Пэлем Вудхауз - Том 3. Лорд Аффенхем и другие
Джимми подрастерялся. Видимо, он толком не проник в особенности этого характера. Чем ближе он знакомился с Огденом, тем больше ему нравился ее план. Все верно, только владелец собачьей клиники способен совладать с этим примечательным юнцом.
— Н-да, век коммерции.
— А то! Я человек деловой. Слушай-ка, а ты в одиночку работаешь или с Баком Маджинисом и его парнями?
— Н-нет… Маджиниса я не знаю.
— Он меня первый упер. Крутой парень. А вот потом — Фишер. Значит, ты с Сэмом?
— Нет.
— Так я и думал. Вроде он женился и отошел отдел. Жалко все-таки, что ты не от Бака. Бак мне нравился. Когда я жил у него, он здорово меня развлекал. Когда меня от него забрали, газетенка одна интервью у меня взяла. Притопала такая тетя, наваляла статейку «Даже у похитителей под грубой кожей бьется нежное сердце». У меня в альбоме наклеено. Прям сейчас, нежное сердце! Нет, Бак — парень что надо. В кости с ним сражались, жвачку меня научил жевать. До смерти охота, чтобы он меня снова похитил. Ладно, от себя работаешь — мне без разницы. Половину отстегнешь, и привет.
— Занимательный ты юноша!
— Полегче, полегче! Сколько и так терплю, без наглостей твоих. Ну, как? Говорим конкретно. Согласен или нет? Решай.
— Решить легко. Обещаю тебе половину от того, что мне перепадет.
Огден с вожделением глянул на письменный стол.
— Расписочку бы, конечно. Ладно, в суде все равно не пройдет. Доверимся тебе на слово.
— Как говорится, воровская честность.
— Полегче! Кто тут воры? Обычная сделка. Я — ценный товар, черта с два даром уступлю! И как это я раньше не додумался? Ладно. Договорились. Теперь дело за тобой. План придумывай сам!
И, выдравшись из кресла, Огден удалился из библиотеки. Спустившись с галереи, Энн нашла Джимми в раздумье. На стук ее каблучков он поднял глаза.
— Что ж, это облегчает дело, — заметил он. — Решает проблему способа и средств.
— Это ужасно! Это губит все! Вам нельзя оставаться в доме! Сейчас же уезжайте. Вас разоблачат, арестуют!
— Это соображение побочное. Главное — провернуть дельце. А тогда уж будем думать, как быть со мной.
— Неужели вы не видите, какой это риск?
— Мне все равно. Я хочу вам помочь.
— А я не позволяю.
— Придется позволить.
— Что вы подумаете обо мне, если я разрешу пойти на такую опасность…
— Мои мысли не переменятся. Мнение уже сложилось, ничто его не поколеблет. Я вам еще на пароходе пытался сказать, да вы не дали. По-моему, вы — самая совершенная, самая чудесная девушка в мире. Я полюбил вас с первого взгляда тогда, в Лондоне. Мы были незнакомы, а я все понял. Именно вас я искал всю жизни. Господи вы еще рассуждаете о риске! Разве вы не понимаете, что находиться с вами рядом, говорить, знать, что мы делаем общее дело — вполне достаточно? Для вас я готов на что угодно. Не думайте, что я отступлюсь из-за какой-то ничтожной опасности!
Энн, отойдя к дверям, смотрела на него широко раскрытыми глазами. С другими молодыми людьми — а их было предостаточно с самого первого ее появления в обществе — с другими, когда они так говорили, она держалась холодно и высокомерно, немножко их, возможно, и жалея, но не сомневаясь в собственных чувствах и в способности устоять перед их мольбами. Но сейчас сердце ее неслось скачками. Мало того — она побаивалась, что хладнокровная, сдержанная Энн Честер вот-вот окажется в очень глупом положении. Совершенно внезапно, без всякого предупреждения, она поняла, что в Джимми есть качество, которое находит в ней отклик. Что-то такое, бунтарское. В общем, они с ним — одного сорта. Мужчины редко ей нравились; она не могла определить — отчего, но ни один из тех, с кем она играла в гольф, ездила верхом, плавала на яхте, не вызывал отклика в ее душе. С тех пор как она узнала власть самоанализа, она поняла, что виновата некая ее изначальная черточка. Она не могла бы сказать какие качества ей требуются, но не сомневалась, что узнает их сразу. И сейчас она их узнала, безрассудство, бесшабашность, жизнерадостность — все было под стать ее озорному своеволию.
— Энн! — окликнул Джимми.
— Слишком поздно.
Она не собиралась отвечать так. Она хотела сказать, что это невозможно, об этом не может быть и речи. Но сердце вырвалось из-под контроля, подхлестываемое иронией событий. Теперь она знала, почему ее так тянуло к этому человеку. Они созданы друг для друга. Она загубила свое счастье.
— Я, — проговорила она — обещала выйти замуж за лорда Уизбича.
— Замуж! За Уизбича! — Джимми оцепенел, словно его ударили.
— Да.
— Но… когда?
— Только что. Всего несколько минут назад, когда везла его в отель, предложение он мне сделал еще до нашего отъезда в Англию, и я обещала дать ответ, когда вернусь. Но дни катились и катились. Меня что-то удерживало. А сейчас он начал уговаривать снова, нелепо было опять тянуть. Я и согласилась…
— Вы же не любите его! Не может быть… Энн открыто встретила его взгляд.
— Со мной будто что-то случилось в те несколько минут. Я не могла думать ясно. Недавно для меня замужество не играло большой роли. Лорд мне, в общем, нравился, симпатичный, спокойный. Я чувствовала, мы хорошо поладим и будем счастливы не хуже других. Брак наш будет счастливым, насколько вообще бывают счастливыми браки в наши дни. Вот так оно все и получилось.
— Вы не можете выйти за него замуж! Это бред какой-то!
— Я обещала.
— Так нарушьте обещание!
— Не могу.
— Нарушьте!
— Нет. Человек должен играть до конца.
— Но не в данном случае… — Джимми подыскивал слова. — Вы не должны… Это ужасно… именно в этом случае… — Он осекся, разглядев ловушку, в которую попал. Он не может разоблачить мошенника, не разоблачив себя. И это не все. Предубежденность против Джимми Крокера уходила корнями в дурацкую обиду, но с годами разрослась, и кто может знать, насколько сильна теперь!
Энн шагнула к нему, приостановилась в нерешительности и, точно бы отважившись наконец, подошла и тронула за рукав.
— Мне очень жаль!.. Наступило молчание.
— Простите.
Она отошла. Тихонько притворилась дверь. Джимми едва заметил, что Энн уже нет. Он опустился в кресло, любимое кресло Пэтта, и невидящим взглядом уставился в потолок. А потом — не то несколько минут спустя, не то несколько часов — очнулся от резкого щелчка дверной ручки. Он выпрыгнул из кресла. Может, вернулась Энн?
Нет. Не она. Из-за двери вопросительно высунулась светловолосая голова лорда Уизбича.
— О! — воскликнул пэр, узрев Джимми. И голова унырнула.
— А ну-ка, пойди сюда! — резко закричал Джимми. Голова вынырнула вновь.
— Меня зовешь?
— Тебя, тебя!
Вслед за верхним этажом показался и весь лорд, на вид — вкрадчивый и невозмутимый. Но в глазах его тлел опасливый огонек, и от двери он отдаляться не стал, придерживаясь за ручку. Вряд ли, думал он, Джимми прослышал о его беседе с хозяйкой, но в голосе у того перекатывались угрожающие нотки и лучше поостеречься. Безопасность превыше всего.
— Мне сказали, мисс Честер в библиотеке, — сообщил он, чтобы разрядить напряженность.
— А тебе что нужно от мисс Честер? Нет, какой гад! Какой змий! Одно слово, взломщик!
Даже самый солнечный оптимист и тот не сумел бы предположить, что с ним говорят по-дружески, с сердечной теплотой. Пальцы несчастного лорда крепче ухватили дверную ручку, скулы слегка зарделись.
— Что это все значит? — поинтересовался он.
— То, что ты — мошенник!
— Не ори так! — лорд Уизбич встревожился всерьез. — С ума ты, что ли, сошел? Еще услышат!
Джимми глубоко вдохнул и выдохнул.
— Надо мне держаться от тебя подальше. Иначе я за себя не отвечаю. Не хотел бы тебя убивать. Вернее, хотел бы, но не стоит.
Джимми медленно попятился, пока не наткнулся на письменный стол, за который и схватился мертвой хваткой, прочно встав на якорь. Он страшился опрометчивых поступков, но от вида Джека-Джентльмена кровь просто кидалась в голову. Один соперник оперся о стол, уцепившись обеими руками в массивную столешницу; другой накрепко держался за дверную ручку. В такой напряженной позиции и продолжилась беседа.
— Мисс Честер только что сообщила мне, — Джимми изо всех сил заставлял себя говорить спокойно, — что согласилась выйти за тебя замуж.
— Верно. Об этом объявят завтра. — Он чуть не сказал, что надо бы, как положено, прислать какой-нибудь подарок, но прикусил язык, не совсем нанимая, какие именно чувства испытывает враг. Казалось бы, с какой ему стати возражать против его брака с Энн? Но нет, он явно принял это близко к сердцу. При всей своей любви к тихим шуткам, лорд Уизбич рассудил, что, раз соперник фунтов на пятьдесят тяжелее и дюймов на шесть повыше, задираться не стоит.
— А что?
— Ничего завтра не объявят! — отрубил Джимми. — Потому что к завтрашнему дню ты будешь очень далеко. Конечно, если совсем не опупел.
