Чарльз Диккенс - Домби и сын
— Извините, сэръ, — отвѣчалъ Вальтеръ, — меня никто не посылалъ. Я осмѣлился пріѣхать по собственной надобности; надѣюсь, вы простите меня, когда узнаете, почему я васъ безпокою.
Но м-ръ Домби, не обращая вниманія на эти слова, съ нетерпѣніемъ старался разглядѣть какой-то предметъ, стоявшій позади Вальтера.
— Что тамъ такое? — сказалъ онъ, наконсцъ. — Кто это съ вами, молодой человѣкъ? Эй, сэръ! Вы, кажется, не туда зашли, куда вамъ надо. Вы ошиблись дверью.
— Мнѣ очень непріятно, что я не одинъ васъ безпокою, — поспѣшилъ сказать Вальтеръ, — но это, сэръ, это капитанъ Куттль…
— Не робѣй, Валли! не робѣй, дружокъ! — замѣтилъ капитаыъ Куттль басистымъ голосомъ.
Въ эту самую минуту изъ за спины Вальтера выдвинулась интересная фигура въ синемъ камзолѣ и въ рубашкѣ съ высочайшими воротниками. Капитанъ Куттль учтиво поклонился м-ру Домби и еще учтивѣе махнулъ передъ дамами желѣзнымъ крюкомъ, держа въ лѣвой рукѣ клеенчатую шляпу, отъ которой обозначались на лбу самые свѣжіе знаки, на подобіе краснаго экватора.
М-ръ Домби съ изумленіемъ и негодованіемъ осматривалъ этотъ феноменъ и въ то же время обратился взорами къ м-съ Чиккъ, какъ будто требовалъ отчета, зачѣмъ она впустила такого чучелу. Маленькій Павелъ, вошедшій за Флоренсой, остановился между миссъ Токсъ и капитаномъ, какъ будто хотѣлъ защитить свою надзирательницу отъ нападенія, когда капитанъ началъ размахивать желѣзнымъ крюкомъ.
— Говорите же, молодой человѣкъ, — сказалъ м-ръ Домби, — что вамъ надобно?
Въ эту критическую минуту капитанъ Куттль еще разъ счелъ за нужное ободрить робкаго юношу.
— Не робѣй, мой милый, — сказалъ онъ — держись крѣпче!
— Я очень опасаюсь, — началъ Вальтеръ дрожащимъ голосомъ, опустивъ глаза въ землю, — что вы сочтете большою дерзостью мою просьбу, но мнѣ непремѣнно должно предложить ее вамъ, сэръ. Быть можетъ, я никакъ бы не осмѣлился войти сюда и спросить объ васъ, если бы не имѣлъ счастья встрѣтить миссъ Домби и…
— Безъ предисловій! — сказалъ м-ръ Домби, пристально слѣдя глазами за Флоренсой, которая между тѣмъ ласковой улыбкой ободряла молодого человѣка, — говорите прямо, что вамъ нужно.
— Да, да, хорошо сказано! — замѣтилъ капитанъ, считая нужнымъ поддержать м-ра Домби, какъ человѣкъ, знающій толкъ въ хорошемъ обращеніи, — говори прямо, Валли, что тебѣ нужно.
Если бы видѣлъ капитанъ, какимъ взглядомъ подарилъ его м-ръ Домби, о если бы онъ видѣлъ это!.. Но, къ счастью, почтемный другъ мастера всѣхъ морскихъ инструментовъ не замѣчалъ ничего и, обращаясь къ м-ру Домби, значительно прищурилъ лѣвый глазъ, давая знать, что молодой малый еще очень застѣнчивъ, но это скоро пройдетъ.
— Меня привело сюда, сэръ, совершенно частное дѣло, которое лично касается до меня одного, — сказалъ Вальтеръ, запинаясь на каждомъ словѣ, — и капитанъ Куттль…
— Здѣсь я! — вскричалъ капитанъ, давая понять, что ужъ онъ не покинетъ молодого человѣка.
— Каиитанъ Куттль — предобрѣйшій человѣкъ и старый другъ моего дяди, — продолжалъ Вальтеръ, поднимая глаза съ видомъ просьбы за капитана, — былъ такъ добръ, что вызвался ѣхать со мною, и мнѣ никакъ нельзя было отказаться…
— Еще бы! — замѣтилъ снисходительно капитанъ, — конечно нельзя. Хорошо, Вальтеръ: продолжай.
— И поэтому, сэръ, — началъ рѣшительнымъ тономъ Вальтеръ, видя неизбѣжную необходимость скорѣе подойти къ развязкѣ, — поэтому я вынужденъ былъ пріѣхать вмѣстѣ съ капитаномъ Куттлемъ и сказать вамъ, что бѣдный мой дядя находится въ крайне затруднительныхъ обстоятельствахъ. Заведеніе его постепенно пришло въ упадокъ, и онъ не въ состояніи выплатить долгъ по заемному письму, представленному ко взысканію. Теперь въ магазинѣ его собираются дѣлать опись: онъ долженъ потерять все и, вѣроятно, не переживетъ этого несчастья. Между тѣмъ, сэръ, вы знаете моего дядю, какъ честнаго и почтеннаго человѣка; если бы вы благоволили вывести насъ изъ этой крайности, мы никогда бы не забыли вашего благодѣянія.
Вальтеръ заплакалъ. На глазахъ Флоренсы тоже засверкали слезы, и отецъ хорошо замѣтилъ это, хотя, по-видимому, смотрѣлъ только на Вальтера.
— Сумма весьма значительная, — продолжалъ молодой человѣкъ, — больше трехсотъ фунтовъ. Дядя мой совершенно упалъ духомъ и ничего не способенъ предпринять. Ему даже неизвѣстно, что я теперь имѣю честь говорить съ вами. Я все сказалъ, сэръ, — прибавилъ Вальтеръ послѣ нѣкотораго колебанія, — и теперь, какъ вы изволите видѣть, участь наша единственно зависитъ отъ васъ. Конечно, мы не имѣемъ правъ на вашу благосклонность; но… я, право, не знаю… но кажется, я даже увѣренъ, что другихъ требованій не будетъ на товары моего дяди, и капитанъ Куттль, съ своей стороны, предлагаетъ также обезпеченіе. Что же касается до меня собственно, я не могу… я не смѣю… мое жалованье не велико… но если позволите, экономія… трудъ… исподволь… какъ-нибудь… надѣюсь… дядя мой бережливый великодушный старикъ.
Еіце нѣсколько безсвязныхъ словъ, и Вальтеръ умолкъ, повѣсивъ голову, съ трепетомъ ожидая рѣшенія своей участи. Эта минута показалась капитану Куттлю самой удобной для обнаруженія цѣнности своихъ вещей. Онъ подошелъ къ столу, гдѣ завтракалъ м-ръ Домби, расчистилъ между тарелками сколько нужно было мѣста, выложилъ серебряные часы, наличныя деньги, ложечки, щипчики и, расположивъ все это искуснѣйшимъ образомъ, чтобы какъ можно болѣе бросить пыли въ глаза, разразился такими словами:
— Не сули журавля въ небѣ, дай синицу въ руки, говоритъ всеобщая пословица. Вотъ вамъ и синица, государь мой! Да еще годовой мой пансіонъ, сотня фунтовъ стерлинговъ, тоже къ вашимъ услугамъ. Ежели есть на свѣтѣ человѣкъ съ головой, напичканной познаніями, такъ это, рекомендую вамъ, старикъ Соломонъ Гильсъ. A если есть на свѣтѣ мрлодой парень, y котораго будущность — обѣтованная земля, текущая млекомъ и медомъ, такъ это, скажу я вамъ, племянникъ старика Соля.
Отпустивъ эту сентенцію, капитанъ сталъ на прежнее мѣсто и самодовольно началъ разглаживать свои волосы, какъ человѣкъ, счастливо окончившій трудное предпріятіе.
Когда Вальтеръ пересталъ говорить, глаза м-ра Домби обратились на маленькаго Павла, который между тѣмъ выразительно посматривалъ на Вальтера и своего отца, стараясь въ то же время утѣшить сестру, огорченную печальными извѣстіями. Флоренса стояла, опустивъ голову, и тихонько плакала. Послѣ храброй выходки капитана Куттля, принятой, разумѣется, съ высочайшимъ хладнокровіемъ, м-ръ Домби опять обратилъ глаза на своего сына и смотрѣлъ на него нѣсколько минутъ, не говоря ни слова.
— Какимъ образомъ Гильсъ задолжалъ такую сумму? — спросилъ, наконецъ, м-ръ Домби. — Кто настоящій кредиторъ?
— Онъ этого не знаетъ, — отвѣчалъ капитанъ, положивъ руку на плечо Вальтера. — Мнѣ все извѣстно. Это, видите ли, поручительство за одного пріятеля, теперь уже покойника, который стоилъ старику Гильсу многихъ сотенъ фунтовъ. Подробности, если угодно, я сообщу вамъ наединѣ.
— Людямъ съ ограниченнымъ состояніемъ, — сказалъ м-ръ Домби, продолжая смотрѣть на своего сына и не обращая ни малѣйшаго вниманія на таинственные знаки капитана Куттля, — слѣдуетъ заниматься исключительно собственными дѣлами и не увеличивать своихъ затрудненій безумными обязательствами за другихъ людей. Это нечестно и самонадѣянно, — прибавилъ м-ръ Домби съ важностью, — слишкомъ самонадѣянно даже для богача. Павелъ, поди сюда!
Когда ребенокъ подошелъ, м-ръ Домби посадилъ его на колѣни.
— Еслибъ y тебя были теперь деньги, — сказалъ м-ръ Домби… да смотри на меня?
Павелъ, котораго глаза были обращены на сестру и на Вальтера, взглянулъ на лицо своего отца.
— Еслибъ теперь y тебя было столько денегъ, — сказалъ м-ръ Домби, — сколько нужно молодому Вальтеру, что бы ты сдѣлалъ?
— Я бы отдалъ ихъ старому дядѣ, — отвѣчалъ Павелъ.
— То есть, ты далъ бы ихъ взаймы, — поправилъ м-ръ Домби. — Хорошо. Ты уже выросъ довольно для того, чтобы распоряжаться моими деньгами: мы станемъ вмѣстѣ вести дѣла.
— Домби и Сынъ, — прервалъ Павелъ, рано пріученый къ этой фразѣ.
— Домби и Сынъ, — повторилъ отецъ. — Начни же быть теперь Домби и Сыномъ; хочешь ли дать взаймы денегъ дядѣ молодого Гэя?
— Хочу, хочу, папенька, — отвѣчалъ Павелъ — и Флоренса тоже хочетъ.
— Дѣвочкамъ, — сказалъ м-ръ Домби, — нечего давать при Домби и Сынѣ. Хочешь ли ты одинъ?
— О да, хочу, папенька!
— Ну, такъ ты дашь ему, — возразилъ отецъ. — Видишь ли теперь, Павелъ, — продолжалъ онъ понизивъ голосъ, — какъ могущественны деньги и какъ жалокъ человѣкъ безденежный! Молодой Гэй съ отчаяніемъ ѣхалъ сюда добывать денегъ, a ты, человѣкъ богатый, великій, располагая деньгами, оказываешь ему величайшую милость и одолженіе.
Молодой Павелъ слушалъ внимательно и смотрѣлъ на отца, какъ маститый старецъ, исполненный глубокихъ думъ и размышленій; но его лицо мгновенно приняло веселое и совершенно дѣтское выраженіе, когда онъ соскочилъ съ колѣней отца и побѣжалъ къ Флоренсѣ съ радостною вѣстью, что Вальтеру сейчасъ будутъ даны деныи и что, слѣдовательно, не о чемъ больше плакать.
