Иоанн Златоуст - Творения, том 2, книга 1
4. Впрочем, не из этого только, но и из другого попытаюсь доказать вам, что человек от природы получил познание добра. Адам сделал первый грех, и после этого греха тотчас скрылся. Если бы он не знал, что сделал что-то злое, то для чего бы стал скрываться? Еще не было ни письмен, ни закона, ни Моисея: как же он узнал грех и скрывается; и не только скрывается, но, еще будучи обвиняемым, пытается сложить вину на другого, и говорит: "жена, которую Ты мне дал, она дала мне от дерева, и я ел" (Быт. 3:12)? И эта опять слагает вину на другого, на змия. Посмотри же на премудрость Божью. Когда Адам сказал: "голос Твой я услышал в раю, и убоялся, потому что я наг, и скрылся" (Быт. 3:10), Бог не тотчас обличил его в деле и не сказал: почему ты вкусил от древа? – но как? "Кто сказал тебе", говорит Он, "что ты наг? не ел ли ты от дерева, с которого Я запретил тебе есть" (Быт. 3:11)? Бог и не умолчал, и не обличил его прямо: не умолчал, чтобы вызвать его к признанию в грехе; не обличил прямо, чтобы не все было делом Божьим и человек не лишился прощения, которое даруется нам за раскаяние. Потому Бог и не высказал прямо причины, от которой произошло познание (греха), но начинает речь в виде вопроса, оставляя человеку возможность дойти до признания. То же самое можно видеть опять на Каине и Авеле. Они первые принесли Богу начатки трудов своих. Мы хотим доказать примером не только зла, но и добра, что человек (по природе) знает то и другое. Человек знает, что грех есть зло, – это показал Адам; а что он знает также, что добродетель есть добро, это опять показал Авель. Он принес свою жертву не по чьему-либо наставлению, и не по внушению закона, который говорил бы тогда о начатках, но наученный сам собой и совестью. Не свожу речи далее, но занимаюсь первыми людьми, когда еще не было ни письмен, ни закона, ни пророков, ни судей, но один Адам с детьми, – для того, чтобы ты узнал, что познание добра и зла первоначально вложено в природу человека. Откуда бы иначе узнал Авель, что доброе дело – приносить жертву, доброе дело – почитать Бога и благодарить за все? Что же, скажешь, Каин разве не принес жертвы? Принес и он: но не так (как Авель). И отсюда опять открывается познание, внушаемое совестью: Каин, когда по зависти вознамерился убить почтенного (Богом) брата, скрывает это коварное намерение, и что говорит? "Пойдем на поле" (Быт. 4:8). С виду одно – личина дружелюбия; а в мысли другое – намерение братоубийства. Если бы Каин не знал, что это намерение – злое: для чего бы стал скрывать его? И по совершении убийства, когда Бог спрашивал его: "где Авель, брат твой"? – он опять говорит: "не знаю; разве я сторож брату моему" (Быт. 4:9)? Почему же он не признается? Не ясно ли, что он сильно осуждает сам себя? Как отец его скрылся, так и он не признается; а после обличения сам же говорит: "наказание мое больше, нежели снести можно" (Быт. 4:13). Но язычник не принимает этого; побеседуем же и с ним, и, что сделали мы относительно природы, сразившись с язычниками не только Писанием, но и умозаключениями, то же будем делать теперь и касательно совести. И Павел также, сражаясь с ними, употребил этот способ доказательства. Что же говорят они? Нет у нас, говорят, врожденного закона в совести; Бог не положил его в природе. С чего же, скажи мне, с чего их законодатели написали законы о браке, об убийствах, о завещаниях, о залогах, о не притеснении ближних и о многом другом? Нынешние законодатели, может быть, научились от предшественников, эти от прежних, а эти опять от древнейших: но от кого научились те, которые вначале и первые издали у них законы? Не ясно ли, что от совести? Ведь они не могут сказать о себе, что были с Моисеем, – что слушали пророков: как этому быть, когда они язычники? Отсюда очевидно, что на основании закона, дарованного Богом человеку вначале, при сотворении, на основании его они и постановили законы и изобрели искусства и все прочее. И искусства так же изобретены, т. е. первые люди дошли до них по внушению природы. Так произошли и судилища, так установлены и наказания; о чем говорит и Павел. Многие из язычников хотели спорить, и говорили: как Бог будет судить людей, живших прежде Моисея? Не послал еще Он законодателя, не дал закона, не послал ни пророка, ни апостола, ни евангелиста: как же будет взыскивать с них? Поэтому Павел, желая показать, что они имели врожденный закон и хорошо знали что должно делать, сказал вот что: "ибо когда язычники, не имеющие закона, по природе законное делают, то, не имея закона, они сами себе закон: они показывают, что дело закона у них написано в сердцах". Как это – без письмен? "о чем свидетельствует совесть их и мысли их, то обвиняющие, то оправдывающие одна другую) в день, когда, по благовествованию моему, Бог будет судить тайные дела человеков через Иисуса Христа" (Римл. 2:14-16).И еще: "те, которые, не имея закона, согрешили, вне закона и погибнут; а те, которые под законом согрешили, по закону осудятся" (Римл. 2:12). Что значит " вне закона и погибнут "? Значит не закон осудит их, а мысли и совесть. А если бы они не имели закона в совести, то им не следовало бы за грехи погибать: как же иначе, если они "не имея закона, согрешили"? Но словом – "не имея закона" апостол выражает не то, будто они вовсе не имели закона, но – что не имели закона письменного, закон же естественный имели. И еще: "слава и честь и мир всякому, делающему доброе, во-первых, Иудею, потом и Еллину" (Римл. 2:10).
5. Так говорит (апостол), рассуждая о прежних временах, протекших до пришествия Христова. Еллином называет здесь не идолослужителя, но поклоняющегося единому Богу, только не связанного иудейскими обрядами, т. е. субботами, обрезанием и разными очищениями, а живущего весьма мудро и благочестиво. И опять, рассуждая о том же, говорит: "скорбь и теснота всякой душе человека, делающего злое, во-первых, Иудея, потом и Еллина" (Римл. 2:9). И здесь еллином он называет человека, свободного от соблюдения иудейских обрядов. Если же такой человек ни закона не слыхал, ни с иудеями не обращался, то почему постигнет его ярость, и гнев, и скорбь за дела худые? Потому, что он имел совесть, которая внутри говорила ему, наставляла и учила его всему. Из чего это видно? Из того, что он сам наказывал других за преступления, издавал законы, учреждал судилища. Это самое показывая, Павел сказал о людях порочных: "они знают праведный суд Божий, что делающие такие дела достойны смерти; однако не только их делают, но и делающих одобряют" (Римл. 1:32). А из чего, скажешь, узнали они, что воля Божья такова, чтобы живущие нечестиво наказываемы были смертью? Из чего? Из того, почему они сами осуждали других согрешающих. В самом деле, если ты не почитаешь злом убийство, то, поймав убийцу, не казни его своим судом; если не почитаешь злом прелюбодеяние, то, когда попадется прелюбодей, оставь его без наказания. Если же ты против чужих грехов и пишешь законы, и определяешь наказания, и бываешь строгим судьей, то, какое можешь получить извинение в собственных твоих грехах, говоря, будто ты не знал, что должно делать? И ты прелюбодействовал, и он: почему же его наказываешь, а себя считаешь достойным прощения? Если бы ты не знал, что прелюбодеяние есть зло, не надлежало бы наказывать и другого; если же другого наказываешь, а себя считаешь неподлежащим наказанию, то согласно ли с разумом об одинаковых грехах произносить неодинаковый приговор? За это самое обвиняя, Павел сказал: "неужели думаешь ты, человек, что избежишь суда Божия, осуждая делающих такие дела и сам делая то же" (Римл. 2:3). Нет, это не так. Тем судом, говорит, какой ты произнес на другого, и тебя Бог осудит тогда: ведь, конечно, не ты только справедлив, а Бог – несправедлив! Если же ты не оставляешь без внимания проступков другого, то как оставит Бог? Если ты исправляешь грехи других, то, как Бог не будет исправлять тебя? Если же Он не тотчас посылает на тебя наказание, не надмевайся этим, но тем более страшись. Так повелел и Павел: "или пренебрегаешь богатство благости, кротости и долготерпения Божия, не разумея, что благость Божия ведет тебя к покаянию" (Римл 2:4). Не для того, говорит он, Бог долго терпит, чтобы ты сделался хуже, но чтобы раскаялся; если же не хочешь, – Его долготерпение послужит основанием к большому наказанию твоей нераскаянности. И это самое, показывая, апостол сказал: "но, по упорству твоему и нераскаянному сердцу, ты сам себе собираешь гнев на день гнева и откровения праведного суда от Бога, Который воздаст каждому по делам его" (Римл 2:5-6). Итак, поелику Бог воздаст каждому по делам, и вложил в нас естественный закон, а потом дал и писанный, для того, чтобы за грехи наказывать, а за добродетели увенчать; то будем устраивать дела свои с великой тщательностью, как готовящиеся предстать некогда перед страшное судилище, зная, что не получим никакого прощения, если, при законе естественном и писанном, после такого наставления и непрерывного увещания, вознерадим о своем спасении.
