Жена - девочка - Майн Рид
История знает, как он сдержал свою клятву!
Глава XXIII
ДАЛЕКО ИДУЩИЕ ПЛАНЫ
В покоях Тюильри расположились за столом пять человек.
Перед ними на столе стояли графины и стаканы, вино в бутылках самых разнообразных форм, ваза с прекрасными цветами, серебряные подносы, наполненные сочными плодами, орехами, маслинами, — короче говоря, все атрибуты роскошного десерта.
Еще не улетучился запах жареного мяса, который, смешиваясь с букетом выпитых вин, указывал на то, что недавно завершился обед; блюда с его остатками уже унесли.
Джентльмены закурили сигары, и запах отборного гаванского табака сочетался с ароматом фруктов и вина. Куря и потягивая вино, они вели между собой легкую беспечную беседу, порой легкомысленную, и случайный наблюдатель вряд ли догадался бы о ее предмете.
И все же встреча была настолько серьезной и секретной, что дворецкому и официантам приказали не заходить более в комнату — двойная дверь была надежно закрыта на замок, в то время как в коридоре ее охраняли два солдата в гренадерской униформе.
Эти пять человек, принявшие такие меры предосторожности от подслушивания, были представителями пяти великих держав Европы — Англии, Австрии, России, Пруссии и Франции.
Они не были обычными послами, собравшимися на некое тривиальное дипломатическое совещание, нет, они являлись полномочными представителями европейских стран, своей властью способные решать судьбы континента.
В конклаве из пяти представителей участвовали английский лорд, австрийский маршал, российский великий князь, выдающийся прусский дипломат и президент Франции — хозяин, принимавший четырех остальных гостей.
Собрались они для обсуждения заговора против народов Европы, освобожденных последними революциями, — с тем чтобы подготовить их новое порабощение.
Их план уже был в основном подготовлен, и после перерыва на обед им следовало обговорить детали и внести необходимые уточнения. Между ними не было никаких споров; с тех пор, как основные моменты были обговорены, стороны пришли к взаимному согласию.
Их послеобеденная беседа представляла всего лишь резюме того, что было давно решено, этим и объяснялось отсутствие серьезности, которая обычно приличествовала обсуждению такого нелегкого вопроса и которая сопровождала эту дискуссию в более ранний час.
Теперь они отдыхали, наслаждаясь сигарами и винами, похожие на банду грабителей, уже завершивших все приготовления к очередному разбойничьему «мероприятию».
Английский лорд, казалось, имел особенное чувство юмора по сравнению с остальными. Отличаясь в жизни этим качеством, которое казалось некоторым привлекательным, в то время как другие считали это нелюбезной бессердечностью, он всегда пользовался случаем, чтобы очаровать своих собеседников. Поднявшись над не очень благородным происхождением, он достиг полноты власти и теперь был одним из пяти людей, на которых была возложена миссия защиты великодержавной европейской аристократии от простых людей. Он был одним из главных заговорщиков, предложивших большинство идей совместного согласованного плана; и благодаря этому, а также ощущая свою принадлежность к великой нации, он с молчаливого согласия остальных чувствовал себя их руководителем.
Реальное главенство, однако, принадлежало принцу-президенту — отчасти благодаря его высокому положению, отчасти потому, что он был хозяином.
После того как около часа пролетело в беседах ни о чем, «человек дела», стоя спиной к очагу, засунув руки в карманы пиджака, — обычная поза Наполеона Третьего — вынул сигару изо рта и резюмировал встречу:
— Итак, ваша Пруссия направляет войска в Баден, достаточно сильные для того, чтобы сокрушить храбрых во хмелю ваших немецких друзей, обезумевших, без сомнения, от вашего коварного рейнского вина!
— Сжальтесь над Меттернихом, дорогой президент. Подумайте о Йоханнисбергере!
Это отозвался остроумный англичанин.
— Да, мой принц, да, — более серьезно ответил прусский дипломат.
— Дайте им винограда вместо виноградного вина, — вставил реплику остряк.
— А вы, ваша светлость, мобилизуете Россию, чтобы устроить то же самое этим свинопасам в венгерской Пуште?
— Две сотни тысяч людей готовы совершить поход в Венгрию, — отвечал великий князь.
— Позаботьтесь о том, чтобы они не попали в Тартар, мой дорогой князь! — предостерег неофициальный руководитель миссии.
— Вы уверены в Гёргее[43], маршал? — продолжил президент, обращаясь к австрийцу.
— Весьма. Он ненавидит этого Кошута, как самого дьявола, даже еще сильнее. Он с удовольствием отправил бы Кошута и его приспешников на дно Дуная; и, я уверен, он сразу же перевешает их или отрубит головы, как только наши русские союзники появятся на границе.
— Итак, вы надеетесь собрать урожай шей[44]? — вставил бессердечный остряк.
— Замечательно! — продолжил президент, не обращая внимания на проделки своего старого друга лорда. — Я, в свою очередь, позабочусь об Италии. Я думаю, могу полагаться на суеверия, чтобы восстановить власть бедного старого Пия Девятого.
— Вашей собственной набожности будет достаточно для победы, мой принц. Это святой крестовый поход, и кто лучше вас сумеет совершить это? Вашим Саладином будет Гарибальди, и вас назовут Людовик Львиное Сердце!
Веселый виконт посмеялся собственной выдумке; и все остальные тоже дружно засмеялись.
— Ну что ж, мой лорд! — весело ответил принц-президент. — Нам надо быть немного серьезней. У Джона Буля есть своя роль в этой игре. Правда, не очень трудная.
— Вы считаете, нетрудная? Джон Буль дает деньги. А что он с этого имеет?
— Что он с этого имеет? Черт побери! Вы говорите так, словно забыли о своей недавней панике, вызванной чартистами. Честное слово! Если бы я не сыграл роль хорошего констебля для вас, дорогой виконт, то вместо того, чтобы прибыть сюда как полномочный представитель, вы бы наслаждались моим гостеприимством как изгнанник!
— Ха-ха-ха! Ха-ха-ха!
Славяне и немцы — послы России, Пруссии и Австрии — дружно засмеялись; всем троим пришлась по вкусу эта шутка об англичанине в изгнании.
Однако их добродушный партнер нисколько не был обижен этим смехом, иначе он мог бы парировать шутку словами:
— Но без Джона Буля, мой дорогой Луи Наполеон, даже пурпурная мантия вашего великого дяди, словно спустившаяся с небес и презираемая Францией, не смогла бы поднять вас до достигнутой вершины — кресла президента, которое, возможно, превратится в трон императора!
