Пэлем Вудхауз - Том 1. Дживс и Вустер
— А ты что, едешь в «Бринкли»?
— Завтра днем.
— Счастливчик.
— Ты думаешь? Я в этом далеко не уверен.
— Да ты спятил! Вспомни Анатоля! Вспомни его ужины! Слышал про Пери, что — безутешная — стоит у ворот Эдема?
— Дживс что-то рассказывал.
— Именно такие чувства испытываю я, когда вспоминаю ужины в исполнении Анатоля. Представлю, что он по-прежнему ежедневно творит чудеса, а меня там нет, и готов разрыдаться. Ты сам не понимаешь своего счастья. «Бринкли-Корт» — это рай на земле.
— Во многих отношениях действительно рай, но в настоящее время жизнь там имеет и целый ряд недостатков. Одно из тех мест, «где так совершенна природа, но низок и подл человек[50]». Угадай, кто сейчас гостит в этом вертепе? Обри Апджон.
Видно было, что он потрясен. Глаза его широко раскрылись, недоеденный кусок тоста выпал из внезапно ослабевших рук.
— Тот самый Апджон? Ты шутишь!
— Ничуть. Он, собственной персоной. А ведь не далее как вчера ты пытался поддержать мой боевой дух заверениями, что я никогда больше его не увижу. «Пусть над нашими головами сгущаются тучи…», помнится, говорил ты…
— Но как его занесло в «Бринкли»?
— Именно этот вопрос я задал моей дражайшей родственнице, и она представила объяснение, которое вполне удовлетворяет имеющимся фактам. Оказывается, после того как мы сделали ему ручкой, он женился на тетушкиной подруге, некой Джейн Миллс, и получил в придачу падчерицу, Фил-лис Миллс, а Филлис Миллс — крестная дочь тетушки Далии. Тетя пригласила юную Миллс в «Бринкли», ну и Апджон решил заодно прокатиться.
— Теперь понятно. Неудивительно, что ты дрожишь, как осиновый лист.
— Не совсем, как лист… Впрочем, ты прав — ощущение похожее. Как вспомнишь этот его рыбий взгляд…
— И широкую бритую верхнюю губу. Не слишком приятная перспектива — любоваться на это уродство за обеденным столом. А вот Филлис тебе понравится.
— Ты с ней знаком?
— Мы встречались в Швейцарии, на прошлое Рождество. Передай ей от меня большущий привет, ладно? Славная девушка, хотя умом не блещет. Никогда не говорила, что имеет отношение к Апджону.
— Ничего удивительного — любой нормальный человек постарается такое скрыть.
— Уж это точно. Все равно что быть в кровном родстве с отравителем Цезарем Борджиа. Какими ужасными помоями он нас кормил, когда мы отбывали срок в Малверн-Хаусе!
Помнишь сосиски по воскресеньям? А вареную баранину с каперсами?
— А маргарин? Кстати, о маргарине — нелегко будет смотреть, как он набивает себе брюхо лучшим сливочным маслом в Англии. Скажите, Дживс, — спросил я, когда тот снова возник в комнате, чтобы прибрать со стола, — вам ведь не доводилось посещать приготовительную школу на южном побережье Англии?
— Нет, сэр, я получил частное образование.
— Тогда вам нас не понять. Мы с мистером Сельдингом вспоминаем нашего учителя в приготовительной школе, Обри Апджона, магистра гуманитарных наук. Кстати, Селедка, тетя Далия мне о нем такое рассказала, мне бы сроду в голову не пришло: стыд, позор, все мыслящее человечество с презрением от него отвернется. Помнишь прочувствованные речи, с которыми он обращался к нам в конце каждого семестра? Так вот, он никогда бы не смог их произнести, если бы перед ним не лежал полный машинописный текст, и он его просто нам зачитывал. Без этих тезисов — как он их называет — он абсолютно беспомощен. Отвратительно, как вы считаете, Дживс?
— Насколько мне известно, многие ораторы испытывают те же затруднения.
— Вы слишком снисходительны, Дживс, слишком… Вам следует бороться с таким мягкотелым мировоззрением. Впрочем, я вспомнил про Апджона потому, что он снова возник в моей жизни, вернее, вот-вот возникнет. Он сейчас гостит в «Бринкли», а завтра туда собираюсь я. Мне только что звонила тетя Далия, просит приехать. Вы не могли бы собрать мне все, что требуется?
— Хорошо, сэр.
— Когда вы отправляетесь в этот ваш Херн-Бей?
— Хотел уехать сегодня, утренним поездом, сэр, но если вам удобнее, чтобы я задержался до завтра…
— Нет-нет, можете ехать, когда хотите. А что смешного? — спросил я, когда Дживс закрыл за собой дверь, потому что Селедка беззвучно давился от смеха. Это не так-то просто, когда рот у тебя набит тостами с мармеладом, но он умудрился.
— Я думал об Апджоне, — сказал он.
Я был поражен. Совершенно невероятно, чтобы человек, некогда учившийся в Малверн-Хаусе, Брамли-он-Си, мог смеяться, пусть и беззвучно, вспоминая об этом прохвосте. Все равно что смеяться над инопланетными монстрами, которым нас в последнее время пугают с киноэкрана.
— Завидую я тебе, Берти, — продолжал он, по-прежнему давясь от смеха. — Тебя ждет фантастическое удовольствие. Ты будешь присутствовать на завтраке в тот день, когда Апджон раскроет свежий номер «Рецензий по четвергам» и начнет просматривать рубрику, посвященную литературным новинкам. Должен тебе сказать, что среди книг, которые поступили к нам в редакцию, было и его сочинение — тоненькая брошюрка, в которой он превозносит роль приготовительных школ. Годы, которые мы провели в его школе, пишет он в этой книжонке, не только способствовали формированию гармоничных личностей, но и были самыми счастливыми в нашей жизни.
— Вот гад!
— Ему и в голову не приходило, что его детище попадет на рецензию к бывшему каторжанину из Малверн-Хауса. Послушай меня, Берти, это необходимо знать всякому молодому человеку. Не будь подонком: сколько бы подонок ни благоденствовал, все до поры до времени. Рано или поздно придет час расплаты. Вряд ли необходимо говорить тебе, что я камня на камне не оставил от омерзительной брошюрки. Мысль о воскресных сосисках наполняла мою душу праведным гневом Ювенала.
— Гневом кого?
— Неважно, ты его не знаешь. Давным-давно умер. Я ощутил прилив творческих сил. Обычно на подобную книгу я отвожу полторы строчки в колонке «Последние новинки», но этой я посвятил шестьсот слов вдохновеннейшей прозы. Вот почему я считаю, что тебе сказочно повезло — ведь ты сможешь увидеть его физиономию, когда он будет их читать.
— С чего ты так уверен, что он их прочтет?
— Он наш подписчик. В разделе «Нам пишут читатели» было опубликовано его письмо, где он особо подчеркивает, что много лет выписывает наш журнал.
— А ты подписал заметку?
— Нет. Главный не любит, когда такая мелкая сошка, как я, пытается вписать свое имя в скрижали.
— И что, ты его там здорово отделал?
— По первое число. Так что внимательно следи за ним во время завтрака. Интересно, как он будет реагировать. Готов поспорить, краска стыда и раскаяния на его щеках зардеет.
— Тут есть одна загвоздка — в «Бринкли» я никогда не спускаюсь к завтраку. Но ради такого случая готов на любые жертвы.
— Да уж, постарайся. Увидишь — дело того стоит, — сказал Селедка, и вскоре ускакал добывать в поте лица свой хлеб насущный.
Минут через двадцать в комнату вошел Дживс со шляпой в руках, чтобы попрощаться. Торжественный миг, требующий огромного самообладания от нас обоих. Нам удалось сохранить присутствие духа и даже переброситься парой шутливых фраз. Когда он уже был в дверях, мне вдруг пришло в голову, что он может что-то знать — по своим каналам — про этого Уилберта Артроуза, о котором упоминала тетя Далия. Как мне уже не раз доводилось убедиться, Дживс знает всё обо всех на свете.
— Еще полсекунды, Дживс, — сказал я.
— Сэр?
— Забыл спросить. Штука в том, что среди приглашенных в «Бринкли» будет некая миссис Хомер Артроуз, жена американского толстосума, и ее сын Уилберт, известный более как Уилли, и это имя — Уилли Артроуз — вызывает какой-то смутный отклик в струнах. Оно почему-то ассоциируется у меня с нашими поездками в Нью-Йорк, но в какой связи — понятия не имею. А вам оно ни о чем не говорит?
— Говорит, сэр. Об этом джентльмене часто пишут бульварные нью-йоркские газеты, особенно в разделе, который ведет мистер Уолтер Уинчел. Обычно он проходит там под кличкой Бродвейский Уилли.
— Ну, разумеется. Да-да, припоминаю. Таких молодцов называют плейбоями.
— Совершенно верно, сэр. Он славится своими экстравагантными выходками.
— Ну вот, теперь окончательно вспомнил. Этот тип имеет обыкновение приносить в ночные клубы бомбы со зловонным газом, что, на мой взгляд, все равно что возить уголь в Ньюкасл, а когда получает деньги по чеку в банке, то сует кассиру под нос «кольт» со словами «Спокойно, это ограбление».
— И еще…Нет, сэр, сожалею… выскользнуло из памяти.
— Что выскользнуло?
— Так, незначительная подробность, сэр, касающаяся мистера Артроуза. Если вспомню, я вам сообщу, сэр.
— Да, пожалуйста. Хотелось бы иметь полную картину. Ах, черт!
— Сэр?
— Нет, ничего. Просто вдруг пришло в голову… Хорошо, Дживс, отчаливайте, не то на поезд опоздаете. Желаю вам крупных креветок, да побольше. Теперь я скажу вам, что именно мне пришло в голову. Я уже говорил, как мало меня вдохновляет перспектива проживания в одном доме с Бобби Уикем и Обри Апджоном, ведь никому неведомо, какие плоды принесет такое соседство. Когда же я представил, что в дополнение к этим двум обормотам, мне придется постоянно находиться бок о бок с нью-йоркским плейбоем, у которого явно не все дома, я стал думать, что этот визит не для хрупкого здоровья Бертрама, и почувствовал искушение послать телеграмму с извинениями и никуда не ехать.
