Маракотова бездна - Артур Конан Дойль
Выяснилось, что дворец сохранился значительно лучше других городских зданий, причем настолько хорошо, что каменные стены и изваяния ничуть не пострадали, а время и вода уничтожили лишь мебель и шторы. Однако природа создала собственное, производившее жуткое впечатление убранство. Здание само по себе выглядело мрачным, зловещим местом, но помимо этого в отвратительных тенях мерцали огромные безобразные полипы и неслышно двигались похожие на адские создания неестественные, искореженные океанские существа. С особой неприязнью вспоминаю ползавших повсюду громадных морских слизней темно-фиолетового цвета и лежавших на полу подобно циновкам плоских черных рыб с длинными, светящимися на концах, постоянно вибрировавшими в воде усами. Приходилось тщательно рассчитывать каждый шаг: отвратительные порождения природы оккупировали весь дворец и вполне могли оказаться столь же ядовитыми, сколь гадкими на вид.
От входа во все стороны расходились богато изукрашенные коридоры с небольшими комнатами по обе стороны, а центр дворца занимал великолепный зал, в дни расцвета, очевидно, представлявший собой одно из самых прекрасных творений человеческих рук. В полумраке не удавалось увидеть крышу и в полной мере оценить высоту стен; однако, освещая путь мощными фонарями, мы по достоинству оценили огромные пропорции и великолепное убранство внутреннего пространства. Помимо прочих украшений, повсюду стояли статуи. Изваянные с непревзойденным мастерством, они, к нашему глубокому разочарованию, представляли отвратительные образы. Барельефы на стенах демонстрировали все возможное и невозможное, что извращенный ум способен извлечь из садистской жестокости и звериной похоти. Сквозь пелену мрака на нас отовсюду взирали пугающие уродством и отталкивающие невыразимой мерзостью лица. Если когда-нибудь заблудшим человечеством был возведен храм во имя дьявола, то вот это мастерское создание умелых, но неправедных рук вполне соответствовало дьявольскому образу. А скоро мы увидели и самого идола вселенского зла: в дальнем конце зала, под внушительным балдахином из покрытого илом желтого металла — скорее всего, золота — на высоком троне из красного мрамора гордо восседало ужасное божество. Злобное, яростное и жестокое, оно во многом напоминало объект поклонения в колонии атлантов — мрачного, грозного Баала, однако выглядело еще более неестественным, пугающим и отталкивающим. В чертах ужасного лица ощущалась живая, какая-то магнетическая энергия, и мы застыли перед статуей, направив на нее свет фонарей и погрузившись в тяжкие размышления. Не знаю, сколько времени прошло, прежде чем тишину нарушило неправдоподобное, немыслимое на океанском дне событие: из-за наших спин донесся громкий, презрительный смех.
Как я уже объяснил, ни один звук из внешней среды не проникал сквозь герметичные стеклянные скафандры. Точно так же ни одно произнесенное нами слово не могло быть услышано другим человеком. И все же издевательский смех достиг слуха каждого из нас. Пораженные, мы одновременно обернулись и, потрясенные необыкновенным зрелищем, застыли в неподвижности.
Прислонившись к одной из колонн и скрестив руки на груди, в заполненном водой зале стоял человек без всякого специального снаряжения и смотрел на нас с выражением откровенной ненависти на смуглом лице. Я назвал это явление человеком, однако оно не походило ни на одного из людей, встреченных мною на жизненном пути. А тот противоестественный факт, что обитатель дворца отличался способностью свободно дышать и даже говорить под водой, а его зычный голос звучал с особенной, недоступной человеку силой, убеждал в верности предположения: невесть откуда возникший господин во всем отличался от нас. Внешне, правда, он выглядел обычным человеком, хотя обладал огромным ростом — не меньше семи футов — и атлетическим телосложением, что подчеркивалось безупречным облегающим костюмом из черной блестящей кожи. Смуглое лицо напоминало лик бронзовой статуи, созданной искусным мастером, задумавшим отобразить в творении всю мощь характера и в то же время все зло, которое способны нести человеческие черты. Лицо незнакомца не выглядело ни обрюзгшим, ни чувственным, ни сладострастным, поскольку эти характеристики свидетельствуют о слабости, а в облике поразительного человекоподобного явления слабость полностью отсутствовала. Напротив, хозяин дворца отличался поразительной красотой: орлиный нос, густые темные брови, пылающие внутренним огнем черные глаза. Именно безжалостные, полные злобы глаза в сочетании с безупречным, но жестоким, с узкими прямыми губами ртом делали лицо столь пугающим. При первом же взгляде становилось ясно, что, несмотря на красоту, могущественный подводный обитатель воплощал зло и порок: взгляд его нес угрозу, улыбка выражала презрение, а смех напоминал грубый издевательский хохот.
— Итак, джентльмены, — обратился к нам незнакомец на прекрасном английском языке; голосом, прозвучавшим настолько отчетливо, что показалось, будто мы вернулись на землю. — В недавнем прошлом вы пережили удивительное приключение. Возможно, в ближайшем будущем вас ожидает еще одно, более захватывающее событие, хотя передо мной стоит приятная задача положить ему неотвратимый и внезапный конец. Боюсь, что наш разговор получится односторонним: ни ответить, ни возразить мне вы не сможете. Но поскольку я в состоянии свободно читать мысли любых собеседников и знаю о вас все, недопонимания опасаться не стоит. Однако предупреждаю: вам предстоит многому, очень многому научиться.
Мы застыли в беспомощном изумлении, страдая из-за отсутствия возможности сравнить личные впечатления от облеченной в человеческий образ поразительной сущности, с которой так неожиданно столкнулись. И вновь послышался издевательский смех, а затем прозвучали унизительные слова:
— Да, понимаю: молчать в такой ситуации действительно тяжело. Но вы вдоволь наговоритесь, когда вернетесь к атлантам, в их жалкую нору. Хочу, чтобы вы непременно увиделись с ними и передали мое послание. Если бы не послание, думаю, визит в мой дворец стал бы последним нелепым поступком вашей пустой, безрассудной жизни. Но прежде всего хочу кое-что пояснить. Обращаюсь к вам, профессор Маракот, как к старшему и мудрейшему члену экспедиции, хотя трудно назвать мудрым человека, по доброй воле отправившегося на столь опасную прогулку. Вы хорошо меня слышите, не так ли? Для ответа достаточно небольшого кивка или отрицательного движения головой.
Конечно же, вам известно, кто я такой, но, судя по всему, мой дворец вы обнаружили недавно. Никому не дано думать или говорить о моей персоне без того, чтобы я не узнал содержания мыслей или речей. Никто не способен
