Андрей Упит - Смерть Клеманса Перье
Человек, лежавший с другого бока, опять принялся толкать его коленом. Господин Перье в сердцах перевернулся на спину, и в затылок ему снова впилось множество мелких иголок.
Сосед продолжал свои рассуждения:
— Надо бы тебе перевязать башку, а то вымажешься, как свинья. Видать, стукнули тебя как следует. Где они тебя сцапали?.. Посмотри, нет ли у тебя носового платка. Я подсоблю…
Господин Перье не счел нужным ответить. Этот мужлан считает возможным держаться с ним как равный. Он лежал и смотрел вверх. Паук снова выполз из своего убежища и сновал взад-вперед. Теперь было видно, что он протянул основу для большой паутины и старательно скрепляет поперечные нити. Было из-за чего стараться: в просвете окна с веселым жужжанием носились мухи.
Господин Перье задремал, но по-настоящему заснуть ему не удалось. В третьем или четвертом отделении подвала вдруг поднялась суматоха, загремел замок, двери с грохотом растворились, и арестованные сгрудились в проходе. Обитатели ближнего угла тоже подняли головы и повскакали на ноги. В падавшей от входа полосе света сверкнули штыки. Раздавалась сердитая команда и грубая ругань, кого-то ударили прикладом, кто-то возмущенно кричал, кто-то стонал. Целую партию выгнали во двор. Некоторых волоком поволокли по лестнице, и сабли гусаров звенели, ударяясь о каменные ступеньки. У двери мелькнула офицерская фуражка, и сердце господина Перье забилось, но фуражка тут же скрылась. Двери захлопнулись, загремел замок. Притихшие было арестанты снова зашептались. Сосед приблизил лицо к самому уху господина Перье:
— За сегодняшний день это уже третья партия. Первый раз даже мы слышали залп. Наверно, расстреляли тут же во дворе монастыря. Может быть, и сейчас услышим.
Очевидно, прислушивался весь подвал. Под сводами стоял лишь тихий шорох, похожий на шум листвы во время дождя. Но залпа не последовало. Шепот становился все громче, снова раздавались стоны и плач. Сосед опять зашептал в самое ухо господину Перье:
— Говорите тише — тут шпионы. Сегодня мы одного уже опознали. Изо всех сил ругал Тьера, Мак-Магона и всех версальцев. Нашлись дураки, которые ему поддакивали. Утром всех увели.
Господина Перье взяла злость на этого неугомонного болтуна. Ему, торговцу вином, фруктами и гастрономией, дела нет до всей этой швали из парижских предместий, до всех этих революционеров, которые заслуживают только пули! Он всегда был сторонником порядка и законного правительства. А недоразумения всегда возможны…
Но сердце у него по-прежнему ныло от обиды. Господин Перье стиснул зубы и закрыл глаза.
Когда он снова проснулся, светлое пятно окна стало свинцово-серым. Густая, тяжелая и душная тьма опустилась до самого пола и навалилась на грудь. Под ложечкой мучительно сосало. Казалось, все внутренности свело от изжоги. Господин Перье всегда был умерен в еде, а теперь ему так зверски хотелось есть и пить, что даже стыдно стало. Но голод не давал заснуть. Сосед повернулся к нему спиной и, наверно, толкал теперь кого-то другого, судя по доносившемуся с той стороны сердитому ворчанию. В подвале стало тише. Гнетущие свинцовые сумерки заставили всех умолкнуть. Но вот господину Перье показалось, что сосед справа что-то грызет. Да, что-то хрустит у него на зубах. Наверно, печенье… У господина Перье потекли слюнки. Дома в кухонном шкафчике остался жареный цыпленок и полбутылки белого вина.
Он повернул голову направо.
— Воды здесь не дают? А поесть чего-нибудь?
Сосед перестал грызть и засмеялся с закрытым ртом.
— Правда, я тут только вторую ночь, но пока ни еды, ни питья не видал. Просто господа версальцы еще не успели прислать нам булок, жаркого и вина. Зато к завтраку, наверно, подадут куропаток под шпинатным соусом и бутылку шампанского на брата. Тьер прямо со своего стола пожалует.
Он снова неприятно засмеялся, но тут же осекся:
— Есть хочется? Буржуйского ужина у меня нет, но поделиться могу…
Господин Перье почувствовал на ладони какой-то твердый предмет. Когда он поднес его к губам, в нос ударил запах плесени. Это был кусочек засохшего кисловатого пшеничного хлеба. Но он не захрустел во рту господина Перье: у него осталось только три мало-мальски здоровых зуба. Он валял сухарь во рту до тех пор, пока тот не размяк. После этого есть захотелось еще сильнее. Кроме того, ужасно мучила жажда.
Стало совсем темно. Заключенные улеглись. Кое-где раздавался протяжный храп, некоторые вскрикивали и вскакивали во сне. Многие яростно чесались, осаждаемые паразитами. Господин Перье чувствовал такую разбитость во всем теле, как будто его переехала ломовая телега. Он немного посидел, обхватив колени руками, потом лег на спину и сложил руки на груди, засунув пальцы под мышки. Серое пятно окна едва виднелось на фоне стены.
Когда господин Перье проснулся в первый раз, где-то на башне били часы. Он насчитал десять ударов, но первых, должно быть, не слышал. На дворе лил дождь. Вода с журчаньем стекала с мостовой в приямок и оттуда по стене в подвал. Лежащие под окном ворчали и старались отодвинуться подальше. Но у соседей не было возможности потесниться, дать им место.
Во второй раз господин Перье проснулся на рассвете. Он так замерз, что у него зуб на зуб не попадал. Из синеющей оконной ниши несло холодной сыростью. На дворе сменялся караул. Слышались слова команды, звяканье шпор и сабель, стук ружей и тяжелый топот сапог.
Господин Перье снова забылся в тревожном, полном кошмаров сне. К нему пришла мадам Лизандер, и они оба пили вино, грызли бисквиты, так что хрустело на всю комнату. А они все ели и ели и не могли наесться. А треск становился все громче и громче, казалось, вот-вот лопнут от него барабанные перепонки.
Господин Перье проснулся. Во сне он привалился к соседу, и тот, просыпаясь, разбудил его.
Сосед приподнялся, опершись на руки, будто нарочно стал на четвереньки. Щетинистая борода и губы были в земле, глаза загноились, багрово-синее лицо отекло, грязная рубаха распахнулась на груди.
Нет, это был не хруст печенья. Дверь отворилась настежь, и на лежащих упала полоса желтого света. Из глубины подвала к двери двинулась толпа. Подталкивая прикладами и штыками, солдаты гнали к выходу двух скованных вместе пленников. Толкая друг друга и спотыкаясь, они плелись, позвякивая цепью. Лязг ее напоминал то жалобный плач умирающего ребенка, то завывание затравленной собаки.
— Прощайте, товарищи! Да здравствует…
Бряцание ружей заглушило их крик. Дверь захлопнулась. Приглушенный топот сапог по лестнице… За окном грянул залп и вслед за ним негромкий выстрел из пистолета…
Пленники затаили дыхание. Где-то в углу фыркала и скреблась крыса. Сосед господина Перье опустился на колени и, как мусульманский дервиш, припал лбом к полу, протянув вперед обе руки ладонями вниз. Но вот он встал и тряхнул гривой.
— Вот и жаркое. Славный завтрак для господина Тьера.
Господин Перье с ненавистью посмотрел на него.
Якобинец, революционер проклятый! Сообщить о нем куда следует… Эта мысль гвоздем засела у него в голове и не давала покоя. Ведь это поможет ему поскорее выбраться отсюда…
До обеда господин Перье провалялся, мучаясь от боли и придумывая разные планы. Он не переставал дрожать. Все тело ныло, в ушах стоял шум. Нестерпимо хотелось пить. Язык распух, стал тяжелым. В порыве бешеной злобы господин Перье вскочил на ноги. Пошатываясь, размахивая руками, он старался устоять в узком промежутке между соседом, который дергал ногой, и каким-то мальчишкой со светлыми, как лен, волосами.
— Негодяи проклятые… Якобинцы!.. Из-за вас честный гражданин должен мучиться и превратиться в свинью!
Голос звучал так хрипло и глухо, что он сам его не узнал. Тяжелый удар сапогом в бедро — и он отлетел через двух соседей в мокрый после дождя угол.
— Что эта скотина там врет?.. Это, верно, шпион… Бейте его!..
Но бить не стали уж очень он казался жалким. Совершенно обессилев, господин Перье опустился в лужу и, обхватив обеими руками колени, уткнулся в них лицом.
Под вечер часть заключенных выгнали во двор. Брали первых попавшихся, не выбирая. Господин Перье тоже очутился в этой группе. Никто не знал, что их ожидает. Побоями и руганью всех согнали в кучу, и вооруженные пистолетами или саблями жандармы оцепили ее. Покуривая и зубоскаля, мимо прохаживались солдаты. Между арестованными шныряли два субъекта в штатском, и, видимо, по их указке двоих отделили от толпы и погнали куда-то за угол. Сопротивление не помогало, удары прикладами заставили их идти.
Господин Перье оказался в самой середине толпы. Мимо прошло несколько офицеров. Но лица их выражали такое высокомерие и ненависть, что он не осмелился обратиться к ним. Всякая попытка вырваться из толпы была заранее обречена на неудачу. Конвой только и ждал случая, чтобы пустить в ход пистолеты и сабли. Каждого, кто осмеливался двинуться, нещадно избивали. Мальчугану с льняными волосами раскроили нос и верхнюю губу. Вместе с кровью он выплюнул два зуба. Никто не протестовал. Гусары хохотали, позвякивая шпорами. Офицер оглянулся, и в глазах его сверкнуло презрение.
