Лао Шэ - Сказители
– Может, ты перестанешь? Послушай меня. Вот какое дело. Семья Тан нам не попутчики. Я не желаю иметь с ними ничего общего. Они курят опиум, мы не курим и уже одним этим лучше их. А ты не зарывайся. Сына ты мне не родила, но разве я когда-нибудь бил тебя за это? Думал жениться на молодке? Нет. Верно? Ты любишь выпить, я не пью. Вот пусть каждый из нас и занимается своим делом. Я должен разучивать сказы и беречь голос, чтобы иметь возможность отдавать свои силы стране. Вот и все, разве я многого прошу? Наступит зима, и мне придется ежедневно драть глотку на подмостках. Заработанных денег хватает для того, чтобы ты жила в свое удовольствие, поэтому не лезь в мои дела и пусть семья Тан катится куда хочет.
Баоцин с трудом закончил свою тираду. Тетушка повалилась на стул и оторопела, словно язык проглотив. За все эти годы, кроме, может, первых дней после свадьбы, Баоцин никогда откровенно не говорил ей, что у него было на душе. Он умышленно дождался момента, когда она была совершенно трезва. Сказанное было истинной правдой, и от этого ей было особенно не по себе. Она не была пьяна и потому не посмела к чему-либо придраться и поскандалить с ним.
Наконец она сказала:
– Ты говоришь, что я не родила тебе сына, это так. Но я собираюсь обзавестись сыном, прямо сейчас. У нас очень скоро может появиться сын.
Баоцин ничего не ответил. Старая карга, а туда же, думает обзавестись сыном. Сама за собой и то не может присмотреть. Он незаметно показал ей язык.
Сюлянь делать было нечего, в поисках собеседника она частенько заходила к Циньчжу. Дафэн всегда отличалась неразговорчивостью, однако Сюлянь умудрялась и с ней поболтать о том о сем, просто пощебетать. Теперь Дафэн ушла, и ей нужна была новая подруга, а стать ею могла только Циньчжу.
Кроме того, у нее были и другие соображения, по которым она хотела видеть Циньчжу. Эта исполнительница сказов отлично разбиралась в отношениях между мужчинами и женщинами. Сюлянь частенько задавала ей вопросы на эту тему. Циньчжу иногда болтала с ней, а порой только смеялась. Ты хочешь узнать? Попробуй сама, и узнаешь. Для такой наивной инфантильной души, как у Сюлянь, уроки Циньчжу были намного понятнее рассуждений учителя Мэна.
Баоцин очень неодобрительно относился к встречам Сюлянь с Циньчжу. Он был занят репетициями сказа, ему некогда было ею заниматься. Он велел жене присматривать за Сюлянь, однако та знала лишь одну заботу – пить вино.
Однажды Дафэн снова появилась дома. Лицо серое, глаза тусклые, вид совсем понурый, как будто постарела лет на двадцать.
Сюлянь нетерпеливо ждала момента, когда можно будет перекинуться с нею парой словечек с глазу на глаз.
– Сестра, что случилось? – доискивалась она, теребя Дафэн за плечо. – Скажи мне, что произошло?
Дафэн заплакала. Сюлянь тихонько толкала ее в плечо, будто хотела разбудить.
– Скажи мне, что, в конце концов, произошло?
Дафэн была вся в слезах. Сдерживая рыдания, она начала говорить:
– Теперь я на собственной шкуре испытала, что такое выйти замуж за негодяя и следовать ему. – Она завернула рукава – на руках повсюду виднелись синяки да ссадины. – Это его работа. – Она зарыдала, закрыв лицо руками, не в силах продолжать.
– За что? – Сюлянь во что бы то ни стало хотела докопаться до сути. – Почему?
Дафэн молчала.
– И ты ему позволила?
– Разве я могла позволить ему бить меня, глупая! Мне было с ним не справиться.
– Тогда пойди и расскажи обо всем отцу.
– Что толку? Что отец может с ним сделать, он уже стар. К тому же он всего лишь рассказчик. А я? Я всего лишь дочь рассказчика. Что он может сделать?
Сюлянь ужаснулась. Несчастная Дафэн! Отец отдал ее мужчине, тот ее избил, и она ничего не может поделать. Она не умеет зарабатывать себе на жизнь, поэтому ей остается только глотать обиду. Дафэн вдруг тихо вскрикнула.
– Что с тобой? – тепло и участливо спросила Сюлянь. – Что с тобой?
– Я забеременела, я это знаю, – пробормотала Дафэн, – и он это прекрасно знает.
В таком положении ей уже было бы трудно выйти замуж за другого. Она попросила Сюлянь не говорить об этом отцу. Она умылась, причесалась, привела себя в порядок и ушла домой. Гордо подняв голову, с улыбкой на лице, будто желая показать людям, что она действительно счастлива.
Сюлянь все же рассказала об этом отцу. Он уставился на нее, будто сомневался в том, что она говорит правду. Он никогда не думал, что может произойти такое. С тех пор как Дафэн вышла замуж, он ни разу не вспомнил о ней. Этот прилизанный и напудренный сукин сын посмел ее избить! Как же быть? Он не мог идти скандалить с зятем... Какой был бы в этом толк? К тому же, отправившись в резиденцию к командующему, можно было легко нарваться на неприятность. Адъютант Тао мог воспользоваться влиянием командующего и пойти против семьи Фан напропалую. Тот, кто бьет жену, способен на многое. Баоцин и в самом деле не мог тут ничего поделать. Он убеждал самого себя, что не вправе вмешиваться в это дело. Но, может быть, все же нужно что-то предпринять?
Он должен хорошенько все обдумать. Баоцин не разрешил Сюлянь говорить об этом матери и дяде, тем более Циньчжу. Если семья Тан узнает, то все в городке будут смеяться над ними.
Сюлянь внимательно следила за выражением на его лице, уставив кулаки в бока.
– Ты что, так и позволишь этой сволочи лупить мою сестру и ничего не предпримешь?
– Он покраснел.
– Я так не говорил. Мы должны хорошенько все обдумать, должен же быть выход.
Сюлянь взбесилась от злости.
– Да я с корнем вырву у него... – кричала она, топая ногами. – У всех женщин такая несчастная судьба. И у девушек, и у потаскушек. Никому она не улыбнется. – Дальше она употребила излюбленное словечко Циньчжу.
Баоцин испугался и отошел. Все это время он был занят разучиванием написанного Мэн Ляном текста и не ожидал, что произойдет столько всяких событий, которые сменялись как в калейдоскопе.
Сюлянь не. стала больше ничего говорить, ожидая прихода господина Мэна. Быть может, тот найдет какой-нибудь выход. Он человек образованный и сумеет с помощью своей мудрости бороться против подобного варварства. Сюлянь рассказала ему все как есть и в конце объявила о своем решении.
– Учитель Мэн, я больше не буду учиться. Наша семья занимается сказительством, все равно никакого толку от учения не будет. За всю жизнь в люди мне так и не выбраться. Зачем зря стараться? Таким, как я, навечно суждено быть внизу.
Мэн Лян долго не произносил ни слова, а только сидел и отрешенно смотрел на солнечные лучи. Его молчание рассердило Сюлянь. Она про себя подумала, что опять возник вопрос, на который он не хочет отвечать.
– Сюлянь, скажи, чем сейчас заняты китайцы? – спросил он наконец.
– Бьют японцев!
– Разбили?
– Нет. Как раз сейчас бьют их!
– Правильно говоришь. Если еще не разбили, зачем же тогда их бить?
– Если не бить, то страна погибнет.
– Совершенно верно. Раз ты это понимаешь, очень хорошо. Гляди, наша страна такая бедная, такая слабая, а уже три года воюет. Наш народ, чтобы выжить, ведет героическую борьбу. Государство – это тот же человек. Потому что государство состоит из отдельных людей. Все, что пережил человек, в том числе и в своей борьбе за существование, пережила и вся страна. Чем больше ты стремишься сделать страну сильной и процветающей, тем больше встречаешь трудностей на пути. Ты должен твердо решить преодолеть все эти трудности, иначе не добьешься успеха. Вы, женщины, – жертвы старой социальной системы. Вредное влияние этой системы еще велико и имеет множество всяких проявлений. Возьмем, к примеру, меня. Я драматург, у меня свои проблемы. Ты женщина, у тебя свои проблемы. В такой древней стране, как наша, женщину всегда обижали и презирали. Если ты хочешь чего-то достичь, за это нужно бороться. Мне кажется, что современная женщина со своими маленьким! бинтованными ножками как бы соревнуется с кем-то в беге. Конечно, твои ноги вовсе не маленькие и идеологически ты не так уж ограниченна. Твоя задача – быть прилежной и усердной. Твою сестру побили. А почему? Потому что она никогда не пыталась чего-нибудь достичь. Она только и знала, что всем подчинялась и всех слушалась. Ей не понять, что женщины должны сами подняться на борьбу, лишь тогда можно будет уничтожить старые феодальные порядки, порабощающие женщин. Если бы мы не вели войну сопротивления, наша страна давно бы уже не существовала. Так же и старые, отжившие порядки. Не будешь с ними бороться, они тебя раздавят.
