Эмиль Золя - Собрание сочинений в двадцати шести томах. т.18. Рим
— Вы уже заметили, с той стороны цезари ничего не строили. Оно и понятно, не хотели, видимо, трогать более древние памятники, которые стояли тут еще до основания города и почитались народом… Там был храм Победы, построенный Эвандром и его аркадийцами, логово волчицы — я вам его уже показывал, да убогая хижина Ромула из камыша и глины… Все это, господин аббат, раскопали, и пусть немцы что угодно толкуют, а сомнений тут быть не может.
Но вдруг с видом человека, упустившего самое интересное, сторож воскликнул:
— О, мы еще не осмотрели подземный ход, где был убит Калигула!
И они спустились в длинную крытую галерею, куда в наши дни через проломы пробиваются веселые солнечные лучи. Кое-где здесь еще видны лепные украшения и куски мозаики. Но галерея не становится от того менее угрюмой и пустынной, она словно создана, чтобы внушать трагический ужас. Голос старого солдата помрачнел, он рассказывал о том, как, возвратясь с палатинских игрищ, Калигула вздумал один спуститься в эту галерею — поглядеть на священные танцы, которые в тот день разучивали юные азиатки. И во мраке подземелья глава заговорщиков Херея нанес императору первый удар — в живот. Калигула взревел и пытался бежать. Но тут убийцы, его же ставленники, любимейшие друзья, накинулись на него, сбили с ног и стали колоть кинжалами; обезумев от ярости и страха, он огласил темный глухой коридор отчаянным звериным воем. Он умер; наступила тишина, и перепуганные убийцы бежали.
Традиционный осмотр развалин Палатина был окончен. Выйдя из подземелья, Пьер испытывал единственное желание — избавиться от своего чичероне, побыть в одиночестве в этом укромном, задумчивом саду на вершине холма, что возвышается над Римом. Вот уже скоро добрых три часа он топчется здесь, и грубый монотонный голос проводника гудит у него в ушах, не давая пощады ни единому камню. Теперь этот славный малый опять твердит о своем расположении к Франции, распространяется о битве при Мадженте. С добродушной улыбкой взяв серебряную монету, протянутую ему священником, он уже заводит речь о битве под Сольферино. Это грозило затянуться до бесконечности, но тут, на счастье, подошла за разъяснениями какая-то дама. Сторож сразу же отправился с нею.
— До свидания, господин аббат. Спуститься вы можете через дворец Калигулы. Имейте в виду, под землей была потайная лестница, она вела из дворца прямо в храм Весталок — вниз, на Форум. Хотя ее и не обнаружили, но она должна там быть.
О, какое восхитительное чувство облегчения испытал Пьер, когда очутился наконец в одиночестве и смог присесть на одну из мраморных скамеек сада! Всю растительность здесь составляла редкая поросль самшита, кипарисов, пальм; но густая черная тень прекрасных зеленых дубов, под которыми стояла скамья, давала чудесную прохладу. Тут пленяло мечтательное уединение; трепетное молчание как бы исходило от этой древней почвы, столь насыщенной историей, историей самой блистательной, отмеченной торжеством нечеловеческой гордыни. Сады Фарнезе превратили некогда эту часть склона в приятный уголок, укрытый под сенью деревьев; здания виллы еще существуют, хотя и сильно пострадали от времени; и былое, конечно, сохранило свое очарование, дыхание Возрождения все еще ласково веет в блистающей темно-зеленой листве старых дубов. Дух прошлого живет здесь, окружая вас легким сонмом видений, словно летучими вздохами бессчетных поколений, уснувших в густой траве.
Но Рим, раскинувшийся вдали, вокруг этого царственного холма, так властно манил Пьера, что он не мог усидеть на месте. Он поднялся и подошел к балюстраде, ограждавшей площадку: под ним раскинулся Форум; дальше виднелся Капитолийский холм.
Теперь это было попросту нагромождение серых зданий — ни величия, ни красоты. А на вершине холма, венчая его, возвышался дворец Сенаторов, позднейшее сооружение с плоским фасадом, узкими окнами и высокой прямоугольной башенкой. Позади его огромной, голой и ржавой стены открывалась церковь Арачели: на этой вершине некогда блистал в своем царственном великолепии храм Юпитера Капитолийского, которому покровительствовали боги. Дальше, слева, на склоне Каприна, где в средние века паслись козы, ныне громоздились уродливые дома; и лишь несколько прекрасных деревьев дворца Каффарелли, занятого германским посольством, укрывали своей зеленью ставшую почти незаметной древнюю Тарпейскую скалу, затерявшуюся, затонувшую среди подпиравших ее со всех сторон стен. И это Капитолийский холм — самый прославленный из всех семи холмов, с его крепостью, с его храмом, которому оракулы сулили господство над вселенной, храмом, который был как бы собором св. Петра античного Рима! Холм — некогда такой грозный, покатый со стороны Форума, отвесный со стороны Марсова поля! Холм, над которым сверкали молнии, в далекой древности укрывшийся под таинственной сенью священной дубравы, где по листве пробегал трепет, когда неведомое угрожало людям! И позднее именно тут, на этом холме, величие Рима было увековечено на скрижалях гражданского кодекса. Сюда подымались триумфаторы, здесь императоры, возвеличенные в мраморе статуй, приравнивались к богам. И ныне, с удивлением озираясь, недоумеваешь: как мог такой скудный клочок земли вместить столько исторических событий, столько славы! Небольшой островок, низенький пригорок, где смутно горбатятся жалкие кровли, и бугорок этот не больше, не выше какого-нибудь взгромоздившегося меж двух лощин небольшого поселка.
Другой неожиданностью для Пьера оказался Форум, бравший начало от Капитолия и тянувшийся к подножию Палатина: узкая полоска, зажатая меж двух соседних холмов, котловина, где задыхался в тесноте растущий Рим, где сгрудилось множество зданий. Пришлось рыть очень глубоко, чтобы под пятнадцатью метрами вековых наслоений обнаружить освященную легендами почву Римской республики; нынешний Форум — это длинный белесый ров, где поддерживают чистоту и порядок; там не видно ни колючек, ни плюща, и лишь порой, подобно обломкам скелета, находишь куски мостовой, цоколи колонн, массивы фундаментов. Базилика Юлия, которая полностью реконструирована, напоминает нанесенный прямо на землю архитектурный чертеж. И только арка Септимия Севера сохранилась в неприкосновенности, а несколько колонн, словно чудом уцелевших от храма Веспасиана, обрели какое-то горделивое изящество: стройные, позолоченные солнцем, они одиноко стоят среди всеобщего разрушения, с царственной дерзновенностью удерживая равновесие и уходя в голубизну небес. Здесь же высится колонна Фоки; и если подняться на ростры, расположенные рядом, видишь, что она по кусочкам восстановлена с помощью обнаруженных вокруг обломков. Но только миновав три колонны, оставшиеся от храма Кастора и Поллукса, миновав руины храма Фаустины, в котором позднее безмятежно расположилась христианская церковь Сан-Лоренцо, миновав круглый храм Ромула, испытываешь необычайное ощущение грандиозности, которое внушает базилика Константина с ее тремя колоссальными зияющими сводами. Если смотреть с Палатина, они представляются воротами гигантов, каменная кладка здесь такой толщины, что обломок, отколовшийся от одной из аркад, лежит, подобно рухнувшей глыбе скалы. Здесь, на этом прославленном Форуме, который, как бы не умещаясь в тесном русле, выходил из берегов, вековала история величайшего из народов — от эпохи легендарных сабинянок, примиривших римлян с сабинянами, до эпохи провозглашения гражданских свобод, постепенно отвоеванных плебеями у патрициев. Разве не был Форум одновременно рынком, биржей, трибуналом, местом политических сборищ, происходивших под открытым небом? Здесь защищали Гракхи дело обездоленных, здесь вывесил Сулла свои проскрипционные списки, здесь произносил свои речи Цицерон, и здесь же была выставлена напоказ его окровавленная голова. Потом, во времена императоров, блеск старого Форума потускнел, под пылью столетий погребены были базилики и храмы, и в средние века не нашлось лучшего места для торговли быками. Ныне Форум вновь окружен почетом, но это не мешает тревожить прах древних могил: лихорадка любопытства и научного познания побуждает носиться с гипотезами, блуждать по этой исторической почве, где поколения сменяли друг друга, и метаться меж дюжиной, если не более, вариантов реконструкции Форума, из которых все до единого в равной степени спорны. Но от простого прохожего, если он не эрудит, но ученый по профессии и не перечитывал накануне древнеримскую историю, подробности ускользают; для него эта перекопанная земля — всего лишь кладбище города, где белеют извлеченные из праха старые плиты, где веет великим унынием смерти. То тут, то там Пьер видел остатки Священной дороги, которая извивается, то спускаясь, то опять поднимаясь в гору, сохраняя на своих плитах колеи, некогда выбитые колесницами; и он думал о триумфаторах, о том, как нещадно должно было подбрасывать их в триумфальной колеснице на этой суровой дороге славы.
