Дин Лин - Солнце над рекой Сангань
Поднялся ветерок и стало прохладнее. По обе стороны дороги то подымался рис, то тянулась полоса тяжелых колосьев проса вровень с плечом человека, то сплошной стеной широких, как у кукурузы, листьев высился гаолян. От злаков, зреющих на черной влажной земле, шел густой аромат.
За полями потянулись огороды, перерезанные канавами, по которым струилась вода. Правильными рядами чередовалась темная и светлая зелень.
Здесь каждый раз Гу охватывала глубокая радость: неужели эта чудесная земля принадлежит ему? Он и сейчас не удержался, чтобы не напомнить дочери:
— В вашем уезде лучшая земля — в вашей деревне, а в Чжолу хороша только у нас в шестом районе. Смотри, какая благодать! Раз в три года я сею здесь рис, а снимаю его больше, чем если бы сеял каждый год.
— Урожай-то большой, но и труда немало! Через каждые две ночи, а то и через ночь приходится менять воду. Много заботы. Зато все хвалят здешние сады и говорят, что нынче у вас богатый урожай фруктов. С одного му[2] снимут, как с десяти!
Дочери старого Гу вспомнился отцовский сад: тяжелые ветви в ярко-красных плодах, кучи горящей полыни под деревьями, вспомнилось, как всей семьей снимали плоды, укладывали их в корзины, навьючивали на мулов и везли на продажу. Да, это было чудесно! Но тут брови ее нахмурились, и она спросила:
— А иву дяди Цяня спилили?
Старик молча покачал головой. Дочь сердито проворчала:
— А еще свояк! Отчего ты не пошел к начальникам в деревне? Не заступились бы они — пожаловался бы в район!
— Не стану я с Цянем спорить. Из-за одного дерева не обеднеем. Поработаем и покроем убыток. Да ведь и груша-то не совсем сломалась. В этом году на ней уродилось немало.
Весной позапрошлого года сын старого Гу, Гу Шунь, углубляя канаву, нечаянно подрубил иву на другом берегу, в саду Цянь Вэнь-гуя. От порыва сильного ветра ива упала и легла поперек канавы, надломив грушевое дерево Гу Юна. Цянь Вэнь-гуй потребовал от Гу Шуня возмещения убытка и не разрешил трогать иву. А молодой Гу Шунь хотел было жаловаться на Цяня, чтобы заставить его поднять иву, но отец не позволил. Так груша и погибала на глазах у всей деревни. Соседи жалели ее, но возмущались втихомолку, опасаясь вмешиваться в чужие дела.
Старик посмотрел на дочь слезящимися глазами, видимо, собираясь что-то сказать, но тут же отвернулся, ворча себе под нос:
— Что понимает молодежь в житейских делах!
Телега обогнула деревню Байхуай, и перед ними легла река Сангань. Солнце уже скрылось за горами.
С полей поднялись тучи комаров, целый рой их закружился над телегой. Мальчик на руках у дочери Гу заплакал. Мать успокаивала его, отгоняя мошкару и показывая на деревья у подножья горы на другом берегу реки:
— Скоро доедем. Уже совсем близко. Смотри, какие там деревья! А сколько яблок! Красные, желтые… Вот соберем их и все отдадим: нашему маленькому Боцзы.
Телега снова погрузилась в воду. На пятнадцать ли ниже, у деревни Хэ, река Сангань сливалась с рекой Ян. Беря начало в провинции Шаньси, Сангань несла плодородие южной части провинции Чахар, и здесь, в нижнем ее течении, земля была еще щедрее.
Старый Гу не мог нахвалиться выносливостью мула. Без него да без этой телеги на резиновых шинах, которую одолжил ему свояк Ху Тай, им бы не переправиться через две реки, не добраться засветло до дому.
В полях еще работали, шла прополка. Крестьяне с любопытством поглядывали на телегу, на мула, на седоков, бормоча про себя:
— Новую, что ли, купил старик? Урожай еще не собран, откуда же у него деньги?
Но задумываться было некогда, и люди снова сгибались над темнеющим полем, тщательно выпалывая сорняки.
Дорога шла в гору. Телега медленно проезжала мимо полей гаоляна, проса, конопли, зеленых бобов. За невысокими глинобитными стенами росли плодовые деревья, ветви их то тут, то там свешивались через стену. Почти все плоды были еще зеленые, но кое-где уже заманчиво алели и созревшие. Из садов доносились голоса: людям не терпелось полюбоваться на яблоки, которые день ото дня наливались все больше.
Миновав сады, телега выехала на деревенскую улицу. Перед воротами школы, сидя на корточках, отдыхали крестьяне. На театральной площадке было пусто, но у стены и под окном кооператива тоже расположилось несколько человек, лениво переговариваясь между собой.
Появление двуколки на резиновых шинах привлекло всеобщее внимание. Одни подбегали, чтобы поздороваться с седоками, другие кричали, не вставая с места:
— Где ты раздобыл такую телегу? А мул? Смотрите, какой видный!
Бормоча что-то невнятное, старый Гу спрыгнул с передка и, схватив мула под уздцы, так быстро свернул за угол к своему дому, что дочь даже не успела окликнуть знакомых.
ГЛАВА II
Семья Гу Юна
Гу Юну едва минуло четырнадцать лет, когда он со своим старшим братом пришел в деревню Теплые Воды. Он нанялся в пастухи, а брат стал батрачить. Прошло много времени, прежде чем они, наконец, смогли взять в аренду плохонький участок земли. Жизнь их проходила в неустанном труде, оба день и ночь надрывались на работе, орошая своим по́том бесплодную почву.
Шли годы, сменялись правительства и правители. Братья понемногу становились на ноги, приобретали землю. Рабочих рук хватало с избытком: все шестнадцать членов семьи — мужчины и женщины, старые и молодые — выходили в поле.
За полвека их хозяйство разрослось, приходилось иногда нанимать поденщиков. Они скупали землю у разоренных крестьян, у прокутившихся сынков окрестных помещиков. Сначала Гу Юн заворачивал документы на землю просто в бумагу, потом уже в материю, а когда их набралось много, завел для них особую шкатулку. У помещика Ли Цзы-цзюня он купил дом с двумя дворами. В деревне говорили, что, должно быть, предки Гу Юна погребены на счастливом месте, оттого так везет ему: и детей у него много, и денег, и земли хватает.
Его третий сын, Гу Шунь, оказался самым удачливым в семье: он учился в начальной школе и даже кончил ее. Но научившись писать и считать, он не стал гнушаться крестьянским трудом. Этот хороший, честный юноша, отдававший много времени и сил общественной работе, был заместителем председателя союза молодежи в Теплых Водах. Отец не удерживал сына, лишь бы только общественные дела не отвлекали его от работы в поле.
Старшую дочь — теперь ей было двадцать девять лет — Гу Юн отдал замуж в семью Ху Тая, в дальнюю деревню Балицяо, расположенную на линии железной дороги. Семья свояка занималась извозом. В последние годы им жилось неплохо. Приобрели вторую телегу, поставили мельницу. Женщины в поле не работали, у них было много досуга. Они старались одеваться и причесываться по заграничной моде. Вторую дочь Гу Юн выдал в своей деревне за Цянь И — сына Цянь Вэнь-гуя.
Хотя Цянь Вэнь-гуй принадлежал к деревенским богачам, старик Гу Юн не очень обрадовался сватам. Не считая Цянь Вэнь-гуя настоящим крестьянином, он не горел желанием породниться с его семьей. Но, как и все в деревне, он побаивался Цянь Вэнь-гуя и, не желая ссориться с ним, согласился на этот брак. Дочь часто прибегала к матери в слезах, несмотря на то, что в семье мужа жилось легче, чем в отцовском доме. У Цянь Вэнь-гуя женщинам не приходилось много работать. Он жил на доходы сдаваемой в аренду земли и, кроме того, занимался какими-то темными делами. И хотя земли у него было всего шестьдесят-семьдесят му, но жил он богаче всех, и в доме у него всегда и во всем был достаток.
Осенью прошлого года один из сыновей Гу Юна ушел в армию.
«Раз Япония капитулировала, — рассуждал старик, — сын прослужит недолго. Как-нибудь обойдемся без него. Ведь двое остались дома. Раз уговаривают — пусть идет».
Воинская часть сына стояла в уездном городе Чжолу, письма от него приходили часто, боев не было, и тревожиться о нем не приходилось.
Весной и Цянь Вэнь-гуй отдал сына в армию. Жена Цянь И не хотела отпускать его; Гу Юн хоть и жалел дочь, однако не посмел перечить Цянь Вэнь-гую. А тот радовался и говорил Гу: «Нынче в мире все пошло по-новому. Нам же лучше, если в Восьмой армии у нас будут свои люди. Ведь мы теперь — «семьи фронтовиков»!
ГЛАВА III
Его не проведешь
Когда в Теплых Водах появилась телега Ху Тая на резиновых шинах, у деревенских сплетников прибавилось заботы: откуда у дяди Гу такая великолепная телега?
Их деревня была расположена у подножья самых гор, вдали от оживленных дорог, поэтому ни у них, ни в окрестных деревнях не нашлось бы такой красивой, большой телеги. Правда, у помещика Ли были две отличные двуколки, но года два назад он одну сбыл соседу — помещику Цзян Ши-жуну, а другую совсем недавно продал кооперативу.
Любопытные отправились на разведки. Оказалось, что все обстоит довольно просто: старый Ху Тай заболел, телега стояла у него без дела, и он на несколько дней уступил ее Гу Юну. Вот и все. Гу Юн на другое же утро в самом деле отправился в Нижние Сады и возил оттуда уголь на новой телеге несколько дней подряд. Все поверили объяснению Гу Юна и перестали допытываться. Только один Цянь Вэнь-гуй отнесся к нему недоверчиво. Последние годы односельчане Цянь Вэнь-гуя не раз спрашивали себя с удивлением, кто же он такой? Все хорошо знали его родного брата, Цянь Вэнь-фу, у которого было всего два му огородной земли, все помнили его отца, и все-таки Цянь Вэнь-гуй казался им не крестьянином, а таинственным, словно свалившимся с неба, богачом.
