Франц Кафка - Америка
— Секундочку. — Деламарш, тяжело дыша, прислонился высоко поднятой головой к стене, Карл буквально повис у него на руках и, почти теряя сознание, припал лицом к его груди.
— А они бегут, — сказал Деламарш и, прислушиваясь, указал пальцем в сторону двери. Действительно, полицейские пробежали мимо, их топот гулко отдавался в пустом переулке.
— А ты совсем обессилел, — сказал Деламарш Карлу, который все еще задыхался и не мог вымолвить ни слова. Деламарш бережно усадил его на пол, опустился рядом на колени и несколько раз отер рукою его лоб.
— Уже лучше, — выдохнул Карл и с трудом встал.
— Тогда пошли, — сказал Деламарш, снова надел свой халат и двинулся в путь, подталкивая перед собой Карла, который от слабости головы не мог поднять. Время от времени Деламарш встряхивал Карла, стараясь его приободрить.
— Неужто устал? — спросил он. — Ты-то мог мчаться на просторе, словно рысак, а мне пришлось гнать через эти треклятые дворы и переходы. Но, к счастью, я тоже неплохо бегаю. — Он самодовольно хлопнул Карла по спине. — Иногда полезно этак посоревноваться с полицией.
— Я устал еще до того, как кинулся бежать, — сказал Карл.
— Для плохого бега нет оправданий, — сказал Деламарш. — Если бы не я, они тебя давным-давно бы сцапали.
— Согласен. Я вам очень обязан.
— Еще бы, — сказал Деламарш.
Они шли по узкому длинному коридору, вымощенному темными гладкими плитками. То справа, то слева открывался вход на лестницу или другой коридор, побольше. Взрослых почти не было видно, только дети играли на ступеньках. В одном месте у перил стояла маленькая девочка и плакала, так что все ее лицо блестело от слез. Заметив Деламарша, она, жадно хватая ртом воздух, взбежала по лестнице и успокоилась только на самом верху, когда, обернувшись несколько раз, убедилась, что никто ее не преследует и преследовать не собирается.
— Я ее давеча сбил с ног, — засмеялся Деламарш и погрозил ей кулаком, после чего она с визгом кинулась еще выше.
Дворы, которыми они проходили, тоже были почти сплошь безлюдны. Лишь кое-где толкал перед собой двухколесную тележку рассыльный да женщина наполняла у колонки кувшин, мерным шагом пересекал двор почтальон, старик с седыми усами сидел, скрестив ноги, у застекленной двери и курил трубку, выгружали ящики перед экспедиционной конторой, праздные лошади мотали головами, человек в рабочем халате, с бумагами в руке наблюдал за выгрузкой; в какой-то конторе было открыто окно, и служащий, сидя за столом, обернулся и задумчиво поглядел на проходивших мимо Карла и Деламарша.
— Более спокойного местечка нельзя и пожелать, — заметил Деламарш. — Вечером тут часок-другой бывает очень шумно, но днем всегда тишина и порядок.
Карл кивнул, тишина показалась ему чрезмерной.
— Я не смог бы жить в другом месте, — продолжал Деламарш, — так как Брунельда совершенно не выносит шума. Ты знаешь Брунельду? Ну да ничего, сейчас увидишь. На всякий случай предупреждаю, веди себя как можно тише.
Когда они подошли к лестнице, ведущей в жилище Деламарша, автомобиль уже уехал, а парень с изъеденным носом, ничуть не удивившись возвращению Карла, сообщил, что отнес Робинсона наверх. Деламарш только кивнул ему в ответ, словно парень был его слугой, выполнившим свою естественную обязанность, и потащил за собой Карла, нерешительно оглядывавшегося на солнечную улицу.
— Сейчас придем, — повторял Деламарш, поднимаясь по ступенькам, но его обещание никак не хотело сбываться, лестничные марши тянулись один за другим, только неприметно меняли направление. Один раз Карл даже остановился — не от усталости вообще-то, но в отчаянии от лестничной бесконечности.
— Квартира, конечно, расположена очень высоко, — сказал Деламарш, когда они пошли дальше, — но в этом есть свои преимущества. На улицу выходишь редко, целыми днями сидишь в халате — очень уютно. Да и гости на такую верхотуру взбираться не любят.
«Откуда же эти гости возьмутся?» — подумал Карл. Наконец на площадке перед закрытой дверью обнаружился Робинсон, — значит, добрались; лестница же так и не кончилась, она уходила дальше в полумрак, и ничто как будто не сулило ее скорого завершения.
— Я так и думал, — сказал Робинсон тихо, словно все еще страдал от боли. — Деламарш его приведет! Россман, что было бы с тобой без Деламарша?!
Робинсон стоял в нижнем белье, пытаясь, насколько это было возможно, завернуться в маленькое одеяло, с которым его выдворили из отеля; непонятно было, почему он не вошел в квартиру, а торчал здесь с риском выставить себя на посмешище перед возможными прохожими.
— Она спит? — спросил Деламарш.
— Не думаю, — ответил Робинсон, — но все-таки решил дождаться тебя.
— Для начала выясним, спит ли она, — сказал Деламарш и склонился к замочной скважине. Довольно долго он вертел головой, присматриваясь и так и этак, потом выпрямился и сказал:
— Ее плохо видно, шторы опущены. Она сидит на канапе, может быть, и спит.
— Разве она больна? — спросил Карл, так как Деламарш словно бы просил совета. Но тут он возмущенно бросил:
— Больна?!
— Он же не знает ее, — снисходительно сказал Робинсон.
Чуть подальше вышли в коридор две женщины, старательно вытирая фартуком руки, они посматривали на Деламарша и Робинсона и, кажется, говорили о них. Из другой двери выскочила совсем еще юная девушка с блестящими светлыми волосами и, протиснувшись между женщинами, подхватила их под руки.
— Вот противные бабы, — сказал Деламарш тихо, вероятно только оберегая сон Брунельды. — Ничего, скоро я заявлю на них в полицию и тогда отдохну от них годик-другой. Не смотри туда, — шикнул он на Карла, который не находил ничего дурного в том, чтобы рассматривать женщин, раз уж приходится ждать в коридоре пробуждения Брунельды. Карл сердито тряхнул головой: дескать, Деламарш ему не указчик — и, чтобы подчеркнуть это, хотел было подойти к женщинам, но тут уж Робинсон со словами: «Россман, поберегись!» — оттащил его назад, а Деламарш, и без того взбешенный поведением Карла, от громкого смеха девчушки вконец рассвирепел и, размахивая руками, ринулся к женщинам, но тех как ветром сдуло — каждую в свою дверь.
— Вот так мне частенько приходится очищать здешние коридоры, — сказал Деламарш, возвращаясь медленным шагом; тут он вспомнил об ершистости Карла и добавил: — Но от тебя я жду совершенно другого поведения, иначе тебе не поздоровится.
Тут из комнаты вопросительно послышалось с усталыми, кроткими интонациями:
— Деламарш?
— Да, — ответил Деламарш, добродушно взглянув на дверь, — нам можно войти?
— О да, — ответили изнутри, и Деламарш, бросил взгляд на парочку, стоявшую в ожидании позади него, медленно открыл дверь.
Они очутились в полной темноте. Штора на балконной двери — окон не было вовсе — была спущена до самого пола и почти не пропускала света, вдобавок комната была переполнена мебелью и увешана одеждой и оттого казалась еще мрачнее. Воздух был спертый и явственно пах пылью, скопившейся в местах, недоступных даже для старательной руки. Первое, на что Карл обратил внимание, были три шкафа, стоявшие впритык один за другим.
На канапе лежала женщина, ранее смотревшая вниз с балкона. Ее красное платье на спине задралось кверху и длинным хвостом свисало до полу, чуть не до колен обнажив ее ноги, обтянутые белыми шерстяными чулками, туфель на ней не было.
— Жарко, Деламарш, — сказала она, отвернула лицо от стены, небрежно протянув Деламаршу руку, которую тот схватил и поцеловал. Карл не мог оторвать глаз от ее двойного подбородка, повторявшего все движения Брунельдиной головы.
— Может, поднять шторы? — спросил Деламарш.
— Только не это, — ответила она с закрытыми глазами и словно в отчаянии, — тогда будет еще хуже.
Карл подошел к изножию канапе, чтоб получше разглядеть женщину; странно, что она жалуется, жара-то самая обыкновенная.
— Погоди, сейчас я тебе помогу, — робко произнес Деламарш, расстегнул ей верхние пуговки, освободив шею и верхнюю часть груди, в вырезе мелькнуло даже тонкое кремовое кружево сорочки.
— Кто это? — вдруг спросила женщина, указывая пальцем на Карла, — и почему он так смотрит на меня?
— Ты скоро понадобишься для дела, — сказал Деламарш Карлу и отодвинул его в сторону, одновременно успокаивая женщину: — Это просто мальчишка, он будет тебе прислуживать.
— Но мне никто не нужен! — воскликнула она. — Зачем ты приводишь в дом чужих людей!
— Но ты же все время мечтала о прислуге, — сказал Деламарш, присев на корточки, ведь возле Брунельды, несмотря на ширину канапе, свободного места не было.
— Ах, Деламарш, — сказала она, — ты никак не желаешь меня понять.
— В данном случае я действительно тебя не понимаю, — отозвался Деламарш, взяв ее лицо в ладони. — Но это не беда, если хочешь, он сию же минуту исчезнет.
