Никос Казандзакис - Христа распинают вновь

Если проанализировать линию развития образов положительных героев Казандзакиса, нетрудно увидеть, что их путь к избавлению лежит через многочисленные искушения и жестокую внутреннюю борьбу. Только преодолев все это, они становятся по-настоящему свободными, стойкими в борьбе, подчиняя свои личные интересы общественному долгу.

Наиболее характерным в этом отношении является образ главного героя романа — Манольоса. После жестоких душевных мучений, долгих размышлений и споров с самим собой он жертвует большой и настоящей любовью ради общего дела. Но Манольос не только мужественный борец и пламенный агитатор. Он любит людей великой и благородной любовью, все его мысли и дела направлены на то, чтобы просветить их и привести на путь борьбы с несправедливостью. Венцом этой любви к людям является последняя страница его короткой жизни, когда он отдает себя на растерзание озверевшей толпы, спасая тем самым товарищей по борьбе.

Устами Манольоса писатель призывает: «Вперед! Настало время! Свобода или смерть! Наши права не отдают нам добром, мы завоюем их силой!» Любопытно, что на обвинение попа Григориса в «большевизме» он отвечает: «Если большевик — это то, что у меня в мыслях, значит, я большевик». Итак, Манольос не боится связать свое имя с самой прогрессивной идеологией нашего времени, и уже одно это свидетельствует о том, какую огромную эволюцию претерпело мировоззрение Казандзакиса в последние годы его жизни.

Борьба между чувством и долгом — движущая сила развития не только образа Манольоса, но и Катерины, Михелиса, Яннакоса, Костандиса, которые после многих ошибок, раздумий и колебаний становятся на сторону правого дела.

С большой теплотой и любовью рисует писатель образ вдовы Катерины. Несмотря на прошлую распутную жизнь, эта женщина, полюбившая Манольоса, начала поддерживать его справедливую борьбу и оказалась гораздо выше, благороднее и душевно куда чище своих благочестивых односельчанок. Большая любовь к Манольосу и страдающим людям очищают ее, зачеркивает прошлое и открывает новую страницу в ее судьбе.

Через ряд крупных и мелких ошибок, через бессмысленное убийство приходит к обновлению и поп Фотис — глава беженцев. Ошибки прошлого научили его горячо любить людей. Теперь поп Фотис целиком отдался борьбе за их счастье. Его ненавидят богачи Ликовриси. Чтобы припугнуть агу и заручиться военной поддержкой, они объявляют его «агентом Москвы». Из своего жизненного опыта поп Фотис знает, что там, где не помогает сила логики и убеждения, где исчезли последние остатки любви к беднякам, там необходима открытая вооруженная борьба. Против войска попа Григориса он выстраивает свою армию — армию отверженных, армию борцов за справедливость. И хотя в конце концов саракинцы вынуждены отступить и уйти из Ликовриси, нет сомнения в том, что под умелым руководством попа Фотиса они будут продолжать борьбу до полного торжества своих идей, до построения справедливого строя.

С особенной силой мастерство Казандзакиса как художника-реалиста проявляется в изображении отрицательных персонажей: представителей сельской верхушки и защитников их интересов — православной церкви и турецких властей. Наиболее реалистические образы романа: поп Григорис, старик Ладас, капитан Фортунас, турецкий ага. Положительные же образы несколько схематичны, абстрактны и бледны. Объяснение этому найти нетрудно. Казандзакис видел порочность и несправедливость строя, при котором богатство и насилие являются основой общества, и всю силу своего таланта реалиста он направил именно против такого общественного устройства. Но каково должно быть будущее общество, этого писатель не знал. Алексис Зорбас, герой одноименного романа Казандзакиса, спрашивает у последнего, какие порядки он предложил бы вместо старых. И Казандзакис не может ответить на этот вопрос: «Я не знал. Я хорошо представлял себе, что должно было разрушиться, но я не знал, что именно нужно построить на развалинах старого. Старое существует, его можно прощупать, оно живет в наши дни, и мы с ним сталкиваемся каждую минуту. Будущее еще не родилось, его нельзя осязать…»

Критика представителей имущего класса идет главным образом по линии саморазоблачения. Они выдают себя своими словами и поступками. Очень часто Казандзакис использует также внутренний монолог. Трудно представить себе ликоврисийского попа без его лицемерия; звериная натура этого человека скрывается под православной рясой и лживыми словами добродетели. Это волк в овечьей шкуре, готовый растерзать, смести с пути все, что ему не по нраву, все, что мешает его обогащению. Он глубоко убежден, что бедняк, поднимающий руку на частную собственность, — злейший враг и его нужно уничтожить. Только наедине с самим собой он не таит своих мыслей. Почему бог не дал ему силу убивать своих личных врагов одним лишь словом «анафема»? Тогда он в первую очередь убил бы Манольоса — за то, что его душа чиста и его трудно скомпрометировать в глазах односельчан и даже самого аги. Потом — попа Фотиса. За его аскетическое лицо, горящие глаза, звонкий голос, за то, что в нем тоже нельзя было найти каких-либо недостатков. В список своих жертв поп Григорис включил бы всех, кто когда-либо оскорбил его словом или делом. Даже с теми, кто давно умер, он бы тоже расправился, будь они живы.

Замечательный образ старого скряги и лицемера Ладаса по силе реализма можно сравнить с гоголевским Плюшкиным. Это самый богатый в селе человек, но, сидя на бочках с вином, с маслом, имея полные амбары хлеба, он чуть не умирает от голода, ходит оборванный и босой. Единственная цель его жизни — стяжательство. Все его мысли и поступки подчинены этой цели. Он мечтает прожить двести лет для того, чтобы завладеть всем Ликовриси. У гроба Патриархеаса он думает лишь о том, как бы завладеть богатствами покойного. Во время пожара он прежде всего кинулся спасать сундук с золотом, а жену вытащили из горящего дома соседи.

Лишь один раз Казандзакис заставляет всех этих лицемерных хищников сбросить с себя лицемерные покровы добродетели. В подвале аги, в ожидании скорой смерти, они показывают свое истинное лицо и разоблачают друг друга. Но все тотчас же забывается, едва они переступают порог подвала и вновь оказываются на свободе.

Несколько сложнее рисуются образы Патриархеаса и турецкого аги. По своему общественному положению они принадлежат к господствующей группе людей, но вместе с тем не утратили гуманных чувств. Ага, например, пожалев голодных детей, которым все отказывают в куске хлеба, приказывает впустить их к себе во двор и хорошо накормить. Он искренне восхищается самоотверженностью Манольоса, готового пожертвовать собой ради спасения села. А Патриархеас, узнав в темнице об этом благородном поступке, чувствует угрызения совести. «Но если Манольос невиновен и сделал это ради спасения села?! Неужели мы покинем его?» — говорит он попу Григорису. Но тот грубо и лицемерно отвечает: «Господь милостив, он простит меня».

Роман Казандзакиса особенно ценен своей уничтожающей критикой основ буржуазного общества. Мощное оружие этой критики — тонкая и горькая ирония автора, переходящая то в острую сатиру — когда речь идет о персонажах отрицательных, то в безобидный юмор — когда дело касается образов, близких самому писателю.

Следует отметить, что Казандзакис полностью не свободен от некоторых «грехов», характерных для реалистов XX века, — от описаний натуралистического характера, от некоторой символики и мистики, но все это тонет в той огромной лавине реализма, которая буквально захлестывает читателя.

По тонкости и глубине психологического анализа, по меткости наблюдения и точности передачи виденного и пережитого, по яркости и типичности своих героев, наконец по живости и красочности бытовых картин Казандзакис-романист не имеет себе равных в современной греческой прозе. Поэтому его романы по праву займут свое место в одном ряду с произведениями других выдающихся европейских писателей.

ГЛАВА I

Сидит ликоврисийский[1] ага[2] на веранде, возвышающейся над сельской площадью, покуривает трубку и попивает раки[3]. Тихо моросит мелкий, теплый дождик; на обвислых усах аги, выкрашенных черной краской, поблескивают дождевые капли. Разгоряченный выпитой раки, ага время от времени слизывает их, чтобы освежиться.

Направо от аги с трубою в руке стоит сеиз[4] — громадный свирепый уроженец Востока, косоглазый, с отвратительной рожей; налево, скрестив ноги, восседает на бархатной подушке смазливый, упитанный турчонок, который время от времени разжигает трубку аги и беспрерывно подливает раки в его чашку.

Полузакрыв осоловелые глаза, ага мысленно славит всевышнего: аллах прекрасно сотворил этот мир, все в нем предусмотрел: захочешь есть — перед тобою и хлеб, и мясо, зажаренное докрасна, и плов с корицей; захочешь пить — перед тобою вода бессмертия — раки; спать захочешь или отдохнуть — аллахом сотворен для тебя сон; разгневался — созданы аллахом кнут и спины райи[5]; пожелаешь развлечься — можешь послушать амане[6]; ну, а если возжаждешь забвения печали своей и мук мира сего — создан аллахом Юсуфчик.