Франц Кафка - Америка (Пропавший без вести)
Дворы, которыми они проходили, тоже были почти сплошь безлюдны. Лишь кое-где толкал перед собой двухколесную тележку рассыльный да женщина наполняла у колонки кувшин, мерным шагом пересекал двор почтальон, старик с седыми усами сидел, скрестив ноги, у застекленной двери и курил трубку, выгружали ящики перед экспедиционной конторой, праздные лошади мотали головами, человек в рабочем халате, с бумагами в руке наблюдал за выгрузкой; в какой-то конторе было открыто окно, и служащий, сидя за столом, обернулся и задумчиво поглядел на проходивших мимо Карла и Деламарша.
– Более спокойного местечка нельзя и пожелать, – заметил Деламарш. – Вечером тут часок-другой бывает очень шумно, но днем всегда тишина и порядок.
Карл кивнул, тишина показалась ему чрезмерной.
– Я не смог бы жить в другом месте, – продолжал Деламарш, – так как Брунельда совершенно не выносит шума. Ты знаешь Брунельду? Ну да ничего, сейчас увидишь. На всякий случай предупреждаю, веди себя как можно тише.
Когда они подошли к лестнице, ведущей в жилище Деламарша, автомобиль уже уехал, а парень с изъеденным носом, ничуть не удивившись возвращению Карла, сообщил, что отнес Робинсона наверх. Деламарш только кивнул ему в ответ, словно парень был его слугой, выполнившим свою естественную обязанность, и потащил за собой Карла, нерешительно оглядывавшегося на солнечную улицу.
– Сейчас придем, – повторял Деламарш, поднимаясь по ступенькам, но его обещание никак не хотело сбываться, лестничные марши тянулись один за другим, только неприметно меняли направление. Один раз Карл даже остановился – не от усталости вообще-то, но в отчаянии от лестничной бесконечности.
– Квартира, конечно, расположена очень высоко, – сказал Деламарш, когда они пошли дальше, – но в этом есть свои преимущества. На улицу выходишь редко, целыми днями сидишь в халате – очень уютно. Да и гости на такую верхотуру взбираться не любят.
«Откуда же эти гости возьмутся?» – подумал Карл. Наконец на площадке перед закрытой дверью обнаружился Робинсон, – значит, добрались; лестница же так и не кончилась, она уходила дальше в полумрак, и ничто как будто не сулило ее скорого завершения.
– Я так и думал, – сказал Робинсон тихо, словно все еще страдал от боли. – Деламарш его приведет! Россман, что было бы с тобой без Деламарша?!
Робинсон стоял в нижнем белье, пытаясь, насколько это было возможно, завернуться в маленькое одеяло, с которым его выдворили из отеля; непонятно было, почему он не вошел в квартиру, а торчал здесь с риском выставить себя на посмешище перед возможными прохожими.
– Она спит? – спросил Деламарш.
– Не думаю, – ответил Робинсон, – но все-таки решил дождаться тебя.
– Для начала выясним, спит ли она, – сказал Деламарш и склонился к замочной скважине. Довольно долго он вертел головой, присматриваясь и так и этак, потом выпрямился и сказал:
– Ее плохо видно, шторы опущены. Она сидит на канапе, может быть, и спит.
– Разве она больна? – спросил Карл, так как Деламарш словно бы просил совета. Но тут он возмущенно бросил:
– Больна?!
– Он же не знает ее, – снисходительно сказал Робинсон.
Чуть подальше вышли в коридор две женщины, старательно вытирая фартуком руки, они посматривали на Деламарша и Робинсона и, кажется, говорили о них. Из другой двери выскочила совсем еще юная девушка с блестящими светлыми волосами и, протиснувшись между женщинами, подхватила их под руки.
– Вот противные бабы, – сказал Деламарш тихо, вероятно только оберегая сон Брунельды. – Ничего, скоро я заявлю на них в полицию и тогда отдохну от них годик-другой. Не смотри туда, – шикнул он на Карла, который не находил ничего дурного в том, чтобы рассматривать женщин, раз уж приходится ждать в коридоре пробуждения Брунельды. Карл сердито тряхнул головой: дескать, Деламарш ему не указчик – и, чтобы подчеркнуть это, хотел было подойти к женщинам, но тут уж Робинсон со словами: «Россман, поберегись!» – оттащил его назад, а Деламарш, и без того взбешенный поведением Карла, от громкого смеха девчушки вконец рассвирепел и, размахивая руками, ринулся к женщинам, но тех как ветром сдуло – каждую в свою дверь.
– Вот так мне частенько приходится очищать здешние коридоры, – сказал Деламарш, возвращаясь медленным шагом; тут он вспомнил об ершистости Карла и добавил: – Но от тебя я жду совершенно другого поведения, иначе тебе не поздоровится.
Тут из комнаты вопросительно послышалось с усталыми, кроткими интонациями:
– Деламарш?
– Да, – ответил Деламарш, добродушно взглянув на дверь, – нам можно войти?
– О да, – ответили изнутри, и Деламарш, бросил взгляд на парочку, стоявшую в ожидании позади него, медленно открыл дверь.
Они очутились в полной темноте. Штора на балконной двери – окон не было вовсе – была спущена до самого пола и почти не пропускала света, вдобавок комната была переполнена мебелью и увешана одеждой и оттого казалась еще мрачнее. Воздух был спертый и явственно пах пылью, скопившейся в местах, недоступных даже для старательной руки. Первое, на что Карл обратил внимание, были три шкафа, стоявшие впритык один за другим.
На канапе лежала женщина, ранее смотревшая вниз с балкона. Ее красное платье на спине задралось кверху и длинным хвостом свисало до полу, чуть не до колен обнажив ее ноги, обтянутые белыми шерстяными чулками, туфель на ней не было.
– Жарко, Деламарш, – сказала она, отвернула лицо от стены, небрежно протянув Деламаршу руку, которую тот схватил и поцеловал. Карл не мог оторвать глаз от ее двойного подбородка, повторявшего все движения Брунельдиной головы.
– Может, поднять шторы? – спросил Деламарш.
– Только не это, – ответила она с закрытыми глазами и словно в отчаянии, – тогда будет еще хуже.
Карл подошел к изножию канапе, чтоб получше разглядеть женщину; странно, что она жалуется, жара-то самая обыкновенная.
– Погоди, сейчас я тебе помогу, – робко произнес Деламарш, расстегнул ей верхние пуговки, освободив шею и верхнюю часть груди, в вырезе мелькнуло даже тонкое кремовое кружево сорочки.
– Кто это? – вдруг спросила женщина, указывая пальцем на Карла, – и почему он так смотрит на меня?
– Ты скоро понадобишься для дела, – сказал Деламарш Карлу и отодвинул его в сторону, одновременно успокаивая женщину: – Это просто мальчишка, он будет тебе прислуживать.
– Но мне никто не нужен! – воскликнула она. – Зачем ты приводишь в дом чужих людей!
– Но ты же все время мечтала о прислуге, – сказал Деламарш, присев на корточки, ведь возле Брунельды, несмотря на ширину канапе, свободного места не было.
– Ах, Деламарш, – сказала она, – ты никак не желаешь меня понять.
– В данном случае я действительно тебя не понимаю, – отозвался Деламарш, взяв ее лицо в ладони. – Но это не беда, если хочешь, он сию же минуту исчезнет.
– Раз уж он здесь, пусть остается, – снова заговорила она, и, хотя особого дружелюбия в этих словах, пожалуй, не было, Карл от усталости почувствовал такую благодарность к ней, что, все еще в смутных мыслях об этой бесконечной лестнице, которую, быть может, придется сейчас снова одолевать, переступил через мирно почивавшего на своем одеяле Робинсона и, не обращая внимания на сердитую жестикуляцию Деламарша, сказал:
– Спасибо вам хотя бы за то, что вы позволяете мне остаться здесь еще немного. Я не смыкал глаз, кажется, целые сутки, при том что изрядно поработал и напереживался по разным поводам. Я ужасно устал. Сейчас я даже толком не понял, куда попал. Дайте мне поспать часок-другой, а потом можете с чистой совестью выпроводить меня, и я охотно уйду.
– Ты можешь вообще остаться здесь, – сказала женщина и прибавила иронически: – Места у нас в избытке, как видишь.
– Значит, придется тебе уйти, – сказал Деламарш, – ты нам не нужен.
– Нет, пусть остается, – возразила женщина совершенно серьезно.
И Деламарш, как бы исполняя ее желание, сказал Карлу:
– Тогда устраивайся.
– Он может лечь на шторы, только пускай снимет ботинки, чтобы ничего не порвать.
Деламарш показал Карлу место, которое она имела в виду. Между дверью и шкафами высилась огромная куча разного рода оконных штор. Если ее разобрать, тяжелое сложить в самом низу, а вверху – более легкое и, наконец, вытащить торчащие из кучи многочисленные карнизы и деревянные кольца, то получилось бы вполне сносное ложе, а так это была просто шаткая разъезжающаяся груда, но, несмотря на это, Карл тут же улегся – слишком он устал для особых приготовлении ко сну, да и не хотел обременять хозяев лишней суетой.
Он уже почти заснул, когда услышал громкий крик, приподнялся и увидел, что Брунельда, сидя на канапе, обнимает стоящего на коленях Деламарша. Карл, смущенный этой сценою, опять улегся и поглубже зарылся в шторы, чтобы продолжить сон. Здесь он и двух дней не выдержит, это совершенно ясно, но тем нужнее ему сон; выспится как следует, а на свежую голову быстро примет правильное решение.
