят, новый пророк трапезничал в Вифсаиде в доме старого жмота Анании. А поев и вымыв руки, пододвинулся к Анании и что-то прошептал ему на ухо. И тут же в голове у старика все перевернулось — он разрыдался и начал раздавать бедным все свое добро.
— А что он ему прошептал? — спросил Петр, и взгляд его уже устремился в сторону Вифсаиды.
— Если б я знал, — рассмеялся погонщик, — я бы говорил это каждому богатею, чтобы бедные смогли вздохнуть… Прощайте, — крикнул он, трогаясь дальше, — и счастливого лова!
Петр повернулся было к своему напарнику, собираясь что-то сказать, да передумал. Что он мог сказать? Опять слова? Разве не достаточно их уже было сказано? Ему хотелось бросить все и уйти навсегда. Да, решено, он уйдет! Домик Ионы стал слишком мал для него, как и эта лохань с водой — Генисаретское озеро!
— Это не жизнь, — пробормотал он, — это не жизнь! Уйду!
— Что эта ты там бормочешь? — обернулся Иаков. — Цыц!
— Ничего, черт побери, ничего! — ответил Петр и яростно дернул сеть.
В это мгновение на вершине холма, где Иисус впервые говорил с людьми, появилась одинокая фигура Иуды. В руках у него была крючковатая палка, которую он вырезал по дороге из дуба, и каждый свой шаг он сопровождал ударом по земле. Вслед за ним появились трое других путников. Переводя дыхание, они замерли на мгновение на вершине, чтобы окинуть взглядом мир, лежащий вокруг. Озеро сверкало и смеялось, ласкаемое солнцем. А лодки казались красными и белыми бабочками, опустившимися на воду, над которыми кружили крылатые рыбаки — чайки. Вдали белел Капернаум. Солнце стояло уже высоко, день был в разгаре.
— Смотри, вон Петр! — закричал Андрей, указывая на берег, где тащили сети.
— И Иаков, — вздохнул Иоанн. — Они все еще не могут оторваться от этого мира.
— Не вздыхайте, возлюбленные спутники, — улыбнулся Иисус. — Прилягте здесь и отдохните, а я спущусь вниз и приведу их, — и он легкими мальчишескими шагами двинулся вниз.
«Он словно ангел, — подумал Иоанн, любуясь им. — Только без крыльев…» Иисус спускался, перепрыгивая с камня на камень. Достигнув берега, он замедлил шаг и подошел к обоим рыбакам, тянувшим сеть. Не говоря ни слова, он остановился за их спинами и долго глядел на них. Он ни о чем не успел подумать, и душа его стала взлетать. Все обратилось в свет и всплыло, словно облако, — два рыбака и сети с их содержимым поднялись в воздух, и вот уже не рыба трепыхалась в них, но люди, тысячи счастливых улыбающихся людей…
А оба рыбака, внезапно ощутив легкое покалывание в голове и сладкую неведомую истому, испуганно обернулись. Перед ними неподвижно стоял Иисус.
— Прости нас, рабби! — вскричал Петр.
— За что, Петр? Что вы такого сделали, что просите у меня прощения?
— Ничего, — растерялся Петр, — и вдруг взорвался: — Разве это жизнь?! Меня уже тошнит от всего этого!
— И меня! — Иаков швырнул сеть на землю.
— Идемте! — протянул Иисус им руки. — Идемте, я сделаю вас ловцами душ, — и взяв их за руки, повторил еще раз: — Идемте.
— Мне, наверно, надо попрощаться с отцом, — вспомнил Петр про старого Иону.
— Не оглядывайся назад, Петр. У нас нет времени. Идемте.
— А куда? — заколебался Иаков.
— Зачем ты спрашиваешь? Не надо ни о чем спрашивать, Иаков. Идем!
Старый Иона тем временем стряпал, склонившись над жаровней, и поджидал своего сына Петра. Своего единственного сына теперь, да сохранит его Бог. Петр был разумным парнем, толковым работником, а Андрея он давно уже вычеркнул из своей памяти. Сначала тот ходил за одним шарлатаном, теперь за другим, бросив своего старого отца чинить сети, бороться с ветрами и проклятой лодкой, не говоря уже о приготовлении пищи и заботах по дому — после смерти жены он один управлялся с домашними делами. «Но рядом со мной Петр, да будут с ним мои благословения, — думал Иона, — он придает мне сил…» Старик попробовал пищу. Готова. Он взглянул на солнце. Почти полдень.
— Как же я проголодался, — вздохнул Иона, — но не стану есть до его прихода, — и он сел в ожидании, сложив руки.
Дом Зеведея, как всегда, был открыт. Двор был заполнен корзинами и кувшинами, в углу стоял перегонный куб. В такие дни, когда из оставшихся в давильне виноградных отжимок изготавливалась ракия, весь Капернаум пропитывался винным духом. Старый Зеведей со своей женой обедали за маленьким столиком под обобранными лозами, увивающим деревянный навес. Зеведей тщательно пережевывал пищу своими беззубыми челюстями и толковал о делах. Он уже давно поглядывал на дом своего соседа, старика Наума, который задолжал ему и не мог расплатиться. На следующей неделе, если на то будет воля Господа, Зеведей собирался отсудить Наумово жилище за долги. Давно он мечтал добраться до этого домика, чтобы сломать стену и расширить свой двор. Виноградная давильня у него была, но он еще хотел завести и давильню для оливок, чтобы к нему ходила вся деревня за оливковым маслом, а он брал бы часть в уплату и запасался маслом сам. Но куда тогда девать виноградную давильню? Нет, как ни крути, ему нужен дом Наума.
Саломея слышала, что он говорил, но мысли ее были далеко — она думала о своем любимом сыне Иоанне. Где он теперь? Она вспомнила нового пророка, речь которого сладка, как мед. Ей так хотелось опять увидеть его, услышать, как он говорит, как вводит Господа в сердца людские. «Мой сын правильно поступил, — подумала она, — он выбрал верную дорогу, и да будут с ним мои благословения». Ей вспомнился сон, приснившийся несколько дней тому назад: с шумом захлопнув за собой дверь, она выходит из дома, покидая навсегда давильни, дом и мужа, чтобы следовать за новым пророком. «Я бежала за ним босая и голодная, — вспоминала она, — но впервые в жизни я поняла, что такое счастье».
— Ты меня слышишь? — возмутился Зеведей, заметив, что жена отвлеклась. — Где ты блуждаешь?
