Арчибалд Кронин - Цитадель
Не дав Луэллину времени ответить и не глядя ему в лицо, Эндрью круто повернулся и вышел из операционной. "Как нехорошо это у меня вышло", - думал он. Но как бы там ни было, а он сказал то, что нужно. Когда они предъявят Луэллину ультиматум, Луэллин не сможет обвинить его, Эндрью, в том, что он нанес ему удар в спину.
Собрание в "Вейл-Вью" назначено было на девять часов вечера. Эндрью принес из погреба несколько бутылок нива и попросил жену приготовить сэндвичи. Сделав это, сна накинула пальто и ушла к Воонам. А Эндрью в нетерпении ходил по передней, собираясь с мыслями. Наконец гости явились: первым Боленд, за ним Экхарт, а Оксборро и Медли вошли вместе.
В гостиной, разливая по стаканам пиво и угощая гостей сэндвичами, Эндрью пытался установить сердечный тон.
Именно потому, что он едва выносил доктора Оксборро, он обратился к нему первому:
- Пейте, Оксборро. В погребе найдется еще.
- Спасибо, Мэнсон. - Голос евангелиста звучал суховато. - Я не употребляю алкоголя ни в каком виде. Это против моих принципов.
- Господи, твоя воля! - сказал Кон сквозь пену на усах.
Начало не предвещало ничего доброго. У Медли, жевавшего сэндвичи, глаза все время были начеку, лицо же сохраняло застывшее выражение тревоги, как у всех глухих. Но пиво уже начинало разогревать природную воинственность Экхарта. В течение нескольких минут он пристально смотрел на Оксборро и вдруг выпалил:
- Раз я уже нахожусь и вашем обществе, доктор Оксборро, быть может, вы найдете возможным объяснить мне, каким образом Тюдор Ивенс, с Глин-террас, номер семнадцать, попал из моего списка в ваш?
- Я что-то не припоминаю такого больного, - хладнокровно сказал Оксборро, соединяя кончики пальцев.
- Зато я помню! - разразился Экхарт. - Это один из тех больных, которых вы у меня украли, ваше медицинское преподобие! И больше того...
- Господа! - закричал в ужасе Эндрью. - Позвольте! Позвольте! Как же мы сможем добиться чего-нибудь сообща, если будем ссориться между собой? Не забывайте, зачем мы здесь собрались.
- А зачем собственно мы здесь собрались? - спросил Оксборро капризно. - Мне нужно к больному
Эндрью, с серьезным и напряженным выражением лица, стоя на коврике перед камином, пытался овладеть положением.
- Вот в чем дело, господа. - Он тяжело перевел дух. - Я самый молодой из вас и работаю здесь недавно, но я надеюсь, что вы извините мою смелость. Может быть, именно потому, что я здесь новый человек, мне некоторые вещи виднее... вещи, с которыми вы мирились слишком долго. Прежде всего, я полагаю, что принятый здесь порядок в корне неправилен. Мы впрягаемся в работу, как наемные клячи, лечим кое-как, допотопными способами, как будто мы обыкновенные городские или деревенские лекари, конкурирующие между собой, а не члены одного медицинского общества, которым предоставлена чудесная возможность дружно работать. Сколько я ни встречал врачей, все они клянут свою участь, называя ее собачьей. Каждый из них вам скажет, что он работает, как вол, валится с ног, не может урвать для себя свободной минуты, нет времени пообедать, вечно спешит на вызовы! А почему это так? Потому что никто из людей нашей профессии не пытается создать среди нас какую-то организованность. Я бы мог привести вам десятки примеров, но возьмем хотя бы один: ночные вызовы. Все мы ложимся спать каждый вечер, боясь, что нас вот-вот поднимут с постели и позовут к больному. Мы не знаем спокойных ночей только уж потому, что нас могут разбудить каждую минуту. А что, если мы будем уверены, что нас не могут вызвать? Если мы для начала организуем кооперативную систему ночной работы? Один врач будет брать на себя все ночные визиты одну неделю, а затем будет три недели свободен от всяких ночных визитов, и так каждый по очереди будет дежурным. Не замечательно ли это? Подумайте, какими бодрыми и свежими мы будем приступать утром к работе...
Он остановился, заметив, что у всех безучастные лица.
- Ничего не выйдет! - отрезал Экхарт. - Черт возьми, да я скорее согласен вставать каждую ночь, чем доверить хоть одного своего больного старому Фоксборро.[*] Ха-ха! Если он берет взаймы, он никогда не отдает!
Эндрью торопливо вмешался:
- Оставим пока этот вопрос - во всяком случае до следующего собрания, раз мнения наши расходятся. Но есть и другой вопрос, который не вызовет разногласий. Для того чтобы его решить, мы и собрались сегодня. Это вопрос об отчислении пятой части нашего заработка в пользу доктора Луэллина.
Он остановился. Все смотрели на него, заинтересованные, так как дело касалось их кармана.
- Мы все согласны, что это несправедливо. Я говорил с Оуэном. Он заявляет, что это не касается комитета, что это добровольное соглашение между врачами.
- Он прав, - бросил Экхарт. - Я помню, когда это постановили. Девять лет тому назад у нас тут было два злосчастных неуча: один работал в Восточной амбулатории, другой - в моем участке. Они очень часто обращались к Луэллину за советами насчет своих больных. И вот в один прекрасный день он всех нас созвал и объявил, что не может даром терять время и мы должны как-нибудь его вознаграждать за это. Так оно началось. И так продолжалось все время.
- Но жалованье, которое он получает от комитета, окупает всю его работу для Общества. Да и за всякие другие свои обязанности он загребает немалые суммы. Он просто купается в деньгах!
- Знаю, знаю, - сказал нетерпеливо Экхарт. - Но имейте в виду, Мэнсон, он нам чертовски полезен, этот самый Луэллин. И знает это. Если он затаит против нас злобу, нам солоно придется.
- Но с какой стати мы ему должны платить? - не сдавался Эндрью.
- Слушайте, слушайте! - вставил Кон, снова наполняя свой стакан.
Оксборро метнул взгляд на дантиста.
- Разрешите мне высказаться. Я согласен с доктором Мэнсоном, что несправедливо отнимать у нас часть дохода. Но доктор Луэллин - человек, занимающий высокое положение, замечательный врач, которым Общество в праве гордиться. Кроме того, он делает то, чего делать не обязан: дает нам возможность сбывать с рук трудных больных.
Эндрью уставился на говорившего, широко раскрыв глаза.
- А вы хотите сбывать с рук трудных больных?
- Ну, конечно, - раздраженно подтвердил Оксборро.
- А я не хочу! - крикнул Эндрью. - Я хочу сам изучать их болезни и вылечивать их.
- Оксборро прав, - неожиданно пробурчал Медли. - Это первое правило врачебной практики, Мэнсон. Вы с годами придете к тому же. Скверные случаи надо сбывать с рук, избавляться, избавляться от них!
- Нет, черт возьми! - пылко возразил Эндрью.
Спор продолжался три четверти часа. В конце концов Эндрью, сильно раздраженный, воскликнул:
- Нам необходимо решить этот вопрос. Слышите, попросту необходимо! Луэллин знает, что мы против вычетов. Я с ним говорил сегодня.
- Что?! - закричали разом Оксборро, Экхарт и даже Медли.
- Правильно ли я вас понял, доктор? Вы сказали Луэллину, что... - И Оксборро, привстав, устремил испуганный взгляд на Эндрью.
- Конечно, сказал! Должен же он когда-нибудь узнать. Как вы не понимаете, что нам стоит только сплотиться, выступить единым фронтом - и мы непременно победим!
- К черту! - Экхарт весь побагровел. - Ну, и много же вы на себя берете! Вы не знаете, каким влиянием пользуется Луэллин! Он всем решительно распоряжается. Счастье наше, если нас всех не уволят! Подумайте, каково было бы мне в мои годы искать другого пристанища. - Он, тяжело переваливаясь, пошел к двери. - Вы хороший парень, Мэнсон, но вы слишком молоды. Покойной ночи!
Медли тоже поспешно встал. По глазам его было видно, что он сразу кинется к телефону, чтобы умилостивить доктора Луэллина, сказать ему, что он, Луэллин, замечательный врач. Оксборро уже обратился в бегство. Через две минуты в комнате остались только Кон, Эндрью и остатки пива.
Они молча допили эти остатки. Эндрью вспомнил, что в кладовой есть еще шесть бутылок. Они покончили и с этими шестью. Потом разговорились. Помянули в подходящих выражениях происхождение, родню и нравственные качества Оксборро, Медли и Экхарта. Особенно усердно поминали Оксборро и его гармониум. Они не заметили, как пришла Кристин и ушла наверх. Они все говорили, отводя душу, как люди, которых постыдно предали.
На другое утро Эндрью обходил больных пасмурный, с мучительной головной болью. На площади мимо него проехал в своем лимузине Луэллин. Когда Эндрью пристыженно и вместе с тем вызывающе вскинул голову, Луэллин подарил его сияющей улыбкой.
Х
Всю неделю Эндрью ходил взбешенный своим провалом, охваченный горьким унынием. В воскресенье утром, когда они еще лежали в постели (воскресенье для них было днем долгого и мирного отдыха), его вдруг прорвало:
- Дело не в деньгах, Крис! Дело в принципе! Мысль об этом сводит меня с ума! Почему я не могу с этим примириться? Почему я не люблю Луэллина? Вернее - почему он мне то нравится, то я его ненавижу? Скажи мне честно, Крис. Почему я не могу перед ним преклоняться? Завидую ему, что ли? В чем тут дело?
