Ивлин Во - Сенсация
Некоторое время миссис Таппок с неодобрением рассматривала его, а затем направилась в гостиную. Это был один из немногих дней, когда Джеймс был на ногах — она слышала, как он стучит в столовой серебряными приборами.
— Джеймс, — позвала она.
— Да, мадам.
— Приехал друг мистера Уильяма. Думаю, он хотел бы помыться.
— Да, мадам.
Мистер Солтер на самом деле не совсем лишился чувств. Смутно и как бы со стороны он сознавал, что его разглядывает какая-то женщина. Теперь он наблюдал, как к нему медленно приближается Джеймс.
— Ужин скоро будет подан, сэр. Позвольте мне проводить вас в вашу комнату.
В какой-то момент мистеру Солтеру показалось, что он уже никогда не сможет пошевелиться. Затем он с огромным трудом встал и посмотрел на валявшиеся на полу туфли. Джеймс тоже на них посмотрел. Оба не в состоянии были нагнуться и понимали друг друга. Мистер Солтер пошел за дворецким наверх в носках.
— К сожалению, ваш багаж еще не прибыл, сэр. Трое наших работников его сейчас откапывают.
— Откапывают?!
— Весьма усердно, сэр. Его засыпало шлаком во время аварии.
— Аварии?
— Да, сэр. Грузовик, который вез его со станции, попал в аварию по вине неопытного водителя. При въезде во двор машина перевернулась.
— Водитель жив?
— Пока да, сэр. Вот ваша комната.
На туалетном столике Присциллы горела керосиновая лампа, вокруг которой роились мошки и осенние жуки. Лампа освещала уютную девичью комнату. Кроме ночной рубашки и губки, все оставалось на своих местах. Мистеру Солтеру трудно было себе представить, что он будет ночевать здесь. На полках стояли фарфоровые фигурки животных, а также оленьи и лошадиные копыта, лисьи хвосты, лапки выдр и другие охотничьи трофеи. Из-под кровати доносилось тяжелое, астматическое кряхтение.
— Мисс Присцилла надеется, что вас не затруднит присмотреть ночью за Амабель. Она совсем состарилась и не любит, когда ее носят с места на место. Амабель собака смирная. Если она ночью залает, советую вам накормить ее.
И Джеймс указал на два блюдца с молоком и мясным фаршем, стоявшие на столе и уже успевшие привлечь внимание мистера Солтера.
— Вам что-нибудь еще нужно, сэр?
— Нет, благодарю вас, — слабо отозвался мистер Солтер.
Джеймс вышел, тихо затворив дверь, которая так же тихо приоткрылась вновь, ибо замок давно был не в порядке.
Мистер Солтер налил теплой воды в хорошенький цветастый тазик на подставке.
Вернулся Джеймс.
— Я забыл сообщить вам, сэр, что туалет на этом этаже неисправен. Джентльмены пользуются туалетом напротив библиотеки.
— Благодарю вас.
Джеймс повторил пантомиму с дверью.
Няня Гренджер всегда спускалась в гостиную первой. Ужин полагалось подавать в четверть девятого, и за пятнадцать лет она не опоздала ни на минуту. Когда появилась миссис Таппок, она уже сидела в гостиной и шила коврик авангардистской расцветки. Отдав распоряжения Джеймсу, миссис Таппок улыбнулась и спросила:
— Как сегодня ваша пациентка, няня Гренджер?
И та ответила, как ежевечерне отвечала пятнадцать лет:
— Немного не в духе.
— Да, — сказала миссис Таппок, — по вечерам она часто бывает не в духе.
Женщины сидели в молчании. Няня Гренджер терзала пунцовый кусочек шерсти. Миссис Таппок читала журнал по садоводству, на который была подписана. Свои опасения она высказала вслух, только когда появилась леди Трилби.
— Мальчики опаздывают, — сказала леди Трилби.
— Тетя Агнесса, приехал друг Уильяма — в весьма подозрительном состоянии, — многозначительно сказала миссис Таппок.
— Знаю. Я видела, как он шел по аллее. Шатался, как былинка в поле.
— Он заснул прямо в вестибюле, в кресле.
— Это лучшее, что он мог сделать.
— Вы хотите сказать… Вы не думаете, что он?..
— Пьян в стельку, — ответила тетя Агнесса. — На нем это было написано.
Няня Гренджер осуждающе прищелкнула языком.
— Хорошо, что Присциллы нет. Что нам делать?
— Мальчики с ним разберутся.
— А вот и Теодор. Надо его предупредить. Теодор, приехал друг Уильяма из Лондона, и мы с тетей Агнессой подозреваем, что он не совсем трезв.
— Да ну? — завистливо протянул дядя Теодор. — Впрочем, раз ты так считаешь, значит, он действительно пьян. Я разговаривал с ним из окна. Он колотил в дверь как безумный.
— Что же теперь будет?
— Он протрезвеет, — с глубочайшей уверенностью сказал дядя Теодор.
К ним присоединился дядя Родерик.
— Послушай-ка, Род, этот журналист, приятель Уильяма, здорово навеселе.
— Кошмар. Он будет с нами ужинать?
— Нужно проследить, чтобы ему ни в коем случае не давали больше пить.
— Да. Я скажу Джеймсу.
К семейному кругу присоединился и дядя Бернар.
— Добрый вечер, добрый вечер, — галантно произнес он, — я, наверное, последний?
— Бернар, нам нужно кое-что тебе сообщить.
— Нет, это мне нужно кое-что вам сообщить. Две минуты назад, когда я сидел в библиотеке, туда ввалился грязный человек без туфель, в носках.
— Он был подшофе?
— Не знаю… а впрочем, пожалуй, да.
— Это друг Уильяма.
— Только бы он ничего не натворил! Где Уильям?
Уильям — как всегда с шести до семи вечера — играл в домино с няней Блогс. Именно поэтому он и не смог встретить мистера Солтера. В этот вечер игра особенно затянулась. Трижды он пытался уйти, но няня была непоколебима.
— А ну-ка сядь! — говорила она. — Ты всегда был упрямым, эгоистичным мальчишкой. Еще хуже, чем твой дядя Теодор. Сначала носишься месяцами по Африке с толпой язычников, а потом, когда возвращаешься домой, не хочешь несколько минут посидеть со старой няней.
— Но, няня, ко мне приехал гость.
— Подумаешь, гость! Подождет, ничего с ним не случится. И не делай вид, что он к тебе приехал. Ему нужна Присцилла, крошка моя любимая. Не мешай им… Ставлю полсоверена.
Она отпустила его, только когда удар гонга возвестил ужин.
— Вымой руки, — сказала она, — и причешись хорошенько. Не знаю, что скажет твоя мать, когда увидит, в каких ты брюках. И не забудь привести потом ко мне Присциллиного молодого человека. Поиграем в карты. Ты мне должен тридцать три шиллинга.
У мистера Солтера не было возможности поговорить о деле за ужином. Его посадили между миссис Таппок и леди Трилби. Он и прежде никогда не был душою общества, а теперь, очутившись между двумя внушительного вида дамами, совсем сник и надеялся, что стакан вина вернет ему бодрость.
Джеймс, тяжело ступая, обходил стол с графинами. Кларет — дамам, Уильяму и дяде Бернару, виски с содовой — дяде Теодору, лечебный сидр — дяде Родерику.
— Воды, сэр? — произнес голос над плечом Солтера.
— Э-э, я бы, пожалуй…
В его стакан пролилась чистая ледяная влага, и Джеймс отошел к буфету.
Уильям, заметив, что его гость непроизвольно вздрогнул, перегнулся через стол.
— Солтер, неужели вам ничего не предложили выпить?
— Э-э, я как раз…
По лицу миссис Таппок скользнула тень, как если бы Уильям нечаянно толкнул ее.
— Мистер Солтер предпочитает воду.
— И правильно делает, — сказал дядя Теодор. — Я его за это уважаю.
— Э-э, я бы, пожалуй…
Дамы атаковали его одновременно.
— Вы сегодня совершили прекрасную прогулку, — с напором произнесла леди Трилби.
— Как хорошо, должно быть, вырваться после работы в деревню, — сказала миссис Таппок более мягким тоном.
И к тому времени, когда мистер Солтер учтиво ответил своим соседкам на их дикие предположения, алкогольная тема иссякла сама собой.
Ужин продолжался около часа, но вовсе не потому, что еды было много или она была разнообразной. Попросту говоря, это был плохой ужин, ничуть не лучше тех, что мистеру Солтеру приходилось есть у лорда Коппера, и ни в какое сравнение не идущий с изящно гарнированными кушаньями, которые подавала ему жена. За многие годы у каждого из Таппоков выработалась своя манера есть. Перед каждой тарелкой громоздились запасы приправ и деликатесов, на которых значились инициалы владельцев, — луковая соль, корнишоны, харподон, чесночный уксус, горчица, ореховая паста, сахарная пудра, крекеры, пармезанский сыр и прочее. Все это помещалось в бутылках, банках и коробочках, плохо сочетавшихся с массивным георгианским серебром. У дяди Теодора была маленькая спиртовка и жаровня, на которой он стряпал себе соус. Блюда, приносимые из кухни, были скорее исходным материалом для ужина, чем самим ужином. Они казались мистеру Солтеру безвкусными, а паузы между ними — невыносимо долгими. Разговор был скупым и прерывистым.
Подобно сводкам зарубежных новостей, застольная беседа семейства Таппоков носила скорее характер разноречивых утверждений, чем свободного обмена мнениями.
