Сомерсет Моэм - Сотворение Святого
— Мадам, это свидетельствует о том, что вы набожная женщина и истинная христианка, — ответил Савелло.
Глава 35
Когда город окутала ночь и площадь опустела, Андреа, я и старый мажордом пришли к тому месту, где лежал обезображенный труп. Завернули его в полотнище черной материи, молча подняли и понесли к церкви, где семья д’Орси многие поколения хоронила своих усопших. Монах в черной рясе встретил нас в нефе и повел к двери, которую заранее открыл. Потом, словно в испуге, оставил нас. Мы очутились во дворе, с четырех сторон окруженном крытыми галереями. Тело оставили под аркой, а сами прошли к находящемуся по центру, заросшему травой участку, на котором стояли маленькие кресты. Взяли лопаты и начали рыть могилу. Моросил дождь, глинистая земля поддавалась с трудом. Я вспотел и разделся по пояс. Теперь дождь падал на разгоряченную кожу. Могилу рыли мы с Андреа, тогда как Пьетро приглядывал за телом и молился. Мы углубились в землю по колено, но продолжали копать. Наконец я сказал:
— Достаточно!
Мы вылезли из ямы и пошли к телу. Подняли его, отнесли к могиле и осторожно опустили в нее. Пьетро положил распятие на грудь старого господина, и мы уже втроем начали забрасывать могилу землей.
Вот так, без священников, без погребальной службы, глубокой ночью, под мелким дождем, мы похоронили Орсо д’Орси, великого главу семьи. В свое время он храбро сражался на войне и преуспевал в мирной жизни. Проявил торговую жилку, считался первым политиком в городе, показал себя покровителем искусств. Но он жил слишком долго, и его ждала такая вот жалкая смерть.
На следующий день я задумался о том, что делать дальше. В Форли я уже никому и ничем не мог помочь. Собственно, и раньше ничем и никому не помог — только стоял и наблюдал, как гибнут дорогие и уважаемые мною люди. Более того, мое присутствие могло навлечь беду на тех, кто приютил меня. Катерина уже бросила в темницу пятьдесят человек, которые принимали участие в мятеже, несмотря на торжественное обещание простить всех, и я прекрасно понимал, что после моего ареста Пьетро и Андреа разделили бы мою, безусловно, печальную участь. Они ничем не показывали, что знают об опасности, которой грозило им мое пребывание в их доме, но в глазах женщины, матери Андреа, стояла тревога, и при каждом неожиданном звуке она вздрагивала и со страхом смотрела на меня. Я решил уехать немедленно. Когда сказал об этом Андреа, он заявил, что поедет со мной. Я красочно описал опасности, которые встретят нас на пути, но разубедить его не смог. Следующий день был ярмарочным, и мы решили на телеге покинуть город ранним утром, как только откроются ворота. Нас бы приняли за торговцев, и мы ни у кого не вызвали бы подозрений.
Мне хотелось знать, что творится в городе и о чем говорят люди, но благоразумие подсказывало мне, что выходить из дома небезопасно, меня узнают. Поэтому сидел дома и болтал с Андреа. Наконец, устав от безделья и увидев, что его мать собралась прибраться во дворе, я вызвался все сделать сам. Взял швабру и ведро воды и принялся за работу. Андреа стоял в дверях и пренебрежительно усмехался. Мне же на какое-то время удалось забыть о случившемся на площади.
А потом в дверь постучали. Мы затихли и прислушались. Стук повторился, но поскольку ответа не последовало, щеколда повернулась и дверь открылась. Вошла служанка и плотно закрыла дверь за собой. Я сразу узнал служанку Джулии и подался назад, Андреа меня загородил. К девушке подошла мать Андреа.
— Чем я могу вам помочь?
Служанка не ответила, но обошла мать и прямиком направилась ко мне.
— У вас живет слуга, которому я должна передать записку, — по пути пояснила она.
Сунула мне в руку клочок бумаги, без единого слова вернулась к двери и исчезла.
Записка состояла из пяти слов: «Приходи ко мне этим вечером». Странное чувство охватило меня, когда я смотрел на записку… и рука начала дрожать. Я задумался. Зачем я ей потребовался? Я в этом сомневался, но вдруг она хотела сдать меня графине? Я знал, что она ненавидела меня, но мне не верилось, что она могла пасть так низко. В конце концов, она была дочерью Бартоломео, благородного дворянина. Андреа вопросительно смотрел на меня.
— Это приглашение от моего злейшего врага. Она ждет меня у себя.
— Но вы не пойдете?
— Нет, пойду.
— Почему?
— Потому что она женщина.
— Вы думаете, что она может вас предать?
— Такое возможно.
— И вы собираетесь рискнуть?
— Думаю, я буду только рад, убедившись, что она полное ничтожество.
Андреа смотрел на меня, открыв рот. Он ничего не понимал. Потом его осенило.
— Так вы ее любите?
— Любил.
— А теперь?
— Нет. Теперь не испытываю к ней даже ненависти.
Глава 36
Пришла ночь, и когда все уснули и город затих, я сказал Андреа:
— Жди меня здесь. Если через два часа я не вернусь, знай…
Он прервал меня:
— Я пойду с вами.
— Нет, — я покачал головой, — я не знаю, сколь велика опасность, и не хочу подвергать риску и тебя.
— Я пойду туда же, куда и вы.
Я с ним не спорил, его упрямство взяло верх. Мы шли по темным улицам, крадучись, словно воры, едва заслышав тяжелые шаги стражников. Дворец Эсти встретил нас темными окнами. Какое-то время мы ждали снаружи, однако никто не вышел, а стучать я боялся. Потом вспомнил про боковую дверь. Ключ от нее по-прежнему был при мне, и я достал его из кармана.
— Подожди снаружи, — приказал я Андреа.
— Нет, я пойду с вами.
— Там, возможно, засада.
— Тем более двоим выбраться будет легче, чем одному.
Я вставил ключ в замочную скважину. Сердце гулко забилось, а рука затряслась, но не от страха. Ключ повернулся, я толкнул дверь, она открылась. Мы вошли и поднялись по ступеням. Былые чувства возродились во мне с новой силой, сердце защемило… Мы вошли в тускло освещенную прихожую. Знаком я предложил Андреа подождать здесь, а сам прошел в комнату, которую так хорошо знал. Именно там я в последний раз видел Джулию, — Джулию, которую любил, — и ничего в комнате не изменилось. Посередине стоял тот же диван, а на нем лежала Джулия, спала. Заслышав меня, подняла голову.
— Филиппо!
— К вашим услугам, мадам.
— Вчера Люсия узнала тебя на площади и шла за тобой следом до дома, в котором ты сейчас живешь.
— Понятно.
— Мой отец прислал записку, что ты еще здесь, и, если мне понадобится помощь, я могу рассчитывать на тебя.
— Я сделаю все, что смогу.
И зачем я только сюда пришел! Голова у меня шла кругом, сердце разрывалось на части. Господи, как же она красива! Я смотрел на нее и чувствовал, что стена безразличия, которой я отделил ее от себя, рухнула при первом взгляде в ее глаза. И я пришел в ужас. Моя любовь не умерла — она жила, жила! Как же я обожал эту женщину! Мне не терпелось заключить ее в объятия, покрыть мягкие губы поцелуями.
Ну почему я пришел? Я просто обезумел. Клял свою слабость, ощущал такую ненависть к себе, что мог бы убить Джулию. И я изнывал от любви к ней…
— Мессир Филиппо, вы мне поможете? Меня предупредила одна из придворных дам графини, что стража получила приказ завтра арестовать меня. И я знаю, чего ждать дочери Бартоломео Моратини. Я должна покинуть город этой ночью… немедленно.
— Я вам помогу, — ответил я.
— Что мне делать?
— Я могу переодеть вас простой горожанкой. Мать моего друга Андреа одолжит вам одежду. Мы с Андреа поедем с вами. Или, если предпочитаете, после того как мы минуем ворота, Андреа поедет с вами один, куда вы пожелаете.
— А почему вы не поедете?
— Я боюсь, что в моем присутствии путешествие покажется вам очень утомительным.
— А вам?
— Мне это совершенно безразлично.
Она какое-то время всматривалась в меня, потом воскликнула:
— Тогда я не поеду!
— Почему?
— Потому что ты меня ненавидишь!
Я пожал плечами:
— Я думал, что мои чувства не имеют ровно никакого значения.
— Я не приму твоей помощи. Ты слишком сильно меня ненавидишь. Я останусь в Форли.
— Вы сама себе хозяйка… А почему не примете?
— Мне надо тебе это говорить? — Она подошла вплотную. — Потому что… потому что я тебя люблю!
У меня закружилась голова, я почувствовал, что шатаюсь… не знал, что со мной происходит.
— Филиппо!
— Джулия!
Я раскинул руки, и она упала в мои объятия, и я прижал ее к сердцу и покрыл ее поцелуями… Я целовал ее губы, глаза и шею.
— Джулия! Джулия!
Я оторвался от нее, схватил за плечи, чуть ли не прорычал:
— Но теперь ты должна быть только моей. Поклянись, что будешь…
Она вскинула голову и улыбнулась, потом, прижавшись ко мне, прошептала:
— Ты женишься на мне?
Я целовал ее снова и снова.
— Я всегда тебя любил. Пытался ненавидеть тебя, но не смог.
