Чарльз Диккенс - Лавка древностей. Часть 1
— A что дѣлаютъ со старыми карликами? спросилъ хозяинъ.
— Чѣмъ старѣе карликъ, тѣмъ выше ему цѣна. Когда у карлика волосы сѣдые и все лицо въ морщинахъ, тутъ ужъ нечего сомнѣваться, что это дѣйствительно карликъ, а не ребенокъ. Такъ-то-съ, продолжалъ Веффинъ, — если великанъ сталъ слабъ въ колѣняхъ и не можетъ стоять прямо, во весь ростъ, сдавайте его въ обозъ, но ни подъ какимъ видомъ, какъ бы васъ ни уговаривали, не отпускайте его отъ себя.
Въ то время, какъ Веффинъ разговаривалъ съ пріятелями, фокусникъ, сидѣвшій въ тепленькомъ уголку у камина, по обыкновенію, молчалъ и упражнялся въ своемъ искусствѣ: глоталъ, или по крайней мѣрѣ дѣлалъ видъ, что глотаетъ маленькія мѣдныя монеты, балансировалъ перо на кончикѣ носа и т. п., не обращая никакого вниманія на присутствующихъ, и тѣ, въ свою очередь, забыли о его существованіи.
Нелли чуть не падала отъ усталости, но наконецъ ей-таки удалось уговорить дѣдушку идти спать. Остальная компанія бесѣдовала еще нѣсколько времени въ кухнѣ.
Не успѣла Нелли проститься съ дѣдушкой и войти въ свою каморочку, какъ кто-то тихонько постучался въ ея дверь. Она отшатнулась въ испугѣ, увидѣвъ передъ собой Кадлина, который, какъ ей казалось, только что спалъ въ кухнѣ крѣпкимъ сномъ.
— Что случилось? спросила встревоженная дѣвочка.
— Ничего особеннаго не случилось, поспѣшилъ онъ ее успокоить. — Я пришелъ собственно для того, чтобы предупредить васъ, моя милая, что не онъ, — а я вашъ настоящій другъ.
— Кто онъ? о комъ вы говорите?
— Я говорю о Шотѣ, мой дружочекъ; хоть онъ и умѣетъ подлаживаться къ людямъ, да толку въ этомъ мало. Онъ далеко не такой откровенный и сердечный человѣкъ, какъ я; даромъ что я выглядываю бирюкомъ. — Дѣвочка еще больше перепугалась: она вообразила, что онъ пьянъ. — Шотъ добрый малый, нечего сказать, но онъ ужъ слишкомъ пересаливаетъ въ своихъ любезностяхъ, а со мной этого, слава Богу, не случается, продолжалъ мизантропъ.
И правда, въ чемъ другомъ, а въ излишней добротѣ и любезности Кадлинъ не былъ грѣшенъ. Дѣвочка молчала, — она не знала, что ей на это сказать.
— Послушайтесь моего совѣта, ораторствовалъ Кадлинъ, пока мы будемъ путешествовать вмѣстѣ,- а намъ ни въ какомъ случаѣ не слѣдуетъ съ нами разлучаться — старайтесь держаться поближе ко мнѣ и говорите всѣмъ и каждому, что я вашъ истинный другъ. Главное, не забывайте называть меня вашимъ другомъ.
— Передъ кѣмъ, когда должна я это говорить? спросила Нелли.
Кадлина покоробило отъ этого наивнаго вопроса.
— Да ни передъ кѣмъ въ особенности, нетерпѣливо отвѣчалъ онъ. — Мнѣ только хотѣлось убѣдить васъ въ томъ, что я дѣйствительно вашъ другъ и принимаю въ васъ горячее участіе. Отчего вы не хотите разсказать мнѣ, какъ вы попали къ намъ, почему вздумали путешествовать, словомъ всего, что касается васъ и вашего бѣднаго дѣдушки. Я могъ бы дать вамъ хорошій совѣть. — Я отличный совѣтчикъ; спросите кого хотите, — и куда больше, чѣмъ Шотъ, интересуюсь вашей судьбой… Чу, кажется изъ кухни начинаютъ расходиться… Не говорите ему, что я приходилъ къ вамъ. Прощайте. Не забывайте же, что я вамъ сейчасъ сказалъ: не Шоть вашъ другъ, а Кадлинъ. Шотъ ничего себѣ, да ему далеко до Кадлина.
Съ этими словами, — онъ сопровождалъ ихъ довольно краснорѣчивыми жестами и милостивыми покровительственными взглядами, — Кадлинъ удалился на цыпочкахъ, оставивъ Нелли въ крайнемъ недоумѣніи.
Пока она раздумывала о томъ, что означала вся эта галиматья, на лѣстницѣ заскрипѣли половицы: гости расходились по своимъ спальнямъ. Когда все опять стихло, кто-то вышелъ изъ своей комнаты въ коридоръ и, пошаривъ нерѣшительно у нѣсколькихъ дверей, наконецъ постучался въ дверь Неллиной комнаты.
— Кто тамъ? спросила она, не отворяя двери.
— Это я, Шотъ, послышался шопотъ въ замочную скважину. — Я пришелъ сказать вамъ, что завтра мы поднимемся чуть-свѣтъ. Надо перегнать фокусника и Джерри, а то намъ будетъ плохой заработокъ по дорогѣ. Вы не безпокойтесь, я васъ вовремя разбужу. Вѣдь вы съ нами отправляетесь, не такъ ли?
Получивъ утвердительный отвѣтъ, Шотъ пожелалъ ей покойной ночи и потихоньку ушелъ. Дѣвочку взяло сомнѣніе, съ чего это они вдругъ стали съ ней такъ предупредительны. Она вспомнила, какъ они шушукались въ кухнѣ и какъ смутились при ея внезапномъ пробужденіи, и сердечко ея забило тревогу: ужъ не попали ли они съ дѣдушкой въ какую нибудь дурную компанію? Однако, усталость взяла верхъ надъ безпокойствомъ и черезъ минуту она заснула, забывъ обо всемъ на свѣтѣ.
Шотъ исполнилъ обѣщаніе и ранехонько на другое утро постучалъ къ ней въ дверь:
— Одѣвайтесь скорѣе, шепнулъ онъ, — намъ не слѣдуетъ терять ни минуты. Джерри еще храпитъ напропалую, и фокусникъ бредитъ во снѣ, будто балансируетъ осла на носу. Пока они прохлаждаются, мы уйдемъ далеко.
Дѣвочка вскочила съ постели, разбудила дѣдушку и они такъ живо одѣлись, что были готовы въ одно время съ Кадлинымъ и Шотомъ, къ немалому удовольствію послѣдняго.
Наскоро позавтракавъ остатками отъ вчерашняго ужина и простившись съ хозяиномъ таверны, они вышли на дорогу. Погода была чудная, теплая. Лившій наканунѣ дождь увлажнилъ и смягчилъ почву, освѣжилъ зеленъ, очистилъ воздухъ. Все предвѣщало пріятное путешествіе.
Дѣвочка не могла надивиться перемѣнѣ, происшедшей съ Кадлинымъ. Вмѣсто того, чтобы, по обыкновенію, тащиться сзади всѣхъ, проклиная свою судьбу и свою ношу, онъ все время шелъ около Нелли и нѣтъ-нѣтъ, да и подмигнетъ ей на товарища: не вѣрьте, молъ, Шоту, а положитесь вполнѣ на меня, Каддина. Мало того, когда Шотъ, идя рядомъ съ ней и со старикомъ, разсказывалъ забавныя исторіи, стараясь, какъ и всегда, развеселить ихъ и разсмѣшить, Кадлинъ не могъ скрыть своего неудовольствія и надоѣдалъ дѣвочкѣ, толкая ее въ бокъ театромъ.
Эти продѣлки Кадлина еще больше возбудили въ ней подозрѣніе. Она стала наблюдать за нимъ и замѣтила, что, когда имъ случалось играть передъ деревенской пивной, или таверной, Кадлинъ не спускалъ глазъ съ нея и старика. Иной разъ онъ обязательно предлагалъ дѣдушкѣ опереться на его руку и все время точно держалъ его на привязи. Ей казалось, что даже добродушный Шотъ слѣдилъ за ними, боясь, чтобы они не улизнули.
A между тѣмъ, они все ближе и ближе подходили къ городу: нищіе, цыгане, разные бродяги гурьбой появлялись изъ боковыхъ тропинокъ, точно выростали изъ-подъ земли; наконецъ они попали въ настоящую толчею. Народу было видимо-невидимо. Одни шли около крытыхъ фуръ, другіе вели лошадей, ословъ; иные тащили на себѣ невѣроятныя тяжести: все говорило о близости города. Придорожные, захолустные трактиры, въ которыхъ въ обыкновенное время не бывало ни души, теперь кишѣли посѣтителями; отъ табаку дымъ стоялъ коромысломъ въ этихъ гостепріимныхъ стѣнахъ; изъ-за потускнѣвшихъ отъ грязи стеколъ выглядывали красныя, пьяныя рожи, пьяные крики разносились далеко по вѣтру. Толпа становилась все гуще и шумливѣе. У самой дороги разные обиралы разбили свои палатки и громко зазывали публику попытать счастья въ игрѣ; тутъ же размѣстились продавцы пряниковъ и другихъ сластей. Вдругъ пролетаетъ карета четверней; всѣ эти прелести, выставленныя на соблазнъ, мигомъ заметаются пылью и пескомъ; не успѣютъ люди протереть засорившіеся глаза, а ея уже и слѣдъ простылъ.
Послѣднія нѣсколько верстъ показались путникамъ безконечными. Уже совсѣмъ стемнѣло, когда они вошли въ городъ. Здѣсь шумъ и суета были невообразимые. На окнахъ и крышахъ развѣвались флаги; во всѣхъ церквахъ звонили въ колокола. Улицы были запружены народомъ. Въ толпѣ встрѣчались и иностранцы, съ любопытствомъ оглядывавшіеся во всѣ стороны. Около большихъ гостинницъ безъ умолку грохотали подъѣзжавшіе и отъѣзжавшіе экипажи; лакеи шныряли взадъ и впередъ по двору, сбивая съ ногъ другъ друга; въ воздухѣ стоялъ удушливый запахъ кушаньевъ. Въ тавернахъ и заѣзжихъ домахъ немилосердно визжали скрипки, имъ подтягивали или, вѣрнѣе, подвывали городскіе обыватели, — они уже дошли до безчувственнаго состоянія и топтались на одномъ мѣстѣ, еле держась на ногахъ. Какая нибудь странствующая танцовщица собирала вокругъ себя уличную толпу, ревѣвшую подъ акомпаниментъ дудки и барабана.
Эти безобразныя сцены произвели тяжелое отталкивающее впечатлѣніе на Нелли и пугали ее. Держа за руку восхищеннаго этимъ зрѣлищемъ дѣдушку, она прижималась къ нему и дрожала отъ страха, какъ бы толпа не оттерла ихъ другъ отъ друга. Они прибавили шагу, чтобы поскорѣе выбраться изъ этого ада и, пройдя весь городъ, наконецъ вышли въ поле, гдѣ на возвышенномъ мѣстѣ уже было устроено ристалище.
Нелли вздохнула свободнѣе, хотя и здѣсь было не мало народа, и плохо одѣтаго, и подозрительнаго съ виду: одни вбивали колья въ землю, другіе уже натягивали палатки; подъ повозками визжали уложенныя на соломѣ дѣти; тутъ же паслись отощавшіе отъ голода лошади и ослы — они ступали между горшками и котелками, между свѣчными огарками, оплывавшими на воздухѣ между кострами, которые еле начинали разгораться; нерѣдко въ этомъ общемъ смятеніи слышались и проклятія, но все же это было далеко не то, что въ городѣ. Поужинавъ на послѣдніе гроши, они легли въ уголкѣ подъ палаткой и проспали до утра, не смотря на шумъ, гамъ и стукотню, неумолкавшіе всю ночь напролетъ.
