Человек в движении - Рик Хансен
Только мы собрались вернуться на крыльцо, как услышали скрип тормозов. Водитель заметил нас в зеркальце заднего вида. Им оказался тот самый хиппи, которому мы помогли сменить колесо. Собственно, как он сказал, только поэтому он и остановился. Обычно он случайных попутчиков к себе в машину не сажал. Но нас он узнал, а ведь мы как-никак помогли ему сменить колесо.
Итак, мы дождались нашей попутки. Той самой попутки, будь она неладна.
Хиппарь хлопнул пару банок пива. Нет, пьяным или даже под мухой он не был. Просто было жарко, он гнал, поэтому и пропустил пару банок. А потом чертыхнулся по поводу шины — кажись, опять спустила. Мы проверили колесо и снова тронулись в путь: парень со своей подружкой в кабине, Дон и я в кузове, причем сидели мы на куче всякого скарба так высоко, что скорее были на уровне верха бортов кузова, чем на полу. По-моему, парень справлялся с машиной, во всяком случае, мы ехали. Мы оба дремали, но при этом по очереди держали пойманную нами рыбу. На этой гравийной дороге нас так трясло, что приходилось выбирать — либо держать рыбу, либо распрощаться с ней вообще. Тот, кто держал рыбу, сидел на полу кузова — или, во всяком случае, как мог пониже, — а тем временем другой вытягивался на большом металлическом ящике для инструментов и пытался заснуть.
И вот наступила моя очередь отправляться на ящик для инструментов. Я передал рыбу Дону, откинулся на спину и поерзал, пытаясь найти наиболее удобное положение. И наконец задремал.
Проснулся я от крика. Мне показалось, что кричала девушка. Из кабины ей, конечно, было видно, как все происходит.
Наш потерявший управление грузовик юзом несло по дороге, кидая от обочины к обочине, а парень в это время боролся с рулем, пытаясь выровнять машину. Очевидно, мы выходили из длинного, плавного поворота на прямой участок шоссе, когда попали на «гребенку», и нас начало заносить. Ехали мы со скоростью всего 35–40 миль в час, но, будучи городским водителем и не имея привычки к подобным ситуациям, парень, наверное, «переработал» рулем, пытаясь совладать с грузовиком.
Во всяком случае, от его действий толку было мало. Машина вильнула еще пару раз, и вот мы уже летели, переворачиваясь, и через борта, и через радиатор, под уклон к обочине справа от дороги. У меня лишь хватило времени взглянуть на Дона и подумать: «Вот и настал мне конец», — и в следующий миг я уже летел по воздуху, вышвырнутый из кузова грузовика.
Но улетел я не слишком далеко. (Во всяком случае, не на небеса.) Что-то хрустнуло. Я отчетливо помню, как услышал хруст. Вероятно, первым из кузова вылетел ящик с инструментами и меня швырнуло на его край (ребро). Я услышал хруст и потерял сознание.
Но это длилось всего пару секунд. Я очнулся и подумал: «Ага, я живой!» И только потом: «Ух, ты! Что-то здесь, кажись, не так. Что-то явно не так». А подумал я об этом, потому что хотел пошевелиться, но не мог.
Сверху меня закидало коробками и всяким барахлом. Меня прижало к этому ящику с инструментами, и я не мог двинуться. Больно не было. Во всяком случае, тогда. Наверное, я был в состоянии шока. Все, что я отчетливо помню, — это как вокруг меня опускалась пыль. И вдруг, внезапно, появилась эта пронзительная боль — такая, какой мне ни разу не приходилось испытывать раньше. И страх, какого я не знал еще в своей жизни.
Когда позднее мы с Доном восстанавливали всю картину по частям, получалась автокатастрофа, ну прямо как в одном из тех телефильмов, когда все происходит в замедленном движении и можно видеть, как все разлетается по частям в разные стороны.
Мы оба, ящик с инструментами и все прочее, что хиппи нагрузил в свою машину, — все взлетело в воздух одновременно. Сначала на землю упал ящик, потом я грохнулся об него, а потом на меня полетело все это барахло. Дон улетел еще дальше, потому что он сидел выше, и траектория у него получилась лучше, но и у него своих проблем хватало. Он ударился о землю, крутясь и переворачиваясь в воздухе, а за ним следом летел грузовик, тоже крутясь и переворачиваясь и приближаясь с каждой секундой. К счастью, Дон скатился в канаву и выполз из нее на другую сторону. Грузовик врезался в канаву, на какой-то миг остановился, после чего перевернулся в последний раз и с грохотом рухнул на землю в двух футах от головы Дона.
Он собрался с силами, поднялся и поплелся назад к дороге, разыскивая меня. Вообще-то меня он искал во вторую очередь. Позднее Дон признался, что прежде всего был озабочен участью своей гитары. Он слышал, как я кричал, звал его по имени, но видеть меня он не мог. Я был с головой завален всем этим барахлом. В конце концов мне удалось высунуть руку и помахать ему. Он тут же примчался и раскидал всю эту кучу, пока на мне ничего не осталось; он трясся, словно щенок, не в состоянии вымолвить и слова.
— Я не могу пошевелить ногами, — сказал я ему.
И потом, когда до меня дошло и я понял, что со мной случилось, эти же слова, но уже на крике:
— Я не могу пошевелить ногами!
В пятнадцать лет я весил 165 фунтов — сплошные мускулы, ни унции жира, — а ноги словно отлиты из стали. А теперь я пощупал их — будто из студня.
И все-таки до конца смысл происшедшего я так и не осознал. Маленький звоночек в подсознании уже начал дребезжать, но я не собирался прислушиваться к нему. Во всяком случае, тогда. Ведь пройдет время, и все восстановится. Не может не восстановиться. Вот и этот парень-хиппи поглаживает меня по голове и приговаривает: «Все будет отлично, сынок, все будет в норме». Дон мне говорит, чтобы я не волновался, потому что за год до этого он сломал кости таза в четырех местах в автомобильной аварии и у него все так же болело, а я ору: «Собери наши вещи! Смотри, чтобы рыбу никто не забрал!» А боль все накатывает и накатывает на меня
