Ион Арамэ - Рассвет над волнами (сборник)
— Ничего не скажешь, ас, — вставил рулевой.
— Но и вы точно выдержали курс, — похвалил Нуку рулевого. — В таком походе и выясняется, кто чего стоит.
— Боремся за звание «Передовой корабль», товарищ старший лейтенант! — отчеканил военный мастер и тут же напомнил: — Пора сбрасывать скорость.
— Да, конечно, — поспешно согласился Нуку. — Машины, малый ход! По местам стоять!
Скорость корабля упала. Волны били теперь сбоку. Качка усилилась.
— Кто не переносит качки, тому сейчас конец, — усмехнулся механик Ионицэ.
— Пока не станем на якорь. Тогда корабль сам развернется носом к волне.
— Спасибо за лекцию! — засмеялся механик, и его мрачное лицо покрылось сеточкой мелких морщин, став похожим на штриховой портрет. — Мне известно это еще с тех пор, когда я на лодке с отцом рыбачил.
Нуку снова вспомнил тот первый шторм, в который попал на учебном корабле. И он тогда страдал от морской болезни. А находились они в международных водах. Целый день курсанты возились с картами, определяя расстояние до берега, а под вечер над горизонтом показалось черное облако. Через несколько минут оно стало свинцово-серым и расползлось на полнеба, неожиданно налетел сильный ветер. Порывы его сбивали с ног. Нуку помнил все в деталях, даже запах ветра и горьковатый привкус на губах…
Нуку посмотрел вперед — буй краснел в нескольких стах метрах. Он то появлялся, то исчезал среди пляшущих волн.
— Держи на буй, — приказал Нуку рулевому, — и подойди как можно ближе. Хотелось бы, чтобы мы стали на якорь точно в указанном месте.
Взглянув на пулеметчика, который страдал морской болезнью, Нуку спросил:
— Как чувствуешь себя, Михай?
— Теперь все в порядке, товарищ старший лейтенант. Мне всегда плохо бывает вначале, а потом ничего. Как-нибудь переживем…
— Сходи к фельдшеру, возьми таблетку.
— Нет необходимости. Пройдет и без таблеток.
— Как только станем на якорь, качка уменьшится, — успокоил матроса Нуку.
Он видел, как матрос старается пересилить себя. Лицо у него побледнело, дышал он тяжело. Нуку решил, что лучше оставить его в покое, и снова посмотрел на буй. Они уже совсем близко подошли.
— Надо держаться подветренной стороны, чтобы якорная цепь не запуталась за трос буя.
Рулевой в ответ кивнул.
— Будет обидно, если не доведется стрелять, — заметил старший лейтенант Стере. — Столько готовились…
— Может, ветер за ночь стихнет… Машины, самый малый ход!
— Самый малый ход! — повторил команду механик.
В ту же секунду Нуку увидел фуражку появившегося на трапе командира. Капитан второго ранга Якоб пружинистой походкой поднялся на мостик. Он выглядел отдохнувшим. Нуку подал команду «Смирно» и взял под козырек:
— Докладываю, товарищ командир, прибыли в указанную точку. Получили радиограмму стать на якорь и ждать новых распоряжений. Сейчас находимся рядом с буем. Готовимся стать на якорь…
Якоб одобрительно улыбнулся:
— Вижу, ты успешно справился с задачей.
— Не хотелось будить вас, — принялся оправдываться Нуку. — Хоть немного отдохнуть удалось?
— Разве поспишь в такую болтанку?! Как думаешь, утихнет наконец этот бешеный ветер?
— Думаю, он уже начинает стихать, — ответил Нуку. — Разрешите продолжать маневр? — Он взял микрофон и скомандовал: — Якорь! — Затем повернулся к механику: — Стоп, машины!
Послышался характерный лязг якорной цепи. Затихли двигатели, и вой ветра стал слышен отчетливее.
— Надо было побольше отпустить якорную цепь, чтоб не заносил якорь, — сказал Нуку и вопросительно посмотрел на командира.
Капитан второго ранга Якоб поглядел на буй, затем спросил:
— На какую длину отпущена якорная цепь в воду?
— В три раза длиннее глубины моря. Дно здесь песчаное.
— Добавь еще два витка.
— Два витка якорной цепи на воду! — скомандовал Нуку в микрофон.
Короткое затишье — и опять послышался характерный лязг опускаемой якорной цепи, голоса и какой-то шум внизу. Командир посмотрел на палубу и спросил:
— Что там происходит?
— Сейчас поднимусь к вам и доложу, товарищ командир, — донесся голос боцмана.
— Не пойму, что там у них творится, — проворчал Якоб. — Столько шума во время маневра!
Через несколько минут на трапе показался боцман с красным лицом. Он тяжело дышал.
— В чем дело, Панделе?
— Докладываю, товарищ командир, я грубо обошелся с матросом Штефанеску при спуске якоря.
— Что значит «грубо обошелся»?
— Он заслуживал и большего, — огрызнулся Панделе.
Командир шагнул к нему:
— Ну-ка, возьмите себя в руки. Забыли, где находитесь? Пойдемте внутрь, поговорим. — Он спустился по трапу, распахнул дверь штурманской рубки и бросил через плечо: — Помощника ко мне.
Нуку в недоумении пошел вслед за командиром. В нос ему ударил теплый воздух и запах краски. Лейтенант Пэдурару вскочил и прилип к стене левого борта, не сводя глаз с командира. На стуле перед гидролокационной станцией сидел не шелохнувшись матрос Драгомир в наушниках.
— Поди разомнись немного, Драгомир, — положил ему руку на плечо капитан второго ранга Якоб.
Матрос вскочил, снял наушники и неестественно громко выкрикнул:
— Есть!
— Иди, сделай небольшой перерыв, — повторил Якоб, — пока на станции не работаем.
Матрос отдал честь и вышел. Панделе подошел к станции и остановился, широко расставив ноги, чтобы удержать равновесие. Качка еще ощущалась.
— Успокоился, товарищ Панделе?
Боцман встал по стойке «смирно», насколько позволяла качка, и, опустив глаза, сказал:
— Прошу простить меня, товарищ командир. Я был слишком взвинчен. В самом деле неприятный случай. Еще раз прошу прощения…
— Оставьте свои извинения и расскажите, что там у вас произошло.
— Ну… мы с матросом Штефанеску стояли на маневре якоря. Когда во второй раз включили лебедку, оказался заблокирован страховочный механизм. Якорь вниз не шел. Тогда матрос Штефанеску, не спросив разрешения, перегнулся через борт, чтобы устранить неисправность. Его же могло смыть волной! Когда он вернулся на место, а все произошло в считанные секунды, я даже отреагировать не успел, я не сдержался и вырвал у него из рук ключ.
— И все? Ты не ударил его?
— Что вы, товарищ командир! Я вырвал у него ключ из рук, и все. Он держал ключ крепко и не желал отдавать, и я… Я его оттолкнул и сказал; «Пошел отсюда!»
— Зачем же вы его толкнули? — медленно спросил командир. — Не пойму, он что, не хотел уходить?
— Просто я перенервничал, — объяснил Панделе, не поднимая глаз. — С некоторых пор я не узнаю этого матроса, товарищ командир. А какой хороший парень был вначале!
— Вы это бросьте, Панделе. О матросе поговорим попозже. Сейчас речь идет не о нем, а о вас. На флоте нет места драчунам!
— Я не драчун, товарищ командир, прошу мне поверить. Просто характер у меня вспыльчивый. Потом сам жалею.
— Почему же не сдерживаете себя?
— Не могу.
— Не можешь? — перешел Якоб на привычный отцовский тон. — Почему же сдерживаешься, когда разговариваешь со старшими?
Военный мастер Панделе разинул рот, не зная, что ответить. Через несколько секунд он, удивленно глядя на командира, с трудом выговорил:
— Не понял, товарищ командир.
— Не понял? Я спрашиваю, куда девается твоя вспыльчивость, когда ты разговариваешь с начальниками, ведь бывает, что ты недоволен тем или иным решением, оценкой. Почему в этих случаях ты не взрываешься? Или ты вспыльчив только по отношению к тем, кто ниже тебя по званию?
Панделе онемел, уставясь на командира.
— Вот что, Панделе, — продолжал Якоб, — хочу тебя предупредить: твоя вспыльчивость доведет тебя когда-нибудь до беды. Возьми себя в руки, пока не поздно.
— Постараюсь, товарищ командир.
— Не «постараюсь», а надо твердо обещать. Обращаю твое внимание, если подобное повторится, я отдам тебя под суд. Свободен. Пришли ко мне матроса Штефанеску.
Панделе приложил руку к козырьку и вышел. Командир повернулся к Нуку:
— Ну, что скажешь? Вспыльчив. Конечно, с теми, кто ниже его по званию. Только тогда он дает волю своим эмоциям. Психология двуличного человека…
В дверях рубки показался матрос Штефанеску:
— Разрешите, товарищ командир?
— Подойди поближе, Штефанеску. Как это произошло?
— Все равно во всем буду виноват я. Даже отец ни разу не поднял на меня руку…
— А сегодня на тебя кто-нибудь ее поднял?
Штефанеску молчал.
— Ну, говори же, не бойся. Расскажи, как было дело. Он что, ударил тебя?
— Не ударил, товарищ командир, но когда хотел забрать у меня ключ, а я не отдавал, он с такой силой выдернул его у меня, что я чуть было не упал. А потом он толкнул меня в плечо и заявил, чтобы я убирался.
