Чарльз Диккенс - Оливер Твист
— Ну-съ, — сказалъ Тоби, когда молодой еврей подалъ остатки кушанья и бутылку на столъ. — За успѣхъ нашего предпріятія.
Онъ всталъ, чтобы почтить свой тостъ и, поставивъ пустую трубку въ уголъ, подошелъ къ столу, налилъ стаканъ водки и выпилъ его залпомъ. Мистеръ Сайксъ сдѣлалъ то же самое.
— Слѣдуетъ выпить и мальчику, — сказалъ Тоби, наполняя стаканъ до половины. — Ну, ты, дитя невинное, выпей!..
— Право, — сказалъ Оливеръ, съ мольбой поднявъ глаза на Тоби, — я… не…
— Пей! — крикнулъ Тоби. — Ты думаешь, я не понимаю, что полезно для тебя? Прикажи ему выпить, Билль!
— Слушайся лучше! — сказалъ Сайксъ, хлопая рукой по карману. — Чортъ возьми! съ нимъ возни больше, чѣмъ съ цѣлой семьей Доджеровъ. Пей, упрямый чертенокъ, слышишь!
Испуганный угрозами разбойниковъ, Оливеръ поспѣшно проглотилъ содержимое стакана, послѣ чего съ нимъ сдѣлался страшный приступъ кашля, который доставилъ невѣроятное наслажденіе Toби Крекиту и Барнею и даже вызвалъ улыбку на хмуромъ лицѣ мистера Сайкса.
Послѣ ужина, за которымъ Оливера насильно заставили съѣсть, хотя одну корку хлѣба, мужчины улеглись вздремнуть немножко передъ отправлшіемъ въ путь. Оливеръ остался на стулѣ у огня, а Барней, завернувшись въ одѣяло, растянулся на полу у самой рѣшетки камина.
Они спали, или просто лежали неподвижно, въ теченіе нѣкотораго времени; одинъ только Барней вставалъ раза два, чтобы подбросить угля въ каминъ. Оливеръ находился въ состояніи тяжелой забывчивости, во время которой ему представлялось, что онъ ходитъ по темнымъ проулкамъ, или бродитъ по кладбищу, или видѣлъ другіе эпизоды, случившіеся въ теченіе дня. Изъ этого состоянія его вывело восклицаніе Тоби Крекита, объявившаго, что уже больше половины второго.
Въ одну минуту всѣ были на ногахъ и поспѣшно занялись разьыми приготовленіями въ путь. Сайксъ и Тоби повязали головы большими черными платками, такъ что открытой оставалась одна только верхняя частъ лица, и надѣли свои сѣрые плащи. Барней открылъ шкапъ и вынулъ оттуда разные предметы, которые онъ поспѣшно сталъ укладывать въ карманы.
— Подай-ка мнѣ ревуны, Барней, — сказалъ Тоби Крекитъ.
— Вотъ они, — отвѣчалъ Барней, подавая ему пару пистолетовъ. — Мы сами зарядили ихъ.
— Хорошо! — сказалъ Тоби. — А успокоители?
— У меня, — отвѣчалъ Сайксъ.
— Крючки, отмычки, отвертки, потайные фонари… ничего не забыли? — спрашивалъ Тоби, вѣшая небольшой ломъ петлею на крючекъ подъ полой своего сюртука.
— Все въ порядкѣ, - сказалъ его товарищъ. — Теперь остались однѣ только палки.
И съ этими словами онъ взялъ изъ рукъ Барнея одну палку для себя, другую для Тоби и затѣмъ застегнулъ плащъ Оливера.
— Ну, — сказалъ Сайксъ, протягивая руку.
Мозгъ Оливера былъ до того отуманенъ непривычной ходьбой, — воздухомъ, и водкой, которую его заставили выпить, что онъ рѣшительно ничего не понималъ и совершенно машинально подалъ руку Сайксу.
— Бери его за другую руку, Тоби, — сказалъ Сайвсъ. — Выгляни, Барней, за двери!
Барней вышелъ и, вернувшись черезъ минуту, доложилъ, что все покойно. Разбойники вышли. Барней заперъ двери, завернулся въ одѣяло и легъ спать.
На дворѣ была непроницаемая тьма. Туманъ былъ теперь еще гуще, чѣмъ съ начала ночи; воздухъ былъ до того пропитанъ имъ, что, не смотря на полное отсутствіе дождя, Оливеръ черезъ нѣсколько минутъ послѣ выхода изъ дому почувствовалъ, что волоса его на головѣ и брови насквозь пропитались сыростью. Они перешли мостъ и направились къ мерцавшимъ вдали огонькамъ, которые видѣли еще раньше. Они такъ быстро шли, что были скоро въ Чертсеѣ.
— Валяй черезъ Чертсей, — шепнулъ Сайксъ, — никто теперь не увидитъ насъ.
Тоби согласился съ нимъ и они бѣгомъ пустились во главной улицѣ маленькаго городка, совершенно пустыннаго въ этотъ поздній часъ ночи. Вездѣ въ домахъ было темно и только кое гдѣ въ окнахъ спаленъ мерцалъ тусклый огонекъ ночника. Тишина ночи нарушалась лишь изрѣдка лаемъ заспанной собаки. Когда люди вышли изъ города, церковные часы пробили два.
Они свернули во дорогѣ влѣво и, пройдя четверть мили, остановились у дома особняка, окруженнаго стѣной, на которую Тоби Крекитъ влѣзъ въ одно мгновеніе ока.
— Давай мальчика, — сказалъ Тоби, — подыми его, а я перехвачу.
Не успѣлъ Оливеръ оглянуться кругомъ, какъ Сайксъ подхватилъ его подъ руки, и черезъ три, четыре секунды мальчикъ и Тоби лежали уже на травѣ по другую сторону стѣны. Сайксъ послѣдовалъ за ними и всѣ они осторожно направились къ дому.
Только теперь въ первый разъ понялъ Оливеръ, доведенный почти до сумасшествія горемъ и ужасомъ, что цѣлью предпринятой экспедиціи былъ грабежъ, а быть можетъ и убійство. Онъ сложилъ руки и невольно вскрикнулъ отъ ужаса. Въ глазахъ у него потемнѣло, холодный потъ выступилъ на лицѣ, ноги подкосились и онъ упалъ на колѣни.
— Встань! — проворчалъ Сайксъ, дрожа отъ бѣшенства и вытаскивая пистолетъ изъ кармана. — Встань или я выпущу тебѣ мозги!
— О, ради Бога, отпустите меня! — плакалъ Оливеръ. — Отпустите меня, дайте мнѣ умереть гдѣ нибудь на полѣ. Я никогда близко не подойду къ Лондону, никогда! О! сжальтесь надо мною и не заставляйте меня воровать. Ради всѣхъ святыхъ ангеловъ на небѣ, сжальтесь надо мной!
Человѣкъ, къ которому мальчикъ обращался съ мольбой, отвѣчалъ ему страшнымъ проклятіемъ и поднялъ уже пистолетъ, но Тоби поспѣшно вырвалъ его и, закрывъ мальчику ротъ рукой, потащилъ его къ дому.
— Тс! — шепнулъ онъ Оливеру, — скажи еще одно слово и я безъ пистолета палкой расправлюсь съ тобой. Шуму не будетъ, а дѣйствіе такое же вѣрное. Сюда, Билль, отвинчивай ставню. Присмирѣлъ теперь, будетъ съ него. Ничего! И постарше его трусили въ первую минуту, особенно въ такую темную и холодную ночь.
Сайксъ, призывая проклятіе на голову Феджина за то, что тотъ вздумалъ дать имъ Оливера для такого серьезнаго предпріятія, взялъ ломъ и приступилъ къ дѣлу, стараясь работать во возможности тише. Спустя нѣсколько минутъ ставня открылась.
Это было небольшое рѣшетчатое оісно, которое отстояло на пять съ половиною футовъ отъ земли и находилось въ задней части дома, гдѣ въ концѣ корридора была прачешная или домашняя пивоварня. Оно было такъ невелико, что обитатели дома не считали, вѣроятно, нужнымъ защитить его покрѣпче, и въ тоже время настолько велико, что въ него свободно могъ пролѣзть Оливеръ. Еще нѣсколько упражненій ломомъ и мистеръ Сайксъ удалилъ рѣшетку, окно было теперь совсѣмъ открыто.
— Слушай теперь, щенокъ, — сказалъ Сайксъ, вынимая изъ кармана потайной фонарь и освѣщая имъ лицо Оливера, — я просуну тебя черезъ это окно. Возьми фонарь, подымись тихонько по дѣстницѣ, которую увидишь передъ собой, пройди прихожую и открой намъ входную дверь.
— Тамъ есть засовъ вверху… тебѣ не достать до него, — сказалъ Тоби. — Въ прихожей есть стулья, ты и стань на стулъ. Ихъ тамъ три, Билль, и на спинкахъ — большой синій единорогъ и золотыя вилы… гербъ старой леди.
— Не можешь ты помолчать, что ли? — отвѣчалъ Сайксъ, съ грознымъ видомъ посматривая на него. — Открыта дверь на лѣстницу?
— Открыта, — отвѣчалъ Тоби, заглянувъ въ окно. — Она всегда бываетъ открыта, чтобы собака, которая спитъ тамъ, могла бы ходить по всему корридору, когда ей не спится. Ха, ха! Барней ловко стибрилъ ее сегодня вечеромъ. Ловко!
Хотя мистеръ Крекитъ говорилъ совсѣмъ шепотомъ и смѣялся беззвучно, тѣмъ не менѣе Сайксъ приказалъ ему молчать и приниматься за дѣло. Тоби вытащилъ прежде всего фонарь и поставилъ его на землю; затѣмъ, наклонившись такимъ образомъ, что руки его упирались въ колѣни, а голова въ стѣну подъ окномъ, изобразилъ своей спиной ступеньку лѣстницы. Сайксъ тотчасъ же влѣзъ ему на спину и осторожно просунулъ Оливера въ окно ногами впередъ и, продолжая держать его за шиворотъ, поставилъ на полъ.
— Возьми фонарь, — сказалъ Сайксъ. — Видишь лѣстницу передъ собой?
Оливеръ, еле живой отъ страіха, прошепталъ «да!» Сайксъ, указавъ ему пистолетомъ на виднѣвшуюся вдали входную дверь, сказалъ, что онъ все время будетъ подъ выстрѣломъ и, если онъ не исполнитъ того, что ему говорятъ, то будетъ убитъ на мѣстѣ.
— Минуты довольно на это, — сказалъ Сайксъ тѣмъ же шепотомъ. — Иди же и за дѣло! Берегись!
— Что это? — шепнулъ Тоби.
Обa внимательно прислушались.
— Ничего, — сказалъ Сайксъ, выпуская Оливера. — Ну!
Въ тотъ короткій промежутокъ, который ему оставался, чтобы собраться съ мыслями, мальчикъ твердо рѣшилъ про себя, что пусть это будетъ стоить ему жизни, а онъ все таки, поднявшись на лѣстницу, разбудитъ всѣхъ громкимъ крикомъ. Съ этимъ рѣшеніемъ въ душѣ онъ осторожно двинулся къ лѣстницѣ.
— Назадъ! — крикнулъ вдругъ Сайксъ. — Назадъ! Назадъ!
Пораженный такимъ внезапнымъ крикомъ, нарушившимъ мертвую тишину дома, Оливеръ не зналъ, что ему дѣлать, идти впередъ или бѣжать.
