Эрих Ремарк - Жизнь взаймы
— Вы мисс Дюнкерк? — спросила женщина в сером костюме.
— В двенадцать часов в холле отеля я к вашим услугам, — сказала Лилиан. — Здесь я не желаю разговаривать.
— Какая разница? Ведь я здесь… Я…
— Вы вошли сюда против моей воли, — прервала ее Лилиан. — Это моя комната. Неужели вы хотите, чтобы я позвонила администрации отеля и потребовала у них помощи?
— Я не могу ждать до двенадцати. Мой поезд уходит раньше. Вы, видно, желаете, чтобы тело брата стояло в эту жару на перроне, пока вы выберете время поговорить со мной?
Шею женщины обвивала тонкая цепочка, на которой висел узкий золотой крестик. «Эта особа не остановится ни перед чем, чтобы добиться своего», — подумала Лилиан.
— В бумагах брата, — продолжала женщина, — я нашла копию документа, который, очевидно, хранится у вас. Дело касается передачи в ваше владение дома на Ривьере.
— В мое владение?
— Разве вы этого не знаете?
Лилиан посмотрела на бумагу в костлявой руке женщины. Она заметила два обручальных кольца. «Значит, вдова, — подумала Лилиан, — да это и не удивительно».
— Покажите бумагу, — сказала Лилиан.
Сестра Клерфэ колебалась.
— Вы ее не видели?
Лилиан не ответила. Она услышала, что в ванной все еще течет вода, и пошла закрыть кран.
— Именно это вы хотели сообщить мне так срочно? — спросила она, вернувшись.
— Я хотела разъяснить вам, что семья Клерфэ, разумеется, опротестует этот документ. Мы будем бороться.
— Пожалуйста. А теперь уходите.
Но женщина не уходила.
— Было бы проще и с вашей стороны тактичней, если бы вы написали заявление о том, что не признаете это завещание, которое мой брат, несомненно, сделал не без постороннего влияния.
Лилиан пристально посмотрела на женщину.
— Вы, наверное, уже составили такое заявление?
— Конечно. Вам остается только подписать его. Вот оно. Я рада, что вы это сами поняли.
Лилиан взяла бумагу и разорвала ее.
— Теперь уходите, я вас достаточно терпела!
Женщина не потеряла самообладания. Она пронзила Лилиан взглядом.
— Вы сказали, что ничего не знаете о завещании?
Лилиан подошла к двери и открыла ее.
— Попытайтесь сами разобраться в этом. Поскольку у вас в руках копия документа, вы знаете волю покойного. Посмотрим, как вы сумеете совместить вашу алчность и вашу мораль.
— О, это мы сумеем! Право на нашей стороне. К счастью, у нас еще делают разницу между родными и какой-то авантюристкой, которая…
На столе стояла вазочка с фиалками. Лилиан схватила ее и выплеснула все содержимое в костистое лицо женщины. Завядшие цветы как-то странно повисли в волосах и на плечах сестры Клерфэ.
Женщина вытирала лицо.
— Вы еще об этом пожалеете, — прошипела она.
— Знаю, — ответила Лилиан. — Вы пошлете мне счет за испорченную прическу и, конечно, за платье, а пожалуй, также за белье и за свою чугунную душу, которую я так напугала. Если хотите, посылайте счет вместе с копией. А теперь убирайтесь, вы, гиена!
Сестра Клерфэ исчезла. Лилиан посмотрела на стеклянную вазочку, которую держала в руках. «Слава Богу, что я не бросила в нее вазу», — подумала Лилиан. Она начала смеяться, а потом вдруг заплакала. И слезы вывели ее наконец из оцепенения.
* * *В холле Лилиан остановил портье.
— Очень неприятная история, мадам.
— Что случилось?
— Вы дали мне поручение заказать гроб и место на кладбище. Но сестра мосье Клерфэ сразу же после приезда также заказала гроб за счет автомобильной фирмы, и ей его доставили. Таким образом, ваш оказался лишним.
— Разве нельзя отослать его обратно?
— Агент похоронного бюро утверждает, что этот гроб делался по особому заказу. Из любезности он может забрать его, но не за ту же цену.
«Оказывается, на свете немало гиен», — подумала Лилиан. Внезапно перед ней возникла странная картина: она представила себе, как вместе с пустым гробом приезжает в какой-нибудь санаторий в горах, а сестра Клерфэ в это время увозит в другом гробу расчлененный труп Клерфэ, чтобы похоронить его в фамильном склепе.
— Я предложил мадам взять гроб, заказанный вами, — сказал портье. — Но она не пожелала. У мадам очень твердый характер. Свои расходы у нас в отеле она тоже поставила в счет автомобильной фирме. Сюда входит, разумеется, полный пансион и две бутылки шато лаффита урожая тысяча девятьсот двадцать девятого года, заказанные ею вчера. Это самое лучшее вино, какое у нас есть. Агент похоронного бюро согласен взять гроб за половину цены.
— Хорошо, — сказала Лилиан. — А теперь подготовьте мне счет. Сегодня вечером я уезжаю.
— Отлично. Остается только урегулировать дело с местом на кладбище. Я заплатил за него. Но сегодня трудно будет что-нибудь предпринять. Ведь сегодня суббота. До понедельника в конторе никого не будет.
— Разве по субботам и воскресеньям у вас никто не умирает?
— Почему нет! Но места на кладбище все равно покупают в понедельник.
— Припишите эту сумму к моему счету, — сказала Лилиан. Она вдруг потеряла всякое терпение.
— Значит, вы хотите оставить место на кладбище за собой? — спросил портье недоверчиво.
— Не знаю. Я не хочу больше об этом говорить. Впишите в счет ту сумму, которую вы заплатили. Впишите туда все. Но я не желаю больше об этом ничего слышать. Не желаю! Вы поняли?
— Отлично, мадам.
* * *Лилиан вернулась в свой номер. Звонил телефон. Но она не сняла трубку. Она сложила все вещи, которые еще не успела упаковать. В сумочке нашла билет в Цюрих. Лилиан посмотрела на число. С тех пор как она купила этот билет, казалось, прошло страшно много времени. Ее поезд уходил сегодня вечером.
Опять зазвонил телефон. Когда он умолк, Лилиан вдруг охватил панический страх. Ей почудилось, что умер не только Клерфэ, но и все другие, все, кого она знала. «И Борис тоже», — подумала она. Кто знает, что с ним? Быть может, и он давным-давно умер, и никто не мог ей об этом сообщить, потому что никто не знал ее адреса.
Лилиан протянула руку к телефону, но потом снова опустила ее. Она не может позвонить Борису. Сегодня — нет. Борис подумает, что она звонит ему только потому, что Клерфэ умер. Он никогда не поверит, что она хотела оставить Клерфэ.
Лилиан сидела неподвижно до тех пор, пока серые сумерки не вползли в комнату. Окна были открыты. Она слышала, как шелестят пальмы, и ей казалось, что их шелест напоминает шепот злорадных соседей. Она прислушивалась к шагам в коридоре. Портье сказал ей, что сестра Клерфэ уехала днем. Пришло время уезжать и Лилиан.
Лилиан встала, не зная, на что решиться. Она должна выяснить, жив ли Борис. Не обязательно говорить с ним самим. Она может позвонить и, назвав себя как угодно, попросить Бориса к телефону; если прислуга пойдет за ним, Лилиан поймет, что он жив, и повесит трубку до того, как он заговорит с ней.
Лилиан назвала номер. Прошло довольно много времени, пока телефонистка отеля позвонила ей. Номер не отвечает. Лилиан потребовала, чтобы ее снова соединили с тем же номером, срочно, с предварительным вызовом, и чтобы вызов записали на другую фамилию.
— На какую фамилию? — спросила телефонистка.
— Антуан Дюваль.
— Антуан Дюваль? — повторила телефонистка.
Лилиан стала ждать. Она слышала, как кто-то ходит в саду по дорожкам, посыпанным гравием. Это напомнило ей дом Клерфэ. Волна нежности и отчаяния захлестнула ей сердце. Он завещал свой дом ей, а она об этом и не знала. Дом ей не нужен. Он будет стоять пустой, весь в лепных украшениях, и медленно дряхлеть. Если только его не захватит сестра Клерфэ, вооруженная двойной моралью и однобоким понятием о справедливости.
Резко зазвонил телефон. Лилиан услышала взволнованные голоса телефонисток, говоривших по-французски. Она сразу забыла обо всех своих решениях.
— Борис! — закричала она. — Это ты?
— Кто говорит? — спросил чей-то женский голос.
Поколебавшись, Лилиан назвала свое имя. Все хитрости показались ей вдруг глупыми. Через два часа она уедет отсюда, и никто не узнает куда. Смешно не поговорить с Борисом в последний раз.
— Кто это? — повторил тот же голос. Она опять назвала себя.
— Кто?
— Лилиан Дюнкерк.
— Господина Волкова здесь нет. — Голос донесся к Лилиан сквозь шум и потрескивание проводов.
— Кто со мной говорит? Фрау Эшер?
— Нет, фрау Блисс. Фрау Эшер здесь уже больше нет. Господина Волкова здесь тоже нет. Сожалею…
— Подождите, — закричала Лилиан. — Где же он?
Шум в трубке усилился.
— …уехал, — услышала Лилиан.
— Где же он?
— Господин Волков уехал.
— Уехал? Куда?
— Этого я не знаю.
У Лилиан перехватило дыхание.
— С ним что-нибудь случилось? — спросила она.
— Этого я не знаю, мадам. Он уехал. Я не могу вам сказать куда. Сожалею…
