Иоанн Златоуст - Творения, том 2, книга 1
Но Богу не свойственно нуждаться в посторонней помощи для совершения того, что захочет Он сделать: напротив Богу более всего свойственно – не нуждаться ни в чем. Семена из земли Он извел не так (как солнце), но только повелел – и все произросло. И вот, чтобы ты знал, что не сами стихии, но повеление Божье творит все, что и самые стихии оно же вызвало из небытия, – Бог и иудеям, без всякой сторонней помощи, ниспослал манну: "хлеб небесный дал им" (Псал. 77:24). И что говорить, что солнце имеет нужду в других стихиях для сообщения зрелости и крепости плодам, когда и само оно нуждается во многом, для своего существования, и само для себя недостаточно? Чтобы ходить, ему нужно небо, как бы подостланный какой пол; чтобы светить, нужна ему чистота и тонкость воздуха, так что, если воздух чрезмерно сгустится, то и солнце не может показать света своего; и чтобы не быть ему нестерпимым для всех и не сжечь всего, опять нужна для него прохлада и роса. Итак, если другие стихии и одолевают солнце и восполняют его недостатки (одолевают, например, облака, стены и некоторые другие тела, закрывающие свет его; восполняют его недостатки, например, роса, источники и прохлада воздуха), – то, как оно может быть Богом? Богу свойственно не нуждаться ни в чем, и ничего не требовать ни от кого, но самому сообщать все блага всем, и никем не быть останавливаемым, как и говорят о Нем Павел и пророк Исаия. Один из пророков от лица Божьего так говорит: "не наполняю ли Я небо и землю? говорит Господь" (Иерем. 23:24); и еще: "разве Я – Бог только вблизи, а не Бог и вдали" (Иерем. 23:23). Также и Давид: "Ты – Господь мой; блага мои Тебе не нужны" (Псал. 15:2). А Павел, объясняя вседовольство Божье и доказывая, что Богу в особенности свойственно, во-первых, ни в чем не иметь нужды и, во-вторых, давать всем все, говорит так: "Бог, сотворивший мир и все, что в нем, не требует ничто, Сам давая всему жизнь и дыхание и все" (Деян. 17:24-25).
5. Можно бы рассмотреть и прочие стихии, небо, воздух, землю, море, и показать их несовершенство и то, как каждая из них имеет нужду в другой, а без того гибнет и разрушается. И земля, например, если бы покинули ее источники и влага, наносимая на нее из моря и рек, тотчас погибла бы от засухи. Так и прочие стихии имеют нужду в других, например, воздух в солнце, а солнце в воздухе. Но чтобы не сделать слова слишком продолжительным, удовольствуемся и тем, что в сказанном мы дали желающим достаточные основания для размышления. Ибо, если солнце, более всякого творения удивительное, оказалось так несовершенным и недостаточным, – тем паче прочие части мира таковы. Посему я, как и сказал, дав усердным основание для размышления, сам опять стану беседовать с вами от Писания и доказывать, что не одно солнце, но и весь этот мир тленен. Если стихии взаимно вредят друг другу, если, например, слишком сильный холод ослабляет силу солнца, а усилившаяся теплота опять уничтожает холод и вообще все они производят одна в другой и претерпевают одна от другой противоположные свойства и состояния, – то очевидно, это служит доказательством великой тленности и того, что все видимое есть тело. Но так как это учение превышает нашу простоту, то поведем вас на сладкий источник Писания и успокоим слух ваш. Не о небе и земле, в частности, скажем вам, но укажем на апостола, который обо всей вообще твари внушает нам это же самое и ясно говорит о том, что вся тварь ныне рабствует тлению, (разъясняя также), для чего рабствует, когда освободится от него, и в какое перейдет состояние. Сказав: "нынешние временные страдания ничего не стоят в сравнении с тою славою, которая откроется в нас", он присовокупил: "ибо тварь с надеждою ожидает откровения сынов Божьих: потому что тварь покорилась суете не добровольно, но по воле покорившего ее, в надежде" (Римл, 8:18-20). Смысл слов такой: тварь сделалась тленной; это и значит: "покорилась суете". А сделалась тварь тленной потому, что так повелел Бог; а Бог повелел так для рода нашего. Как она должна была питать человека тленного, то и самой надлежало ей быть такой же; потому что телам тленным не следовало обитать в природе нетленной. Впрочем, говорит апостол, она не останется такой, но "сама тварь освобождена будет от рабства тлению" (Римл. 8:21); потом, желая показать, когда это будет и через кого, присовокупил: "в свободу славы детей Божьих". Когда, говорит, мы воскреснем и получим тела нетленные, тогда и тело неба и земли и всей твари будет нетленным и неразрушимым. Посему, когда увидишь солнце восходящим, подивись Создателю; когда же увидишь его скрывающимся и исчезающим, познай несовершенство природы его, и не покланяйся ему, как Богу. Для этого-то Бог не только положил на природе стихий знак их несовершенства, но и соизволил рабам своим – человекам повелевать ими, чтобы, если по виду их не узнаешь их рабства, то от повелевающих ими ты научился, что все они подобные тебе рабы. И вот Иисус Навин говорит: "стой, солнце, над Гаваоном, и луна, над долиною Аиалонскою" (Иис. Нав. 10:12). Еще и пророк Исаия, при царе Езекии, заставил его идти назад (Ис. 38:8); и Моисей повелевал воздуху, и морю, и земле, и камням; Елисей переменил естество воды (4 Цар. 2:22); три отрока одолели огонь. Видишь, как и в том и другом Бог показал Свое о нас попечение: красотой стихий ведя нас к познанию Его божества, а несовершенством удерживая от поклонения им?
6. За все это прославим Его – Промыслителя нашего, не словами только, но и делами; будем вести себя сколько возможно лучше – как во всем прочем, так и в воздержании от клятв. Не всякий грех несет одинаковое наказание, но, от чего легче воздержаться, за то и наказываемся больше. На это указывает и Соломон, когда говорит: "не спускают вору, если он крадет, чтобы насытить душу свою, когда он голоден. Кто же прелюбодействует, тот губит душу свою" (Притч. Солом. 6:30,32), т. е. тяжко грешит вор, но не так тяжко, как прелюбодей. Тот в защиту свою может привести хоть и неосновательную причину – нужду от бедности; а этот, не влекомый никакой нуждой, от одного безумия, впадает в бездну греха. То же надобно сказать и о клянущихся: и они не могут представить никакого извинения, кроме своей небрежности. Знаю, что кажусь я уже скучным и обременительным, досаждая непрерывным повторением этого увещания: однако не отстаю, чтобы вы, устыдившись хоть моего нестыдения, отстали от дурной привычки к клятвам. Если и судья немилосердный и жестокий (Лук. 18:2 и сл.), устыдясь неотступных просьб вдовицы, переменил нрав свой, – тем более сделаете это вы, особенно когда увещевающий вас делает это не для себя, но для вашего спасения; а по правде сказать, это и для себя я делаю, потому что ваши добродетели считаю моими заслугами. Желал бы я, чтобы, сколько я теперь тружусь и забочусь о вашем спасении, столько же и вы пеклись о своей душе: тогда дело это, без сомнения, пришло бы к концу. И что говорить много? Если бы не было ни геенны, ни наказания ослушникам, ни награды послушным, а только я, пришедши к вам, попросил бы вас об этом, как о милости: неужели бы вы не послушались? Неужели бы не исполнили просьбы просящего такой небольшой милости? Но у вас просит милости Сам Бог, и не для Себя получающего, но для вас же дарующих: кто же будет так неблагодарен, так жалок и несчастен, что не окажет милости Богу – просящему, и особенно, когда оказавший милость сам же и воспользуется ей? Подумайте же об этом, и возвратившись отсюда домой, говорите обо всем сказанном, и исправляйте всячески невнимательных, чтобы получить нам награду и за свои и за чужие добродетели, по благодати и человеколюбию Господа нашего Иисуса Христа, через Которого и с Которым Отцу, со Святым Духом, слава во веки веков. Аминь.
[1] У Элиана в De Animalibus III, 42 упоминается птица Porphyrion, которая отличалась даже большей красотой, чем павлин.
[2] Окружи небо окружением славы – Сир. 43:13.
БЕСЕДА ОДИННАДЦАТАЯ.
Благодарение Бога за освобождение от бедствий, ожидаемых вследствие возмущения, и воспоминание о том, что тогда случилось; также против унижающих наше тело, о сотворении человека вообще, и наконец – о воздержании от клятв.
КОГДА подумаю о прошедшей буре и о настоящем спокойствии, то не перестаю говорить: благословен Бог, "творящий и претворяющий" (Амос. 5:8), "сотворивый свет из тьмы" (Иов. 37:15), "низводит в преисподнюю и возводит" (1 Цар. 2:6), "наказывает, но мы не умираем" (2 Кор. 6:9); и хочу, чтобы это же и вы говорили всегда и не переставали (говорить): потому что, если Он облагодетельствовал нас на деле, то заслуживали бы мы какого-нибудь извинения, когда бы не воздали Ему даже словами? Посему, увещеваю вас никогда не переставайте благодарить Его: если мы будем признательны за прежние (благодеяния), то, очевидно, получим и другие большие. Итак, будем непрестанно говорить: благословен Бог, давший и нам безбоязненно предложить вам обычную трапезу, и вам без страха внимать словам нашим. Благословен Бог, что мы стекаемся сюда, уже не избегая внешней опасности, но, желая слушать (поучение); сходимся друг с другом уже не с робостью, трепетом и опасением, но с великой смелостью и отбросив всякую боязнь. А в предшествующие дни мы были ничем не лучше обуреваемых на море и ежеминутно ожидающих кораблекрушения; всякий день были поражаемы, возмущаемы и колеблемы бесчисленными слухами со всех сторон; всякий день разведывали и спрашивали: кто пришел из столицы? Какие принес вести? Правду или ложь говорит он? Мы проводили ночи без сна, и, смотря на город, оплакивали его, как готовый тотчас погибнуть. Поэтому и мы в эти предшествующие дни молчали, оттого, что город наш совсем опустел и все переселились из него в пустыни, а оставшиеся были покрыты облаком печали. Душа, совершенно объятая печалью, бывает вовсе не способна слушать. Поэтому и друзья Иова, пришедши и увидев несчастья этого дома и самого праведника сидящим на гноище и покрытым ранами, разорвали свои одежды, восстенали, и сидели в молчании, показывая тем, что скорбящим сначала более всего приятно спокойствие и молчание: да и страдания (Иова) были выше утешения (Иов. 2:13). Поэтому и иудеи, приставленные к глине и деланию кирпичей, увидев пришедшего Моисея, не могли внимать словам его от малодушия и скорби своей (Исх. 5:21). И что удивительного, если было так с людьми малодушными, когда видим, что и ученики (Христовы) подверглись той же немощи? После Тайной Вечери, когда Христос беседовал с ними наедине, ученики сначала то и дело спрашивали Его: "куда Ты идешь" (Иоан. 13:36); но когда Он сказал им о бедствиях, имевших немного спустя постигнуть их, о бранях, гонениях, о ненависти ото всех, о бичах, темницах, судилищах, ссылках, – тогда душа их, подавляемая, как бы самым тяжким бременем, страхом сказанных бедствий и унынием от угрожающих зол, сделалась наконец безмолвной. Потому Христос, увидев их смущение, укорил их за это и сказал: "иду к Пославшему Меня, и никто из вас не спрашивает Меня: куда идешь? Но от того, что Я сказал вам это, печалью исполнилось сердце ваше" (Иоан. 16:5-6). Поэтому и мы сначала молчали, выжидая настоящего случая, так как если и намеревающийся просить кого-нибудь, хоть и справедливую просьбу предложить хочет, выжидает, однако, удобного случая, чтобы найти того, от кого зависит исполнение просьбы, кротким и в добром расположении духа, и при помощи благоприятного случая получить милость; то, тем более, проповеднику нужно искать удобного времени, чтобы преподать наставление слушателю, когда он находится в добром расположении и свободен от всякой заботы и уныния. Так именно и мы сделали.
