Редьярд Киплинг - Собрание сочинений. Том 5. Наулака. Старая Англия
Послышался скромный кашель, и Джуггут Синг подошел к ним, униженно поклонился и шепнул что-то Ситабхаи. Она насмешливо рассмеялась и велела ему уйти на место.
— Он говорил, что ночь проходит, — объяснила она, — и наше отсутствие во дворце грозит смертью нам обоим.
— Я не стану задерживать вас, — сказал Тарвин, вставая. — Я думаю, мы понимаем друг друга. — Он заглянул ей прямо в глаза. — Прочь руки!
— Так я не могу делать, что хочу? — сказала она. — И завтра вы отправитесь к полковнику Нолану?
— Смотря как, — ответил Тарвин, закусив губу. Он стоял, смотря на нее снизу вверх и запустив руки в карманы.
— Присядьте на минутку, Тарвин-сахиб, — сказала Ситабхаи, любезно похлопывая по плите своей маленькой ладонью. Тарвин послушался. — Ну, если я не велю сбрасывать балок и буду держать на привязи серых обезьян…
— И высушу зыбучие пески на реке Амет, — продолжал Тарвин. — Я понимаю. Милая маленькая горячая головка, вы свободны делать, что вам угодно. Я не желаю мешать вашим забавам.
— Я была неправа. Я должна была знать, что ничто не испугает вас, — сказала она, искоса задумчиво глядя на него, — и, за исключением вас, Тарвин-сахиб, я также не боюсь никого. Будь вы царем, а я царицей, мы держали бы в руках весь Индостан.
Она дотронулась до его сжатой руки, говоря это, и Тарвин, вспомнив ее внезапное движение при его свисте, быстро положил свою руку на ее руки и крепко держал их.
— Неужели нет ничего, что заставило бы вас оставить меня в покое, Тарвин-сахиб? Что вам нужно? Ведь не для того вы приехали сюда, чтобы поддерживать жизнь магараджа Кунвара?
— Откуда вы знаете, что не для того?
— Вы очень умны, — сказала она, рассмеявшись, — но нехорошо воображать себя слишком умным. Сказать вам, зачем вы приехали?
— Ну, зачем? Говорите же.
— Вы приехали сюда для того же, для чего вы были и в храме Исвара, — чтобы найти то, чего вы никогда не найдете, разве только, — она нагнулась к нему, — я помогу вам. Очень холодно было в «Коровьей пасти», Тарвин-сахиб?
Тарвин отодвинулся, нахмурившись, но ничем не выдал себя.
— Я боялась, что змеи убьют вас там.
— Вот как! Боялись?
— Да, — нежно сказала она. — И я боялась, что вы не отступите вовремя, когда повернется камень в храме.
Тарвин взглянул на нее.
— Неужели?..
— Да! Я знала, что у вас на уме, прежде чем вы заговорили с магараджей, когда в вас стрелял отряд телохранителей.
— Ну-с, молодая женщина, уж не занимаетесь ли вы частным сыском?
Она рассмеялась.
— Про вашу храбрость во дворце сложили песню. Но смелее всего с вашей стороны было завести разговор о Наулаке с магараджей. Он рассказал мне все, что вы говорили. Но он, даже он, не мог представить себе, чтобы феринги (чужестранец) осмелился желать приобрести эту драгоценность. А я была так добра — я не сказала ему. Но я знала, что такие люди, как вы, созданы не для мелочей. Тарвин-сахиб, — сказала она, близко нагибаясь к нему, освобождая свою руку и нежно кладя ее на плечо Тарвина, — мы с вами очень похожи! Гораздо легче управлять этим государством, — да, и отнять весь Индостан у этих белых собак, англичан, чем сделать то, о чем вы мечтали. Но для смелого все легко. Наулака нужна вам, Тарвин-сахиб, или вы хотите добыть ее для кого-нибудь другого — так же, как я хочу Гокраль-Ситарун для моего сына? Мы не маленькие люди. Это для кого-нибудь другого, не так ли?
— Послушайте, — почтительно сказал Тарвин, снимая ее руку со своего плеча и крепко сжимая ее в своей, — много в Индии таких, как вы?
— Только одна. Я, как и вы, одинока.
Она прижалась подбородком к его плечу и взглянула на него глазами, темными, как вода в озере. Ярко-красный рот и трепетавшие ноздри были так близко к его лицу, что он чувствовал на щеке аромат ее дыхания.
— Разве вы, как я, управляет его государством, Тарвин-сахиб? Нет, наверно, тут замешана женщина.
Ваше правительство предписывает вам, а вы исполняете его приказания. Я заставила отвести канал, который правительство хотело проложить в моем померанцевом саду, так же, как заставлю магараджу подчиниться моей воле, как убью мальчика, как буду управлять Гокраль-Ситаруном через моего сына. А вы, Тарвин-сахиб, — вы желаете только женщину! Не правда ли? А она слишком мала, чтобы носить «Счастье государства». Она бледнеет с каждым днем.
Ситабхаи почувствовала, что он вздрогнул, но ничего не сказал.
Из чащи кустов в дальнем конце озера раздался хриплый, лающий кашель, наполнивший горы скорбью, как вода фонтана наполняет чашу. Тарвин вскочил с места. В первый раз он услышал сердитую жалобу тигра, возвращающегося в свою берлогу после бесплодных поисков добычи.
— Ничего, — сказала, не двигаясь, Ситабхаи. — Это только тигр из Дунгар Талао. Я много раз слышала их вой, когда была цыганкой. А теперь, если бы он пришел, вы застрелили бы его, как ту обезьяну, не правда ли?
Она ближе прижалась к нему. Он опустился рядом с ней на камень, и рука его бессознательно обвилась вокруг ее талии.
Тень тигра неслась по открытому пространству у берега озера так же бесшумно, как несется пух чертополоха в летнем воздухе, и рука Тарвина плотнее легла на выпуклый пояс, ощутив холод его, несмотря на множество складок кисейной одежды.
— Такая маленькая и слабая — как могла бы она носить его? — продолжала Ситабхаи.
Она немного повернулась в его объятиях, и рука Тарвина дотронулась до нескольких рядов ее пояса с выпуклыми украшениями; под локтем он почувствовал большой камень.
Он вздрогнул и с побледневшими губами еще крепче сжал ее талию.
— Только мы двое, — продолжала Ситабхаи тихим голосом, мечтательно глядя на него, — могли бы заставить государство вступить в бой, как двух буйволов весной. Хотели бы вы быть моим первым министром, Тарвин-сахиб, и давать мне совет за занавесью?
— Я не знаю, мог ли бы я доверять вам, — отрывисто сказал Тарвин.
— Я не знаю, могла ли бы я сама доверять себе, — ответила Ситабхаи, — потому что через некоторое время я, бывшая всегда царицей, могла бы оказаться служанкой. Я не один раз доходила до того, что была готова бросить мое сердце под подковы вашего коня.
Она положила ему руки на шею, обняла его и, смотря ему в глаза, привлекла его голову к себе.
— Разве этого мало, если я попрошу вас быть моим царем? — проворковала она. — В старые годы, когда здесь еще не было английских правителей, безродные англичане похищали сердца бегум и командовали их армиями. Они были властителями во всех отношениях, за исключением имени: мы не знаем, когда может вернуться старое время, и мы могли бы вместе вести наши армии.
— Отлично!.. Сохраните место для меня. Я мог бы вернуться и проситься на него, когда устрою дома свои дела.
— Так вы уезжаете, вы скоро покинете нас?
— Я уеду, когда получу то, что мне нужно, дорогая, — ответил он, крепче сжимая ее стан.
Она закусила губу.
— Я должна была знать это, — тихо проговорила она. — Я сама никогда не отказывалась от своих желаний. Ну, что же это такое?
Уголки ее рта несколько опустились, когда ее головка упала на его плечо. Опустив глаза, он заметил усыпанную рубинами ручку маленького ножа на ее груди.
Быстрым движением он освободился из ее объятий и встал на ноги. Она была очень красива в полумраке, с умоляюще простертыми руками, но он был тут совсем не для того.
Тарвин посмотрел ей в глаза, и она опустила их.
— Я возьму то, что у вас надето на талии.
— Я должна была бы знать, что белый человек думает только о деньгах! — презрительно крикнула она.
Она отстегнула серебряный пояс и бросила его. Он звякнул, ударившись о мрамор.
Тарвин не взглянул на пояс.
— Вы лучше знаете меня, — спокойно проговорил он. — Ну, подымайте руки. Ваша ставка проиграна.
— Не понимаю, — сказала она. — Дать вам несколько рупий? — презрительно спросила она. — Поскорее, Джуггут Синг ведет лошадей.
— О, я потороплюсь. Дайте мне Наулаку.
— Наулаку?
— Вот именно. Я устал от пьяных мостов, неоседланных лошадей и головокружительных зыбучих песков. Мне нужно ожерелье.
— А я получу взамен мальчика?.
— Нет, ни мальчика, ни ожерелья!
— И вы пойдете утром к полковнику Нолану?
— Утро уже наступило. Вам лучше поторопиться.
— Пойдете вы к полковнику Нолану? — повторила она, вставая и становясь перед ним.
— Да, если вы не отдадите мне ожерелье.
— А если дам?
— Что это? Условие?
Он повторил вопрос, предложенный ему миссис Мьютри.
Ситабхаи с отчаянием взглянула на утреннюю звезду, уже начинавшую бледнеть на востоке. Даже ее власть над магараджей не могла бы спасти ее от смерти, если бы день застал ее вне стен дворца.
