Йен Бэнкс - Бизнес
– Спасибо за приглашение. Меня вполне устроит здешняя столовая.
– И часто вы берете такой... э... творческий отпуск, чтобы тут же погрузиться в работу, миз Тэлман? – спросил его зам.
– Это мой первый опыт, мистер Хендерсон, – ответила я. – У меня еще не сложились постоянные привычки. – Хендерсон был примерно моего роста, но гораздо плотнее.
Я зашагала к какому-то стерильному оборудованию, которое мы еще не осмотрели; двое рабочих, обгоняя друг друга, спешили по проходу между столами и урчащими агрегатами; при нашем приближении робот-автопогрузчик просчитал возможность столкновения и плавно остановился, уступая нам дорогу.
– Будь у меня целый год, я б нашел, чем заняться; не в Мазеруэлл же ехать на отдых. – Переглянувшись с Риксом, он хохотнул.
– Я не на отдыхе, мистер Хендерсон, а в творческом отпуске.
– О, разумеется. Разумеется.
– Тем не менее для начала я провела месяц на яхте в Карибском море, без телефона и компьютера; получила неплохой заряд бодрости, – сообщила я, лучезарно улыбаясь из-за стекла. – Да и после этого не раз позволяла себе небольшую передышку, чтобы собраться с мыслями; а помимо этого, я посещаю предприятия нашей компании, с которыми прежде не имела возможности познакомиться, хотя давно к этому стремилась. Плюс ко всему, занимаюсь в Библиотеке Конгресса и в Британской библиотеке.
– Да это я так, – сказал Хендерсон. – Просто подумал, что производство чипов для вас не в новинку, вот и все.
– Пару заводов видела, – согласилась я.
Недоумение мистера Хендерсона было вполне объяснимо. Более того, его подозрения (если таковые имели место) тоже оказались небезосновательными: хоть я и старалась вести себя непринужденно, это было отнюдь не рядовое посещение. Остановившись у высокой глухой стены, я кивком указала на дверь с прорезью для именного пропуска.
– Что там находится? – спросила я.
– А, там сейчас ремонт, – ответил мистер Рикс, небрежно махнув рукой в сторону двери. – Идет монтаж новой сборочной линии. В данный момент туда нельзя. Пыль, грязь, сами понимаете.
– К тому же сегодня, если не ошибаюсь, у них пробная загрузка травильных растворов, верно я говорю, Билл? – подсказал Хендерсон.
– Фу! – шутливо ужаснулся Рикс, попятившись назад. – От этой дряни лучше держаться подальше. – Они оба захохотали.
Во время инструктажа по технике безопасности, перед выдачей скафандров, нам объяснили, что делать в случае пожара и куда бежать на мойку, если на нас брызнет кислота; но помимо этого, нас предупредили, что в процессе производства микросхем используются вредные составы с длиннейшими названиями. Эти вещества якобы просачиваются даже в микроскопическую дырочку на перчатке, мгновенно и безболезненно проникают под кожу и тут же начинают разъедать кости, а потом коварно поражают все жизненно важные органы.
– Ну что ж, – произнес Хендерсон и повернулся вместе со своим начальником, чтобы уйти от этой двери. Рикс жестом попытался увлечь меня за собой.
Я скрестила руки на груди:
– Сколько еще прослужит этот завод?
– Что? Ну... с учетом новых линий...– начал Рикс, но мне это было уже неинтересно. Я, так сказать, отмечала для себя тон его голоса и ловила какие-то ключевые слова, однако главным предметом моего внимания стали жесты Рикса и Хендерсона, вся их манера поведения.
На ум приходило только одно: ребята что-то скрывают. Они меня побаивались, что само по себе, не скрою, всегда греет душу, но сейчас я увидела нечто отличное от естественной нервозности начальников местного масштаба, привыкших к всеобщему поклонению, но вынужденных держать ответ перед нагрянувшим как снег на голову представителем высших эшелонов управления. Я увидела что-то другое.
Может, они оба – тайные женоненавистники, подумалось мне; может, они пренебрежительно, а то и недвусмысленно обращаются с женщинами (я изучила данные по этому заводу: текучесть кадров чуть выше среднего уровня, особенно среди женщин; количество жалоб, разбиравшихся в комиссиях по трудовым спорам, чуть выше, чем можно предположить), но почему-то мне казалось, что не этим объяснялись исходившие от них токи нервного напряжения, которые я безошибочно чувствовала.
Конечно, дело могло быть не в них, а во мне. Первым делом проверяй оборудование на возможную ошибку датчика.
Не знаю, смогла бы я в конце концов отделаться от этого чувства или нет; видимо, склонилась бы к мысли, что они проворачивают какую-то выгодную аферу, за которую ничего не стоит вылететь с работы, но моего внимания это не стоит, если завод в целом выполняет план. Однако немногим позже случилось нечто такое, что подтвердило мои подозрения.
В проходе показалась работница, одетая в скафандр. На то, что это именно женщина, указывали очертания фигуры и походка. Она с рассеянным видом тащила портативный компьютер, затянутый в пластик металлический чемоданчик, толстый справочник в глянцевой обложке и тяжелые, торчащие во все стороны кабели. Я заметила ее раньше всех. Потом обернулся Хендерсон, стрельнул глазами в мою сторону, а затем опять – в направлении той женщины. Он подался ей навстречу и оглянулся на Рикса, у которого на мгновение дрогнул голос.
Приближаясь к нам, женщина пыталась что-то нащупать в кармане комбинезона; Хендерсон уже шагал к ней. Он был совсем близко, когда она выудила из кармана ключ-пропуск на тонкой металлической цепочке.
Тут Хендерсон, вытянув руку, преградил ей путь и кивком указал в обратную сторону. Только теперь женщина подняла голову – до этой минуты она его не замечала. Мистер Рикс тронул меня за правое плечо, вежливо, но твердо развернул в противоположном направлении, рубанул воздух свободной рукой и сказал с шутливым гневом, лишь самую малость переигрывая:
– Дай им волю – они тут инкубатор устроят! – Он потер ладони в перчатках. – Ну, так. Теперь чайку?
Я подняла к нему улыбающееся лицо:
– Это будет очень кстати.
На обратном пути я распорядилась, чтобы Реймонд сделал крюк и заехал на пустырь возле заброшенного шоссе, неподалеку от Коутбриджа.
– Девочка, подойди-ка сюда.
– Чо?
– Подойди сюда, говорю.
– Чой-то?
– Что? Как ты сказала?
– А?
– Это у тебя такая английская речь, детка?
– У меня не англичанская, а шотландская.
– Ага. Это уже лучше. Но твоя национальность меня не интересует, детка. Мне просто захотелось выяснить, можем ли мы достичь понимания.
– Чо?
– Ничего, это к делу не относится. Будь добра, подойди поближе к машине; терпеть не могу повышать голос... Тебя никто не укусит, детка.
– А это ктой-то?
– Это Джеральд, мой шофер. Поздоровайся, Джеральд.
– Приветик! Как жизнь, цыпа?
– Здорово... Чо он делает? Колесо сымает, а, миссис?
– Совершенно верно. У нас шина проколота. Он меняет колесо.
– Угу.
– Как у нас дела, Джеральд?
– Дела идут, мэм. Осталось совсем немного.
– Скажи, как тебя зовут?
– С чужими незя болтать. Маманя заругает.
– Ну-ка, Джеральд, познакомь нас.
– В каком смысле, мэм?
– Быстренько, молодой человек, представьте нас по всей форме.
– А... разрешите представить, миссис Тэлман: это... м-м-м... чадо, с которым вы беседуете. Познакомься, чадо: это миссис Тэлман.
– Угу.
– Вот нас и познакомили. Теперь я не чужая. Итак, как тебя зовут?.. Закрой рот, детка. А то некрасиво. Как тебя зовут?
– Маманя грит...
– Давайте я скажу, мисс: Кэти Мак-Герк, вот как ее зовут.
– А, добрый день.
– Боуби Кларк, недорост плюгавый.
– Зато у меня папаня есть.
– Мне такого папаню даром не надо; беспрокий твой папаня.
– И что с того? Хоть какой. У тебя и такого нет.
– Катись к шутам, жопа очкастая!
– Сама-то! Козявка! Вот мамке скажу – будешь знать, как обзываться.
– ...Кэти?
– Чо?
– На, возьми.
– Чой-то?
– Носовой платок. Подойди, возьми.
– Обойдусь.
– Как хочешь. Если не ошибаюсь, это был юноша по имени Бобби Кларк.
– Ну-у. Говнюк он.
– Кейт, надо сказать, я неприятно поражена. Мне и в голову не приходило, что девочки твоего возраста могут так сквернословить. Сколько же тебе лет, Кейт?
– Восемь с половиной.
– Боже праведный.
– А вам скоко?
– Быстро же у тебя слезы высохли. Ты, однако, дерзкая. Джеральд, заткни уши.
– Руки у меня грязноваты, мэм, но уши я и так отключу.
– Ты очень любезен. Мне сорок восемь лет, Кейт.
– Фу ты, старуха совсем. У меня бабке – и то меньше.
– Спасибо за откровенность, Кейт. На самом деле я не так уж стара, и живется мне куда лучше, чем прежде. Впрочем, это к делу не относится. Скажи, чем ты тут занималась в компании юных друзей?
– Тута у нас олимпийские игры, миссис.
– Да что ты говоришь? Я-то думала, возятся ребятишки в грязи, под дождем. Какие же виды спорта вас увлекают?
– Всякие разные. Бегаем да прыгаем, вот.
– А ты сама в каких видах выступаешь?
– Ни в каких. Я сластями торгую, вот.
