Уильям Коллинз - Женщина в белом
Я немедленно напишу кое-кому из старых друзей моей матери, людям со связями, и попрошу их помочь ему найти такую службу. Перемена места и работы, возможно, единственное спасение для него в этот критический период его жизни.
К моей радости, сэр Персиваль прислал сказать, что не будет завтракать с нами. Он-де выпил утром чашку кофе и до сих пор еще занят своей корреспонденцией. В одиннадцать часов, если мы согласны, сэр Персиваль будет иметь честь навестить мисс Фэрли и мисс Голкомб.
Пока нам передавали его поручение, я смотрела на Лору. Утром, когда я вошла в ее комнату, она была непривычно тиха и сосредоточенна и оставалась такой за завтраком. Даже когда мы сели на кушетку и стали ждать сэра Персиваля, она продолжала сохранять полное самообладание.
— Не бойся за меня, Мэриан, — вот все, что она сказала. — Я могу забыться при таком старом друге, как мистер Гилмор, или при такой любимой сестре, как ты, но я сумею быть сдержанной при сэре Персивале Глайде.
Я смотрела на нее и слушала с немым изумлением. На протяжении всех этих лет, когда мы были так близки друг другу, сила ее характера была скрыта от меня, она сама не подозревала о ней, пока любовь и страдание не вызвали эту силу к жизни.
Часы пробили одиннадцать, раздался стук в дверь, и сэр Персиваль вошел в комнату. Сдержанное волнение и тревога сквозили на его лице. Сухой, отрывистый кашель беспокоил его больше обычного. Он сел за стол напротив нас, а Лора осталась сидеть подле меня. Я внимательно смотрела на них обоих — он был бледнее, чем она.
Он произнес несколько незначительных слов, с видимым усилием сохраняя свою привычную непринужденность. Но голос изменял ему, и глаза выдавали его внутреннюю тревогу. Наверно, он почувствовал это сам, потому что умолк на середине фразы и не пытался больше скрывать свое волнение.
На мгновение воцарилась мертвая тишина. Лора прервала ее.
— Я хочу поговорить с вами, сэр Персиваль, — сказала она, — о деле, которое касается нас обоих и имеет для нас важное значение. Моя сестра тут, потому что ее присутствие помогает мне и придает уверенности. Она не подсказала мне ни единого слова из того, что я собираюсь сказать вам. Я выскажу вам собственные мысли. Прежде чем я перейду к дальнейшему, я хочу, чтобы вы это поняли.
Сэр Персиваль поклонился. Пока что она держала себя с большим достоинством и полным спокойствием. Она взглянула на него, он взглянул на нее. По-видимому, вначале они были готовы понять друг друга до конца.
— Я слышала от Мэриан, — продолжала она, — что мне достаточно попросить вас вернуть мое слово, и вы сделаете это. Вы сами так сказали. Это было великодушно и благородно с вашей стороны: я благодарна вам, но я не могу этим воспользоваться.
Напряженное выражение его лица немного смягчилось. Но я видела, как он нетерпеливо и нервно постукивает ногой по ковру, и поняла, что тревога сэра Персиваля не проходит.
— Я не забыла, — сказала она, — что, перед тем как сделать мне предложение, вы испросили согласия моего отца. Возможно, вы со своей стороны тоже не забыли, что я сказала, когда дала вам свое согласие. Я отважилась сказать вам, что решаюсь на брак с вами только под влиянием и по совету моего отца. Я послушалась отца потому, что всегда видела в нем самого близкого друга и защитника. Я его потеряла. Мне осталось любить только память о нем, но моя вера в дорогого покойного друга жива, как и прежде. Я и сейчас верю, что он хотел сделать так, как для меня будет лучше. Я и теперь должна была бы руководиться его желаниями и надеждами…
Голос ее впервые задрожал. Ее неугомонные пальцы пробрались ко мне и ухватились за мою руку. С минуту длилось молчание, потом заговорил сэр Персиваль.
— Могу ли я спросить вас, — сказал он, — показал ли я себя в чем-либо недостойным доверия вашего отца — доверия, которое до сих пор было моим счастьем и гордостью?
— Мне не в чем упрекнуть вас, — сказала она. — Вы всегда относились ко мне чутко и внимательно. Вы заслужили мое доверие, но что для меня еще важнее — вам доверял мой отец. Вы никогда не дали мне какого-либо повода для того, чтобы я могла взять обратно свое слово. Я говорю вам все это из желания полностью признать мои обязательства перед вами. Из уважения к этим обязательствам, к моему слову и к памяти моего отца я не имею права нарушать свое обещание. Наша помолвка должна расстроиться по вашему собственному желанию. Это должны сделать вы сами, сэр Персиваль.
Он вдруг перестал стучать ногой по ковру и весь подался вперед.
— Я сам? — сказал он. — Но какое же у меня может быть основание для этого?
Я услышала, как участилось ее дыхание, я почувствовала, как похолодели ее пальцы. Несмотря на ее уверения, что она будет мужественна, я испугалась за нее. Но я ошиблась.
— Основание, о котором мне трудно говорить, — отвечала она. — Во мне произошла перемена, сэр Персиваль, настолько серьезная, что она могла бы служить вам основанием для разрыва.
Он так побледнел, что даже губы его стали бесцветными. Он повернулся в кресле, снял руку со стола и прикрыл глаза; мы видели теперь только его профиль.
— Какая перемена?
Его голос, глухой и подавленный, неприятно поразил меня.
Она тяжело вздохнула и придвинулась ко мне. Я почувствовала, что она дрожит, и хотела заговорить вместо нее, но она тихонько пожала мне руку, чтобы остановить меня, и снова обратилась к сэру Персивалю.
— Я слышала и верю, что самая большая и преданная любовь — это любовь, которую жена должна питать к своему мужу, — сказала она. — В начале нашей помолвки я думала, что со временем полюблю вас. Простите ли вы меня, сэр Персиваль, если я признаюсь вам, что больше не думаю так?
Слезы заблестели в ее глазах и медленно потекли по ее щекам, когда она опустила голову, ожидая ответа.
Он не вымолвил ни слова, закрыл лицо рукой и сидел неподвижно. Он запустил пальцы в волосы. Что означал этот жест — скрытый гнев или отчаяние, — трудно было сказать. Ни одно движение не выдавало его сокровенных мыслей в эту минуту, когда решалась его и ее судьба.
Я решила заставить его высказаться ради Лоры.
— Сэр Персиваль, — твердо сказала я, — почему вы не отвечаете моей сестре? Она сказала вам слишком много, по-моему… — Тут мой несчастный характер взял верх над моей рассудительностью, и я прибавила: — Она сказала больше, чем мог бы от нее потребовать любой человек на вашем месте.
Эта опрометчивая фраза давала ему возможность уклониться от прямого ответа. Он моментально этим воспользовался.
— Простите меня, мисс Голкомб, — сказал он, прикрыв лицо рукой. — Простите, если я напомню вам, что сам я не претендовал на это право.
Несколько слов, прямых и откровенных, заставили бы его высказаться, и я было хотела уже их произнести, но Лора перебила меня.
— Я надеюсь, что не напрасно сделала вам это тягостное для меня признание, — сказала она. — Мне осталось добавить еще несколько слов, и, я надеюсь, вы не усомнитесь в их полной правдивости.
— Прошу вас верить в это, — горячо ответил он, опустив руку и повернувшись к нам. Его лицо выражало нетерпеливое внимание, ничего, кроме самого нетерпеливого внимания.
— Поймите, что я говорила с вами не из эгоистических целей, — сказала она. — Вы откажетесь от меня, сэр Персиваль, не для того, чтобы я вышла замуж за другого, — вы только дадите мне возможность остаться на всю жизнь незамужней. Я виновата перед вами только в мыслях. Ни единого слова… — Она помолчала, подыскивая выражение, и так смутилась, что больно было смотреть на нее. — Ни единого слова, — терпеливо и решительно продолжала она, — не было сказано ни мною, ни человеком, о котором я упоминаю в вашем присутствии в первый и последний раз. Ни единого слова, ни о моем чувстве к нему, ни о его чувстве ко мне, — и ничего никогда не будет сказано. Вряд ли мы снова встретимся с ним в этой жизни. Прошу вас, разрешите мне больше не говорить об этом и поверьте, что это все. Вот та правда, сэр Персиваль, которую был вправе услышать мой будущий муж, как бы тяжело это ни было для меня самой. Я верю в его великодушие, надеясь на его прощение, я верю в его честь, зная, что он сохранит мое признание в тайне.
— Ваше доверие для меня священно, — сказал он, — и я не обману его.
Он замолчал, как бы желая услышать ее ответ.
— Я сказала все, что хотела, — прибавила она тихо, — я сказала более чем достаточно для того, чтобы вы могли взять обратно ваше слово.
— Вы сказали более чем достаточно! — воскликнул он. — Для меня теперь дороже всего на свете сдержать свое слово! — Он встал и сделал несколько шагов к ней.
Она с ужасом отпрянула от него, и слабый крик вырвался из ее груди. Все, что она говорила, было подтверждением ее чистоты и правдивости, а этот человек хорошо понимал, какое бесценное сокровище — чистая и правдивая женщина. Благородство ее поведения послужило ей только во вред. С самого начала я этого боялась. Если бы она дала мне хоть малейшую возможность, я помешала бы этому. Даже сейчас, когда было уже поздно, я все еще надеялась, что сэр Персиваль скажет что-нибудь такое, что поможет мне исправить положение.
