Френсис Фицджеральд - Больше чем просто дом (сборник)
— Ноэль!
— Да, папа.
— Спустись сюда, cherie.[37]
— Я убираю солдатиков, как ты сказал.
— Это можно сделать потом. А сейчас сбегай к Слокумам и позови сюда мисс Бекки Снайдер. У меня есть разговор к вам обеим.
— А Бекки и так уже здесь, папа. Она принимает ванну.
Рене вздрогнул от неожиданности:
— Принимает ванну?!
Многочисленные трещины и полости в стенах здания создавали превосходную акустику, и теперь к их разговору подключился еще один голос, уже не детский:
— У Слокумов вода течет еле-еле, надо ждать целый день, пока ванна наберется. Вот я и подумала… это же такой пустяк, Рене.
— Пустяк?! — воскликнул он вполголоса.
Ситуация и без того была достаточно пикантной. «Ничего себе пустяк!» Да любой случайный визитер, узнав, что Бекки принимает здесь ванны, неминуемо сделает вывод, что она здесь и ночует. Он представил себе, как путано объясняет миссис Макинтош, супруге декана своего факультета, почему на втором этаже его дома плещется в ванне мисс Бекки Снайдер.
И если здесь, в Америке, его объяснения еще как-то могли сработать, то во Франции он не стал бы даже и пытаться.
Его дочь, Ноэль, спустилась вниз. В свои двенадцать, светловолосая и хрупкая, она очень походила на его покойную жену, и это сходство прежде вызывало у него тревогу. Но со временем она физически окрепла, теперь не уступая в этом плане своим американским сверстницам; после чего отцовские заботы сосредоточились на ее образовании, которое, как он решил, должно быть не хуже, чем у французских девочек.
— Ты не забыла, что завтра начинается учебный год?
— Угу.
— Что это значит?
— Это значит «да, папа».
— Я теперь буду занят больше, чем когда-либо прежде.
— Все из-за этой воды?
— Да, из-за этой воды — только представь, на сколько ванн для Бекки ее хватило бы. У меня даже будет своя маленькая электростанция, построенная Фондом. Вот поэтому я составил особое расписание и попросил секретаршу сделать три копии — для тебя, для меня и для Бекки. Мы приклеим кармашек к обложке твоей математики, чтобы ты хранила в нем свою копию. Будь внимательна, потому что, если ты ее потеряешь, весь день у нас может пойти наперекосяк.
Ноэль нетерпеливо заерзала на стуле.
— Я вот чего не пойму, — сказала она, — почему мне нельзя быть такой, как другие девочки? Почему я должна сверх школьных занятий еще забивать голову всякой дребеденью?
— Где ты нахваталась таких слов?
— Нет, ты скажи, почему я не могу быть такой, как все.
— Значит, ты уже не хочешь заниматься музыкой?
— Ну, пианино еще ничего, а вот уроки французского — мне-то они зачем?
Рене поднялся, нервным жестом приглаживая рано поседевшие волосы — ему было всего тридцать четыре.
— Ну сколько раз можно объяснять одно и то же? — сказал он с досадой. — Ты прекрасно говоришь по-французски, и ты не хочешь забыть этот язык, верно? А в школе тебе нет смысла заниматься французским вместе со всеми, раз ты уже знаешь его лучше многих студентов колледжа.
— Тогда почему…
— Потому что ребенок может быстро забыть второй язык, если не будет регулярно упражняться в нем хотя бы до четырнадцати лет. Твой мозг… — Рене сердито постучал себя по лбу, — еще не окреп.
Ноэль рассмеялась, но ее отец был серьезен.
— Это большое преимущество! — воскликнул он. — Между прочим, знание французского поможет тебе стать актрисой в «Комеди Франсез», как ты хотела.
— Я уже больше не хочу быть актрисой, — призналась Ноэль. — Лучше я буду делать электролиз воды для Фонда, как ты, и заведу себе крошечную электростанцию, а чтобы не забыть французский, мне хватит разговоров с тобой по вечерам, да и Бекки может составить нам компанию — она ведь хочет научиться французскому.
Ее отец печально покачал головой.
— Что ж, пусть так и будет. — Он отбросил в сторону разграфленный лист, постаравшись, впрочем, чтобы тот не угодил в мусорную корзину. — Но ты не можешь расти в этом доме бесполезной обузой. Значит, вместо теории займемся практикой. В школу ты ходить больше не будешь, зато научишься шить, готовить и заниматься прочими работами по дому.
Он сел за письменный стол, всем своим видом демонстрируя отвращение, и раздраженным взмахом руки велел дочери удалиться.
Ноэль призадумалась. Когда-то эта шутка звучала довольно пугающе — стоило ей получить плохую отметку, как отец обещал вырастить из нее добротную кухарку. И хотя сейчас она уже ему не верила, такие угрозы действовали на нее отрезвляюще. Она ведь не собиралась бросать учебу; ей всего лишь хотелось жить как другие девочки, которых никто не заставляет, помимо школы, бегать на ненавистные дополнительные уроки.
— Хорошо, пусть так и будет, — уперлась она.
Отец и дочь встали лицом к лицу, когда в комнату вошла Бекки, раскрасневшаяся после ванны, с влажными волосами.
В свои девятнадцать, при небольшом росте, Бекки была удивительно хороша собой. С первого взгляда возникало ощущение, что природа мастерским резцом выточила ее голову отдельно от остального тела, а затем эти две части были с величайшей аккуратностью соединены в одно целое. У нее было крепкое тело юной спортсменки, а лицо являло собой счастливое сочетание линий, теней и живых красок с энергичным финальным мазком, сообщившим всему этому такой заряд сексуальности, что от нее с трудом могли оторвать взгляд встречные мужчины. Многие из нас сталкивались с явлением такого рода: заметив издали привлекательную женщину, вы затем при сближении с ней открываете все новые детали ее мимики, и с каждым мгновением она теряет свою привлекательность — как если бы прекрасная статуя вдруг начала передвигаться угловатыми рывками, на манер примитивной марионетки. Красота Бекки была прямо противоположного свойства. Ее лицевые мышцы не знали покоя, чередуя светлые улыбки, сердитые прищуры, выражения гнева, благодарности, поощрения, — это была живая, подвижная красота, только выигрывавшая при близком рассмотрении.
Что касается духовного развития, то здесь она в значительной мере еще оставалась ребенком, по многим вопросам безоговорочно полагаясь на мнение Рене дю Кари. Отношения между ней и Ноэль до сих пор скорее напоминали отношения между двумя школьными подругами, хотя обе смутно догадывались, что им придется как-то делить между собой привязанность Рене.
— Что ж, дорогие мои, — сказал Рене, — давайте все уточним. У нас на троих есть один автомобиль, и нет ни одного телефона. Водить машину можешь ты… — обратился он к Бекки, — или я, и еще брат Акилы. Я не стану вдаваться в детали расписания, но, уверяю вас, оно безупречно — недаром же я корпел над ним с раннего утра и до часу дня.
Его дочь и Бекки покорно опустились на стулья, пока Рене с гордостью взирал на свое творение.
— Возьмем для примера самый обычный день: во вторник брат Акилы отвозит меня в лабораторию, по пути забрасывая Ноэль в школу, потом он возвращается сюда и передает машину Бекки, которая едет на теннисный корт, а оттуда заезжает за Ноэль и везет ее к мадемуазель Сегюр. После этого она занимается покупками — и так далее.
— А если в тот день не нужно будет ничего покупать? — предположила Бекки.
— Тогда сразу переходишь к «и так далее», а если никакого «и так далее» у тебя нет, пригоняешь машину к лаборатории, а сама едешь домой на автобусе. В этом случае я отвезу брата Акилы… то есть Ноэль… — Он уставился на страницу, щуря глаза. — Я привезу Ноэль от мадемуазель обратно в школу и вернусь домой. А потом… — Он запнулся. — Потом…
Ноэль закачалась на стуле, глаза ее весело поблескивали.
— Это похоже на загадку, — сказала она, — про человека, которому надо было перевезти через реку гуся, лисицу и…
— Минутку! — Голос Рене зазвенел от досады. — Тут выходит получасовая нестыковка — или брату Акилы придется одновременно быть в двух местах.
Бекки, до той минуты молча внимавшая его речам, вдруг из послушной девочки превратилась в проницательную и энергичную женщину. Эта перемена, отразившаяся в каждой черточке ее подвижного лица, так потрясла Рене, что он выслушал ее, не прерывая, со смесью почтительного страха, гордости и неодобрения.
— А почему бы мне не отказаться от тенниса на остаток этого сезона? — предложила она. — В конце концов, самыми важными вещами являются твой эксперимент и учеба Ноэль. Так и так через месяц-другой теннис закончится, а сейчас он только все осложняет.
— Еще чего выдумала — отказаться от тенниса! — сердито вскричал Рене. — Глупая девчонка! Конечно же, ты будешь продолжать тренировки. Американки должны быть спортивными, так принято в этой стране. Мы отлично справимся, если все будем действовать согласно расписанию.
Теннис был сильной стороной Бекки. В шестнадцать она стала чемпионкой Нью-Джерси среди школьников, тем самым впервые нанеся на карту штата свой родной городишко Бингэм. Рене всегда был неравнодушен к теннису, следя за спортивной карьерой своих соотечественников Лакоста и Ленглен;[38] посему теннисные успехи Бекки стали предметом его особого внимания. Он знал, что в местной общине уже поползли слухи о нем и Бекки — юной девице, которую он откопал невесть где и пристроил на расположенной по соседству овощеводческой ферме мистера и миссис Слокум. Для Бекки теннис имел особое значение и должен был сыграть свою роль в будущем. Теннис помогал ей укорениться в этом мире, — точнее, он хотя бы отчасти компенсировал отсутствие у нее каких-либо достойных упоминания корней. Так что теннис нельзя было исключать из расписания, пусть даже это и создавало дополнительные трудности.
