Чарльз Диккенс - Признание конторщика
Такого спокойствія души, какое принесли съ собой эти мысли, я не знавалъ въ теченіе многихъ дней. Я удивлялся, почему то, что казалось такъ очевиднымъ, не приходило мнѣ въ голову раньше. Но я продолжалъ мечтать и, вмѣсто того, чтобы придумать что нибудь возможное, полезное, безъ всякой пользы разсматривалъ только свои затрудненія. Во всякомъ случаѣ я рѣшилъ, что отчаяваться не должно. Сорокъ-пять лѣтъ еще не великая старость. Я привелъ на память множество примѣровъ, въ которыхъ старики женились на молоденькихъ и впослѣдствіи жили очень счастливо. Я вспомнилъ одного изъ нашихъ старшинъ, который въ шестьдесятъ лѣтъ женился на молоденькой и очень хорошенькой женщинѣ, и каждый видѣлъ, какъ они были счастливы и какъ она любила своего мужа за его лѣта; но нужно же было тутъ вмѣшаться какому-то головорѣзу, который незамѣтнымъ и искуснымъ образомъ поколебалъ ея супружескую вѣрность, и она убѣжала съ нимъ. Я увѣренъ, что Люси этого не сдѣлаетъ: я очень хорошо зналъ ея врожденныя чистосердечіе и преданность, и потому не имѣлъ ни малѣйшей причины опасаться подобнаго результата. Вслѣдъ за тѣмъ я представлялъ себѣ, до какой степени буду добръ и снисходителенъ къ ней, какимъ образомъ стану избирать всѣ средства, чтобъ только доставить удовольствіе юной душѣ ея, такъ что Люси сама увидитъ наконецъ, что вся жизнь моя предана ей, и тогда полюбятъ меня всей душой. Я составлялъ уже подробный планъ будущему образу нашей жизни. Я сталъ бы приглашать друзей и сами бы мы посѣщали ихъ. Въ зимніе вечера мы вмѣстѣ играли бы въ шашки, а иногда я бралъ бы ее въ театръ. Лѣтомъ мы выѣзжали бы за городъ, бродили бы цѣлый день въ спокойныхъ, тѣнистыхъ мѣстахъ, любовались бы сельской природой и къ вечеру возвращались домой. Эти сладкія мысли убаюкивали меня на ночь и приносили съ собой упоительныя грёзы.
На другой день я отправился къ портному, и онъ принялъ мой заказъ съ видимымъ изумленіемъ. Черезъ нѣсколько дней новое платье было готово, и я навсегда, или, лучше сказать, мнѣ казалось, что навсегда, сбросилъ съ себя маскарадный костюмъ. Я чувствовалъ какую-то неловкость въ новомъ моемъ нарядѣ; впрочемъ, я надѣялся скоро привыкнуть къ нему, тѣмъ болѣе, что въ немъ я дѣйствительно казался гораздо моложе. Что бы оказалъ мой отецъ, еслибъ онъ вздумалъ посѣтить въ тотъ день землю и взглянуть на меня? Только съ волосами я никакъ не могъ справиться: я всячески старался причесать ихъ на-бокъ, а они какъ нарочно принимали прежнее свое положеніе и становились торчкомъ или уклонялись назадъ. Сорокъ-пять лѣтъ они приглаживались по одному направленію, и мнѣ кажется, чтобъ пріучить ихъ къ новой прическѣ, нужно было употребить еще сорокъ-пять лѣтъ. Я спустился внизъ, стараясь показывать видъ, какъ будто въ наружности моей не случалось ничего необыкновеннаго. День былъ присутственный: старшина и члены съ изумленіемъ взглянули на меня и, вѣроятно, засмѣялись бы, еслибъ большая часть изъ нихъ давно уже не отвыкла смѣяться. Однако, нѣкоторые закашляли, а одинъ изъ нихъ обратился ко мнѣ съ самими простыми вопросами, вѣроятно, для того, чтобъ удостовѣриться въ безопасномъ состояніи моего разсудка. Мнѣ было немного досадно: какое имъ дѣло до меня, если я вздумалъ сдѣлать нѣкоторыя измѣненія въ моей одеждѣ! Какъ бы то ни было, я не сказалъ ни слова и спокойно принялся за дѣло. Томъ Лотонъ находился тутъ же. Для него этотъ день былъ довольно пріятный: онъ получилъ прибавку къ жалованью. Но, несмотря на это, Томъ съ состраданіемъ смотрѣлъ, на меня и очевидно думалъ вмѣстѣ съ прочими, что я рехнулся. Я ни на что не обращалъ вниманія; напротивъ того, былъ какъ нельзя болѣе доволенъ, потому что Люси пріятно было видѣть перемѣну въ моей одеждѣ и въ моемъ обращеніи. Я смѣялся и шутилъ съ ней; а она, по обѣщанію, читала мнѣ и пѣла. Дѣла мои шли такимъ образомъ нѣсколько времени, какъ вдругъ прежнее безпокойство снова возвратилось ко мнѣ. Я видѣлъ, какъ мало подозрѣвала она, что я любилъ ее болѣе, чѣмъ другъ, а, все еще опасаясь открыть ей истину, я чувствовалъ, что положеніе мое не улучшится въ теченіе многихъ лѣтъ. А чрезъ то мало по малу я снова возвратился къ прежней моей грусти и снова сдѣлался унылъ и задумчивъ.
Однажды вечеромъ, чувствуя въ себѣ какое-то лихорадочное состояніе и сильное безпокойство, я спустился изъ своей маленькой комнатки въ садъ и гулялъ въ немъ съ открытой головой. Ночь за ночью, сонъ мой прерывался тревожными грёзами, которыя исчезали при первомъ моемъ пробужденіи и оставляли во мнѣ чувство унынія, не покидавшее меня въ теченіе цѣлаго дня. Я начиналъ думать иногда, что разсудокъ оставляетъ меня. Въ это время работы накопилось бездна. Тому Лотону и мнѣ предстояло просиживать за ней цѣлые вечера, но я все предоставилъ Тому, потому что самъ не имѣлъ возможности сосредоточить свое вниманіе надъ скучными бумагами. Я прошелся взадъ и впередъ нѣсколько разъ, какъ вдругъ, проходя подъ окномъ, гдѣ Тонъ оставался за работой, я услышалъ, что онъ съ кѣмъ-то разговаривалъ. Одно слово, долетѣвшее до моего слуха, подстрекнуло мое любопытство, и я поднялся на каменный прилавокъ и началъ прислушиваться. Форточка, служившая для очищенія воздуха въ конторѣ, были отворена, и мнѣ ясно былъ слышенъ весь разговоръ, особливо когда я приставилъ къ отверстію ухо. Лампа была накрыта колпакомъ, стекла закрашены, слѣдовательно меня никто не могъ увидѣть, — да, признаться, и мнѣ не было видно довольно ясно; но сцена, которая открылась мнѣ, удвоила мое зрѣніе.
Я видѣлъ двѣ фигуры: одна изъ нихъ принадлежала Тому, а другая, рядомъ съ первой, Люси! Вся кровь бросилась мнѣ въ голову Тысяча маленькихъ огоньковъ заискрилась въ моихъ глазахъ. Я едва держался на ногахъ; но, сдѣлавъ усиліе, я прильнулъ къ окну и обратился въ слухъ. Голосъ Люси я услышалъ первымъ.
— Тс! сказала она: — я слышу шумъ; кто-то идетъ сюда. Спокойной ночи! спокойной ночи!
— Я ничего не слышу, отвѣчалъ Томъ: — это вѣтеръ сбиваетъ засохшія листья и бросаетъ ихъ въ окно.
Казалось, они оба стали вслушиваться, а потомъ опять заговорили.
— О, миссъ Люси, не бѣгите отъ меня такъ скоро, поговорите со мной еще немного. Теперь мнѣ рѣдко удается видѣть васъ; а если и случится иногда, то какъ нарочно при другихъ, такъ что мнѣ нѣтъ никакой возможности высказать вамъ все, что лежитъ на моей душѣ. Цѣлый день я думаю объ васъ, а ночью съ нетерпѣніемъ ожидаю наступленія утра, чтобъ снова находиться въ одномъ домѣ съ вами, въ надеждѣ увидѣть васъ передъ уходомъ, — хотя надежды эти почти никогда не сбываются. Мнѣ кажется, я во всемъ несчастливъ, исключая только…. мнѣ кажется, что вы любите меня немного…. скажите правду, Люси.
— Да, Томъ, я люблю, и даже очень люблю. Я говорила уже вамъ нѣсколько разъ и не стыжусь повторить это. Я ни отъ кого на скрыла бы любви своей, еслибъ вы не запрещали мнѣ. Но къ чему мнѣ тревожить себя пустыми опасеніями, почему вы считаете себя несчастнымъ? Я не знаю, почему бы мнѣ не открыться ему во всемъ. Онъ самое добрѣйшее созданіе въ мірѣ, и я знаю, что отнюдь не станетъ противиться тому, что такъ близко касается моего счастія. Кромѣ того, вы его лучшій любимецъ, и я увѣрена, что онъ будетъ въ восторгѣ отъ одной мысли, что мы полюбили другъ друга.
— Нѣтъ, Люси, нѣтъ! вы ни слова не должны говорить ему. Что онъ подумаетъ обо мнѣ? что онъ подумаетъ о Томѣ Лотонѣ, который кромѣ маленькаго жалованья ничего на имѣетъ, а между тѣмъ вздумалъ имѣть виды на богатую невѣсту, которыя, не сказавъ ему ни слова, цѣлыя мѣсяцы ставитъ западни — я употребляю въ этомъ случаѣ его выраженіе — который наноситъ позоръ ему, какъ вашему опекуну, допустившему бѣднаго писца своей конторы говорить съ вами наединѣ.
— Все это вы говорили мнѣ много разъ; но ни въ какомъ случаѣ это не можетъ быть препятствіемъ нашему счастію. Деньги мои дѣлаются для насъ несчастіемъ, и я готова даже отказаться отъ нихъ, въ полной увѣренности, что мы и безъ нихъ будемъ счастливы. Еслибъ намъ пришлось ждать долго, то мы могли бы тогда видѣться открыто; намъ не нужно было бы искать случаевъ для тайныхъ свиданій и опасаться, что мы поступаемъ дурно. Вы не знаете, Томъ, что одна мысль объ этомъ дѣлаетъ меня несчастною. Прежде я никогда не имѣла тайны, которую боялась бы открыть предъ цѣлымъ миромъ, а теперь вечеръ за вечеромъ я просиживаю съ тѣмъ, отъ котораго ничего не должна бы скрывать, и чувствую, что я обманываю его. Каждый разъ, какъ только онъ взглянетъ на меня, мнѣ такъ и кажется, что онъ все уже знаетъ, что онъ считаетъ меня лукавой дѣвушкой и хочетъ узнать, долго ли я буду разыгрывать свою роль. Нѣсколько разъ я покушалась разсказать ему все, вопреки вашимъ совѣтамъ, и упросить его, чтобы онъ не сердился, что я несмѣла признаться ему прежде. Я приняла бы на себя всю вину и сказала бы, что я уже любила васъ прежде вашего признанія. Однимъ словомъ, лучше сказать, нежели оставаться въ такимъ непріятномъ положеніи!
— Люси! воскликнулъ Томъ, прерывающимся голосомъ: — вы не должны…. вы не должны даже думать объ этомъ. Я не могу представитъ себѣ, чтобы въ вышло тогда, еслибъ онъ узналъ про все. Это погубило бы насъ, быть можетъ, даже послужило бы причиной къ нашей вѣчной разлукѣ, заставило бы его ненавидѣть насъ обоихъ и не прощать насъ до самой своей смерти. О, Люси! я еще не все сказалъ вамъ. У меня есть еще что-то весьма серьезное.
