Акутагава Рюноскэ - Избранное
Повернувшись спиной к витрине, Ёити принялся нетерпеливо рассматривать прохожих и автомобили. Так он простоял некоторое время, но не заметил, чтобы в переулок, где в ряд стояли одни оптовые магазины, завернул хоть один рикша или хоть одна машина, если не считать забрызганного грязью такси с табличкой «свободен».
Неожиданно появился мчащийся на велосипеде приказчик лет пятнадцати из их магазина. Увидев Ёити, он ловко затормозил и оперся рукой о телеграфный столб. Не снимая ног с педалей, сказал:
— Только что звонил Тамура-сан.
— Какое у него ко мне дело?
Разговаривая, Ёити внимательно осматривал улицу.
— Да никакого.
— И ты приехал, чтобы сообщить мне об этом?
— Нет, я еду на фабрику. Да, хозяин просил передать, что вы ему нужны.
— Отец?
Сказав это, Ёити вдруг бросился бежать, забыв о приказчике. В переулок сворачивал рикша. Поравнявшись с ним, Ёити поднял в приветствии обе руки и закричал сидевшему в коляске юноше:
— Брат!
Рикша, откинувшись назад, остановил коляску. В ней сидел Синтаро в летней форменной тужурке, в фуражке с белым кантом, обняв обеими руками лежавший на коленях чемодан.
— Привет.— Синтаро без всякого выражения посмотрел на Ёити.— Как мама?
Глядя снизу вверх на брата, Ёити почувствовал, как забурлила в жилах кровь, как запылали щеки.
— В последние дни ей хуже. Говорят, язва двенадцатиперстной кишки.
— Вот как? Да...
Синтаро ограничился этим холодным замечанием. Но в его глазах, унаследованных от матери, промелькнуло выражение, которого Ёити так ждал, но на которое не смел надеяться. Ёити уловил в глазах брата раскаяние и продолжал быстро и беспорядочно:
— Сегодня ей особенно плохо... Молодец, что приехал... Поезжай быстрее.
Он сделал знак рикше, и тот снова пустился бежать. Синтаро вспомнил, как садился утром в вагон третьего класса, словно это был не он, а кто-то другой. Чувствуя у своего плеча плечо розовощекой деревенской девушки, устроившейся рядом с ним, он думал, что ему будет не так тяжело следовать за мертвой матерью, как встретиться взглядом с умирающей. И глаза его в это время были устремлены на сборник стихов Гёте в издании «Реклам»...
— Синтаро, экзамены еще не начались?
Синтаро бросил удивленный взгляд на говорившего. Ёити, стуча гэта, бежал рядом с коляской.
— Завтра начинаются. Что ты здесь делал?
— Мы ждем профессора Танимуру. Но он что-то опаздывает, и я вышел его встретить...
Ёити ответил, учащенно дыша. Синтаро хотелось посочувствовать брату. По это сочувствие вылилось в самые обыденные слова:
— И давно ты ждешь?
— Да нет, минут десять.
— С тобой был, кажется, кто-то из приказчиков? Приехали.
Рикша пробежал еще несколько шагов и остановил коляску у магазина. Магазина с массивной застекленной дверью, такого близкого и родного Синтаро.
4Через час на втором этаже магазина вокруг профессора Танимуры собрались с мрачными лицами Кэндзо, Синтаро и муж О-Кину. Они пригласили профессора сюда, чтобы узнать, каков результат осмотра О-Рицу. Профессор Танимура, человек крепкого сложения, выпил поданный ему чай, повертел в толстых пальцах золотую цепочку, свешивавшуюся из жилетного кармана, и наконец, внимательно глядя в освещенные электричеством лица мужчин, сказал:
— Надо бы вызвать ее лечащего врача. Вы, кажется, назвали Тодзаву-сан...
— Ему только что звонили. Должен скоро прийти.
Точно ища подтверждения своих слов, Кэндзо повернулся к Синтаро. Так и не переодев форменной тужурки, он сидел, хмурый, между профессором и отцом.
— Да, с минуту на минуту должен явиться.
— Тогда дождемся его, а потом все обсудим. Какая неустойчивая сегодня погода.
Говоря это, профессор вынул портсигар из марокканской кожи.
— Сезон дождей в этом году так затянулся!
— Погода действительно ужасная, под стать финансовым делам, тоску нагоняет...— добавил муж О-Кину.
Пришедший навестить больную молодой хозяин мануфактурного магазина, с короткими усиками и в очках без оправы, был одет скорее как адвокат или служащий фирмы.
Синтаро, которого раздражала вся это болтовня, угрюмо молчал.
Вскоре появился домашний врач Тодзава. В черном шелковом хаори, чуть подвыпивший, он учтиво поклонился профессору Танимуре и обратился к сидевшему наискосок от него Кэндзо:
— Вы уже осведомлялись относительно диагноза? — У него был сильный тохокуский акцент[162].
— Нет, решил спросить об этом после вашего прихода.
Профессор Танимура с зажатой между пальцами короткой сигаретой ответил вслед за Кэндзо:
— Прежде всего нужно было выслушать вас...
Тодзава подробно рассказал о состоянии больной за последнюю неделю и об избранном им методе лечения. Внимание Синтаро привлекли редкие брови профессора, которые беспрерывно двигались, пока он слушал Тодзаву.
Когда тот умолк, профессор Танимура несколько раз важно кивнул головой.
— Ну что ж, все понятно. Язва двенадцатиперстной кишки. Правда, сейчас осмотр показал, что у нее видимо, начался перитонит. Об этом свидетельствуют пульсирующие боли в нижней части живота...
— Пульсирующие боли в нижней части живота?
Тодзава, торжественно упершись локтями в ляжки, обтянутые саржевыми хакама, повернулся к профессору.
Некоторое время все сидели, затаив дыхание, не решаясь заговорить.
— Но сегодня температура значительно ниже, чем вчера...— прервал наконец молчание Кэндзо.
Однако профессор, бросив в пепельницу сигарету, бесцеремонно прервал его:
— Это ничего не значит. Температура все время будет понижаться, а пульс учащаться. Такова особенность этой болезни.
— Ах, вот оно что! Это нужно знать и нам, людям молодым.
Муж О-Кину, скрестив на груди руки, время от времени пощипывал усы. Синтаро уловил в словах шурина безразличие совершенно чужого человека.
— Я при осмотре больной как будто не обнаружил симптомов перитонита...
Профессор Танимура ответил со свойственной ему профессиональной любезностью:
— Возможно. Не исключено, что перитонит начался позднее. К тому же он, видимо, еще не прогрессирует... И все же я не сомневаюсь, что перитонит начался.
— Может быть, следует немедленно положить ее в больницу?
Это заговорил наконец Синтаро, сохраняя на лице суровое выражение. Профессор из-под тяжелых век внимательно посмотрел на Синтаро, словно для него было неожиданностью, что тот заговорил.
— Перевозка больной сейчас исключена. Ей надо согревать живот. Если боль усилится, пусть Тодзава-сан сделает укол... Ночью, я полагаю, ей станет хуже. Уколы, разумеется, не панацея, но при этой болезни они необходимы, чтобы облегчать страдания.
Профессор Танимура говорил, не глядя на собеседника, и вдруг, будто спохватившись, вынул из жилетного кармана часы и поднялся:
— Простите, мне пора.
Синтаро вместе с отцом и шурином поблагодарил профессора за визит. Лицо его выражало отчаяние.
— Не смогли бы вы, профессор, в ближайшие дни еще раз навестить больную?..— спросил, прощаясь, Тодзава.
— Разумеется, я приду в любое время...
Больше профессор ничего не сказал. Спускаясь последним по темной лестнице, Синтаро понял, что это конец...
5После ухода Тодзавы и мужа О-Кину переодевшийся в кимоно Синтаро, тетушка Асакава и Ёити собрались в столовой у жаровни. Из-за фусума по-прежнему доносились стоны О-Рицу. И все, вяло перебрасываясь словами под свисавшей над самой жаровней лампой, точно сговорившись, внимательно прислушивались к этим стонам.
— Просто немыслимо. Такие ужасные страдания...
Крепко сжимая щипцы для угля, тетушка смотрела в одну точку.
— Ведь Тодзава-сан говорил, что все хорошо?
Не отвечая тетушке, Ёити обратился к брату, сидевшему с сигаретой в зубах.
— Он просил профессора прийти в ближайшие дни.
— Странно. Почему он об этом просил?
На этот раз Синтаро ничего не ответил, лишь стряхнул пепел.
— Син-тян, что сказала мама, когда увидела тебя?
— Ничего не сказала.
— Но я слышал, как она смеялась.
Ёити сбоку внимательно посмотрел на брата.
— Верно... Скажи лучше, почему мамина постель благоухает дорогими духами?
Тетушка с улыбкой повернулась к Ёити, но, не дождавшись от него ответа, сказала:
— Это О-Кину-тян побрызгала мамину постель духами. Ты знаешь, Ё-тян, что это за духи?
— Что за духи?.. Наверно, специально для постели.
Неожиданно из-за фусума показалось измученное лицо О-Кину.
— Где отец?
— Он в магазине. Что-нибудь нужно?
— Да, мама хотела...
Не дав ей договорить, Ёити вскочил.
— Пойду позову его.
Когда он выбежал из столовой, туда на цыпочках вошла, зябко охватив себя руками, О-Кину с болеутоляющими пластырями на висках и села на место, с которого только что вскочил Ёити.
