Герберт Уэллс - Собрание сочинений в 15 томах. Том 7
Она вновь повторила слова, сказанные в Лимпне: да, она всегда говорила — благоприятные возможности нужны ее детям как воздух, и вдруг остановилась на полуслове: в комнату вошла Элен. Наступило неловкое молчание: видно, Элен была поражена великолепием наряда Киппса в будний день. Но уже в следующую минуту она пошла к Киппсу с протянутой рукой.
Оба они были смущены.
— Я вот зашел… — начал Киппс и замялся, не зная, как кончить фразу.
— Не хотите ли чаю? — предложила Элен.
Она подошла к окну, окинула взглядом знакомый пустырь, обернулась, бросила на Киппса какой-то непонятный взгляд, сказала: «Пойду приготовлю чай» — и исчезла.
Миссис Уолшингем и Киппс поглядели друг на Друга, и на губах ее появилась покровительственная улыбка.
— Ну что это вы, дети, робеете да стесняетесь? — сказала она, и Киппс чуть не провалился сквозь землю.
Она принялась рассказывать, какая Элен деликатная натура, и всегда была такая, с малых лет, это заметно даже в мелочах, но тут прислуга принесла чай; за ней появилась Элен, заняла безопасную позицию за бамбуковым чайным столиком и зазвенела посудой, нарушив воцарившееся в комнате молчание. Немного погодя она упомянула о предстоящем спектакле на открытом воздухе: — «Как вам это понравится!» — и скоро они уже не чувствовали себя так неловко и связанно. Заговорили о лжи и правде на сцене.
— А я не больно люблю, когда пьесы представляют, — сказал Киппс. — Какое-то все получается ненастоящее.
— Но ведь пьесы в основном пишутся для театра, — сказала Элен, устремив взгляд на сахарницу.
— Оно конечно, — согласился Киппс.
Наконец чай отпили.
— Что ж, — сказал Киппс и поднялся.
— Куда вы спешите? — сказала миссис Уолшингем, вставая и взяв его за руку. — Еще рано, а вам с Элен уж, наверно, есть о чем поговорить. — И пошла к двери.
В это великое мгновение Киппс окончательно растерялся. Что делать? Пылко заключить Элен в объятия, едва мать выйдет из комнаты? Очертя голову выпрыгнуть из окна? Но тут он сообразил, что надо растворить дверь перед миссис Уолшингем, а когда исполнил сей долг вежливости и обернулся, Элен все еще стояла за столом, прелестная и недоступная. Он притворил дверь и, подбоченясь, пошел к Элен. Он вновь почувствовал себя угловатым и неловким и правой рукой потрогал усики. Ну, зато уж одет-то он как надо. Откуда-то, из самой глубины его сознания, всплыла робкая, неясная и очень странная мысль: а ведь у него сейчас к Элен совсем иное чувство: там, на Лимпнской башне, что-то между ними развеялось в прах.
Элен окинула его критическим оком, как свою собственность.
— Мама курила вам фимиам, — сказала она с полуулыбкой. И прибавила: — Это очень мило, что вы ее навестили.
Минуту они молча глядели друг на друга, словно каждый ожидал найти в другом что-то иное и, не найдя, был слегка озадачен. Киппс заметил, что стоит у стола, покрытого коричневой скатертью, и, не зная, чем заняться, ухватился за небольшую книжку в мягком переплете.
— Я сегодня купил вам кольцо, — сказал он, вертя в руках книжку (надо же хоть что-нибудь сказать!). И вдруг наружу прорвалось то, что было на душе: — Знаете, я прямо никак не поверю.
Ее лицо снова смягчилось.
— Вот как?
И, может быть, она прибавила про себя: и я тоже.
— Ага, — продолжал Киппс. — Все теперь вроде перевернулось. Даже больше, чем от наследства. Это ж надо — мы с вами собираемся пожениться! Будто я не я. Хожу сам не свой…
Он был такой серьезный, весь красный от смущения. И она увидела его в эту минуту совсем иными глазами.
— Я ничегошеньки не знаю. Ничего во мне нет хорошего. Я ж неотесанный. Вот познакомитесь со мной поближе и сами увидите: ничего я не стою.
— Но ведь я хочу вам помочь.
— Вам страх сколько придется помогать.
Элен прошла к окну, выглянула на улицу, что-то, видно, решила и, заложив руки за спину, направилась к Киппсу.
— Все то, что вас тревожит, — сущие пустяки. Если вы не против, если позволите, я буду вас поправлять…
— Да я буду рад до смерти.
— Ну, вот и хорошо.
— Для вас это пустяки, а вот мне…
— Все зависит от того, согласны ли вы, чтобы вас поправляли.
— Вы?
— Конечно. Я ведь не хочу, чтобы вам делали замечания посторонние.
— О-о! — В этот возглас Киппс вложил многое.
— Понимаете, речь идет о сущих пустяках. Ну, вот, вы, например, не очень правильно говорите. Вы не сердитесь, что я делаю вам замечание?
— Мне даже приятно.
— Прежде всего ударения.
— Это я знаю, — сказал Киппс и прибавил для убедительности: — Говорили мне. Тут вон какое дело: есть у меня один знакомый, из артистов, он все про это твердит. Даже учить обещался.
— Вот и хорошо. Надо просто за собой следить.
— Ну да, они ведь представляют, им без этого нельзя. Их этому учат.
— Разумеется, — несколько рассеянно сказала Элен.
— Уж это я одолею, — заверил ее Киппс.
— И как одеваться — тоже важно, — продолжала Элен.
Киппс залился краской, но по-прежнему слушал с почтительным вниманием.
— Вы не сердитесь, что я об этом говорю? — снова спросила Элен.
— Нет-нет.
— Не нужно так… так наряжаться. Нехорошо, когда все так с иголочки, сразу видно — только что от портного. Это уж чересчур. Кажется, вы прямо сошли с витрины… как самый обыкновенный богач. В платье должна чувствоваться непринужденность. Настоящий джентльмен всегда одет, как следует и при этом выглядит так, словно это произошло само собой.
— Будто надел чего под руку попалось? — огорченно спросил ученик.
— Не совсем так, просто нужна некоторая непринужденность.
Киппс кивнул с понимающим видом. Он готов был разорвать, уничтожить свой цилиндр — так он был огорчен.
— И вам надо привыкнуть держаться непринужденно на людях, — сказала Элен. — Просто надо поменьше стесняться и не тревожиться из-за пустяков…
— Я постараюсь, — сказал Киппс, мрачно уставясь на чайник. — Буду стараться изо всей мочи.
— Я на это надеюсь, — сказала Элен; и на секунду коснулась рукой его плеча.
Киппс и не заметил этой ласки.
— Буду учиться, — сказал он немного рассеянно. Он был поглощен непосильной работой, которая совершалась у него в мозгу: надо же перевести на непринужденный и изящный язык корявый вопрос, который все не дает ему покоя: «Ну, а свадьбу-то когда сыграем?» Но до самого ухода он так ничего и не придумал…
Потом он долго сидел в своей гостиной у растворенного окна и напряженно вспоминал весь этот разговор с Элен. Наконец глаза его чуть ли не с упреком остановились на новеньком цилиндре. «Ну откуда же мне все это знать?» — вопросил он пустоту. Тут он заметил, что в одном месте шелк потускнел, и, хоть мысли его все еще были далеко, он ловко свернул в комочек мягкий носовой платок и стал наводить глянец.
Мало-помалу выражение его лица изменилось.
— Ну откуда ж мне все это знать, будь оно неладно? — сказал он и сердито поставил цилиндр на стол.
Потом встал, подошел к буфету, раскрыл все ту же книжицу «Как вести себя в обществе» и сразу же, не садясь, принялся читать.
4. Владелец велосипедной мастерской
Итак, собираясь жениться на девушке, стоящей выше него по рождению, Киппс стал готовиться к этой трудной задаче. На следующее утро он совершал туалет в суровом молчании, а за завтраком, на взгляд прислуги, был непривычно важен. В глубокой задумчивости он поглощал копченую рыбу, почки и бекон. Он собирался в Нью-Ромней — поведать своим старикам о великом событии. Причем любовь Элен придала ему смелости, и он решился на поступок, подсказанный ему Баггинсом; тот однажды уверял, что на месте Киппса непременно так бы и поступил, а именно — на полдня нанял автомобиль. Он не стал дожидаться обеда, перекусил пораньше на скорую руку, хладнокровно и решительно надел кепи и пальто, купленные нарочно для этого случая, и, пыхтя, зашагал к гаражу. Все устроилось неожиданно легко, и уже через час, в огромных очках, укутанный пледом, он мчался в автомобиле через Димчерч.
Машина с шиком подкатила к дядиной лавке.
— Погудите малость, будьте так любезны, — попросил Киппс.
Автомобиль дал гудок. Потом еще один — подлиннее, погромче.
— Во-во. Это мне и надо.
Из лавки вышли дядя с тетей.
— Батюшки, да это никак Арти! — воскликнула миссис Киппс.
Для Киппса настала минута торжества.
Он пожал им руки, откинул плед, снял очки и сказал шоферу, что «отпускает его на часок».
Дядя придирчиво оглядел автомобиль и на миг смутил Киппса, спросив тоном знатока, сколько с него содрали за эту штуковину. На зависть соседям дядя и племянник постояли, разглядывая автомобиль со всех сторон, и пошли через лавку в крошечную гостиную промочить горло.
