Антон Чехов - Пьесы. 1878-1888

Входит Мерик.

Те же и Мерик.

Борцов. Хорошо, я грех беру на себя! Согласен?

Мерик (молча снимает сермягу и остается в поддевке. За поясом топор). Кому холодно, а медведю да не помнящему родства всегда жарко. Взопрел! (Кладет на пол топор и снимает поддевку.) Покеда из грязи ногу вытащишь, так с тебя ведро пота стечет. Одну ногу вытащил, а другая вязнет.

Ефимовна. Это так… Родненький, дождик не меньше?

Мерик (поглядев на Ефимовну). С бабами не рассуждаю.

Пауза.

Борцов (Тихону). На себя грех беру! Да ты слышишь или нет?

Тихон. И слышать не желаю, отстань!

Мерик. Темень, словно кто дегтем небо вымазал. Носа не видать. А дождь в рожу бьет, что твоя пурга… (Берет в охапку одежу и топор.)

Федя. Для вашего брата, жулика, это – первое дело. Зверь хищный прячется, а вам праздник, шутам.

Мерик. Который человек говорит эти слова?

Федя. Погляди… чай, не повылазило.

Мерик. Так и запишем… (Подходит к Тихону.) Здорово, мордастый! Аль не опознал?

Тихон. Коли ежели вас всех пьяниц спознавать, что по большой дороге ходит, так для этого самого во лбу, почитай, десять дыр надо.

Мерик. А ты погляди…

Пауза.

Тихон. А и то спознал, скажи на милость! По глазищам спознал! (Подает руку.) Андрей Поликарпов?

Мерик. Был Андрей Поликарпов, а нынче, почитай, Егор Мерик.

Тихон. Зачем так?

Мерик. Какой билет бог послал, так и обозначаюсь. Месяца два как Мерик…

Гром. Ррр… Греми, не испужался! (Осматривается.) Борзых тут нету?

Тихон. Какие борзые! Всё больше мошка да комары… Народ мякенький… Борзые теперича, чай, на перинах дрыхнут… (Громко.) Православные, стерегите карманы да одежонку, коли жалко! Лихой человек! Скрадет!

Мерик. Ну, деньжонки пущай берегут, ежели есть, а касательно одежи – не трону. Брать некуда.

Тихон. Куда нелегкая несет?

Мерик. В Кубань.

Тихон. Эва!

Федя. В Кубань? Ей-богу? (Приподнимается.) Славные места! Такой, братцы, край, что и во сне не увидишь, хоть три года спи! Приволье! Сказывают, птицы этой самой, дичи, зверья всякого и – боже ты мой! Трава круглый год растет, народ – душа в душу, земли – девать некуда! Начальство, сказывают… мне намедни один солдатик сказывал… дает по сто десятин на рыло. Счастье, побей меня бог!

Мерик. Счастье… Счастье за спиной ходит… Его не видать… Коли локоть укусишь, и счастье увидишь… Одна глупость… (Оглядывает скамьи и народ.) Словно привал арестантский… Здорово, нужда!

Ефимовна (Мерику). Глазища-то какие злющие!.. В тебе, парень, ворог сидит… Ты на нас не гляди.

Мерик. Здорово, беднота!

Ефимовна. Отвернись! (Толкает Савву.) Саввушка, на нас злой человек глядит! Испортит, родименький! (Мерику.) Отвернись, говорю, аспид!

Савва. Не тронет, матушка, не тронет… Не попустит бог.

Мерик. Здорово, православные! (Пожимает плечами.) Молчат! Ведь не спите же, косолапые! Чего же молчите?

Ефимовна. Отверни глазищи-то! Гордыню бесовскую отверни!

Мерик. Молчи ты, старая карга! Не гордыней бесовской, а лаской и словом добрым хотел почесть долю горькую! Словно мухи жметесь от холода – ну, жалко стало, хотел доброе слово вымолвить, нужду приголубить, а вы рожи воротите! Что ж? И не надо! (Подходит к Феде.) Из каких будете?

Федя. Тутошние, хамоньевские заводские. С кирпичных заводов.

Мерик. Встань-кась!

Федя (приподнимаясь). Ну?

Мерик. Вставай! Совсем вставай, я тут лягу…

Федя. То-ись… Твое место, што ли?

Мерик. Мое. Поди ложись наземь!

Федя. Проходи, прохожий… Не испужался…

Мерик. Прыткий… Ну, ступай, не разговаривай! Плакаться будешь, глупый человек!

Тихон (Феде). Не прекословь ему, парень! Наплюй!

Федя. Какую ты имеешь полную праву? Вытаращил свои щучьи глазищи и думаешь – испужался! (Собирает свой скарб в охапку, идет и постилает себе на полу.) Черт! (Ложится и укрывается с головой.)

Мерик (постилает себе на скамье). Стало быть, не видал ты черта, коли им меня обзываешь. Черти не такие. (Ложится и кладет рядом с собой топор.) Ложись, топорик, братик… Дай я тебе топорище укрою.

Тихон. Топор где взял?

Мерик. Украл… Украл, а теперь вот и ношусь с ним, как с писаной торбой: и бросать жалко и девать некуда. Как жена постылая… Да… (Укрывается.) Черти, брат, не такие…

Федя (высовывая голову из-под сермяги). А какие?

Мерик. Они как пар, дух… Дунуть вот (дует), такие и они. Видеть их невозможно.

Голос из угла. Ежели под борону сесть, так увидишь.

Мерик. Сидел, не видал… Бабы врут да глупые мужики… Ни черта не увидишь, ни лешего, ни мертвеца… Глаз не так сотворен, чтоб всё увидать можно было… Когда мал был, нарочито по ночам в лес ходил лешего поглядеть… Кричу, кричу, бывало, что есть духу, зову лешего и глазами не моргаю: пустяк разный мерещится, а лешего не видать. На погост по ночам ходил, мертвецов желал видеть – врут бабы. Зверье всякое видывал, а что насчет страшного – накося выкуси! Глаз не тот…

Голос из угла. Не говори, бывает так, что и увидишь… В нашей деревне потрошил один мужик кабана… Распорол этта требуху, а оттеда как выскочит!

Савва (приподнимаясь). Ребятушки, не поминайте вы нечистого! Грех, милые!

Мерик. Ааа… седая борода! Шкилет! (Смеется.) Не надо и на погост итить, свои мертвецы из-под пола вылезают наставления читать… Грех… Не с вашим глупым понятием людей наставлять! Народ вы темный, в невежестве… (Закуривает трубку.) Отец мой был мужик и тоже любил, бывало, наставлять. Накрал раз у попа ночью мешок яблок, приносит нам да и наставляет: «Вы же, ребята, глядите, до Спаса не лопайте яблок, потому грех»… Так и вы… Черта вспоминать нельзя, а чертить можно… К примеру, хоть эту вот карту взять… (Указывает на Ефимовну.) Во мне ворога увидела, а, небось, сама на своем веку из-за женских глупостев раз пять черту душу отдавала.

Ефимовна. Тьфу, тьфу, тьфу!.. С нами крестная сила! (Закрывает лицо руками.) Саввушка!

Тихон. Зачем пужаешь? Обрадовался!

Дверь хлопает от ветра.

Господи Иисусе… Ветер-то, ветер!

Мерик (потягивается). Эх, силищу бы свою показать!

Дверь хлопает от ветра.

С ветром бы с эфтим померяться! Не сорвать ему двери, а я, ежели что, кабак с корнем вырву! (Встает и ложится.) Тоска!

Назаровна. Молитву сотвори, идол! Что мечешься?

Ефимовна. Не трожь его, чтоб ему пусто! Опять на нас глядит! (Мерику.) Не гляди, злой человек! Глаза-то, глаза, словно у беса перед заутреней!

Савва. Пущай глядит, богомолочки! Молитву творите, глаз и не пристанет…

Борцов. Нет, не могу! Выше сил моих! (Подходит к прилавку.) Послушай, Тихон, в последний раз прошу… Полрюмки!

Тихон (качает отрицательно головой). Деньги!

Борцов. Боже мой, да ведь я уже сказал тебе! Всё пропито! Откуда же я возьму тебе? И неужто ты разоришься, если дашь мне в долг каплю водки? Рюмка водки стоит тебе грош, меня же избавит она от страданий! Страдаю! Не блажь тут, а страдание! Пойми!

Тихон. Поди рассказывай кому другому, а не мне… Ступай, проси вон у православных, пущай подносят тебе Христа ради, ежели желают, а я Христа ради только хлеб подаю.

Борцов. Дери ты с них, бедняков, а я уж… извини! Не мне их обирать! Не мне! Понимаешь? (Стучит кулаком о прилавок.) Не мне!

Пауза.

Гм… Постойте же… (Оборачивается к богомольцам.) А ведь это идея, православные! Пожертвуйте пятачишку! Нутро просит! Болен!

Федя. Ишь ты, пожертвуйте… Жулик… А водицы не хочешь?

Борцов. Как я унижаюсь! Как унижаюсь! Не надо! Ничего мне не надо! Я шутил!

Мерик. Не выпросишь у него, барин… Известный жила… Постой, у меня где-то пятачишка валялся… Оба стакашку выпьем… напополам… (Роется в карманах.) Черт… застрял где-то… Кажись, намедни что-то звякало в кармане… Нет, нету… Нету, брат! Счастье твое такое!