Оноре Бальзак - Лилия долины

Я подхожу к серьезному вопросу о вашем отношении к женщинам. Возьмите себе за правило, бывая в свете, не расточать понапрасну своих сил, добиваясь мелких сердечных побед. Мужчина, пользовавшийся наибольшим успехом в прошлом веке, имел привычку ухаживать в один и тот же вечер лишь за одной женщиной и уделял внимание тем из них, которыми другие пренебрегали. Этот человек, дорогое дитя, взлетел очень высоко. Он мудро рассчитал, что все голоса в обществе вскоре сольются для него в один хвалебный хор. Большинство юношей попусту растрачивают самое ценное достояние — время, необходимое, чтобы приобрести связи — главное условие успеха в свете; они покоряют своей молодостью, вот почему им остается сделать немногое, чтобы люди помогли им выдвинуться. Но весна быстротечна, сумейте употребить ее во благо. Итак, угождайте влиятельным женщинам. Влиянием же пользуются пожилые женщины; они откроют вам тайны всех семейств, их родственные связи и укажут обходные пути, которые быстро приведут вас к цели. Они будут преданы вам всем сердцем, ибо покровительство заменяет им любовь, если только они не посвятили ее богу; они великолепно послужат вашим намерениям, станут превозносить вас и привлекут к вам лестное внимание окружающих. Избегайте молодых женщин! Не думайте, что я говорю это из личных побуждений. Пятидесятилетняя женщина сделает для вас все, двадцатилетняя не сделает ничего. Первая попросит у вас лишь минутного внимания, вторая потребует всей вашей жизни. Смейтесь над молодыми женщинами: в голове у них нет ни одной серьезной мысли, — и шутя срывайте цветы удовольствия. Молодые женщины, друг мой, себялюбивы, мелочны, неспособны на истинную дружбу, заботятся только о себе и легко пожертвуют вами ради мимолетного успеха. К тому же все они требуют преданности, а в вашем положении вы сами нуждаетесь в ней; ваши стремления несовместимы. Ни одна из них не станет вникать в ваши дела, все они будут думать о себе, а не о вас и больше повредят вам своей суетностью, нежели принесут пользы своим расположением; они безжалостно растратят ваше время и с милой улыбкой погубят не только вашу карьеру, но и вас самих. Если вы станете жаловаться, какая-нибудь глупышка и та заявит вам, что ее перчатка стоит целого царства и что нет ничего почетнее на свете, чем ей служить. Все они скажут, что даруют вам счастье, и заставят позабыть о вашем прекрасном будущем; однако счастье, полученное из их ручек, непрочно, тогда как ожидающее вас высокое положение несомненно. Вы еще не знаете, к какому коварству они прибегают, чтобы удовлетворить свою прихоть и превратить ваше увлечение в любовь, которая берет начало на земле и продолжается на небесах. Покидая вас, они скажут в оправдание своей измены «я разлюбила», так же, как словами «я люблю» объясняли некогда свое безумство, и добавят еще, что сердцу не прикажешь. Какая нелепая теория, дорогой! Верьте мне, настоящая любовь бывает вечной, беспредельной, она неизменна и всегда остается столь же ровной и чистой, без резких вспышек; когда волосы убелит седина, любовь в сердце будет по-прежнему юной. Но такого чувства не встретишь среди светских женщин, все они играют комедию. Одна разжалобит вас своими несчастьями и покажется вам самой кроткой и невзыскательной из женщин. Но стоит ей почуять свою силу, как она постепенно заберет вас в руки и заставит выполнять все свои прихоти. Вы желаете стать дипломатом, ездить, путешествовать, изучать людей, события, страны? Нет, вы останетесь в Париже или в ее поместье, и она ловко привяжет вас к своей юбке. И чем преданнее вы будете ее любить, тем неблагодарнее она окажется. Другая попытается тронуть вас своей покорностью, станет вашим пажем, романтически последует за вами на край света, скомпрометирует себя, чтобы вас удержать, и камнем повиснет на вашей шее. Вы утонете, а женщина выплывет. Простушки и те знают тысячи уловок; а глупышки одерживают победу благодаря тому, что их не остерегаются. Наименее опасной была бы, пожалуй, женщина полусвета, которая полюбила бы вас из каприза, бросила без видимой причины и вновь вернулась к вам из тщеславной прихоти. Но все они принесут вам зло либо в настоящем, либо в будущем. Всякая молодая женщина, которая выезжает в свет, развлекается и любит суетные удовольствия, уже наполовину развращена и неизбежно развратит вас. Среди них вы не найдете чистого и кроткого создания, в душе которого вы неизменно будете царить. Та, которая вас полюбит, будет жить уединенно: она предпочтет самым блестящим празднествам ваши нежные взгляды, станет упиваться вашими словами. Пусть эта женщина будет для вас всем, ибо вы замените ей целый мир. Любите ее, не доставляйте ей горя, не возбуждайте ее ревности. Быть любимым, быть понятым — величайшее счастье, дорогой, и я желаю, чтобы вы нашли его, но оберегайте цветок своего чувства и уверьтесь сперва в сердце той, кому вы собираетесь его вручить. Эта женщина должна предаться вам всей душой и думать не о себе, а о вас; она не будет ни спорить с вами, ни печься о своей выгоде и, позабыв о собственной беде, почует грозящую вам опасность там, где вы ничего не заметите; наконец, если ей суждено изведать страдание, она будет страдать молча, и суетное кокетство уступит у нее место желанию нравиться вам одному. Ответьте на эту любовь чувством еще более сильным. Если вам посчастливится найти то, чего всегда будет недоставать вашей бедной Анриетте — любовь взаимную, любовь совершенную, вспомните, несмотря на свое безоблачное счастье, что в далекой долине живет женщина, материнское сердце которой так полно чувством, внушенным вами, что вы никогда не сумеете его исчерпать. Да, я отношусь к вам с нежностью, глубину которой вы узнаете только, если попадете в беду, но и тогда не измерите всей моей преданности, ибо она безгранична. Можно ли заподозрить чистоту моих намерений, когда я советую вам избегать молодых женщин, ибо все они коварны, насмешливы, тщеславны, пусты, легкомысленны, и домогаться благосклонности влиятельных женщин, знатных вдов, исполненных здравого смысла, вроде моей покойной тетушки? Они будут вам бесконечно полезны, они защитят вас от клеветы, воздадут вам хвалу и будут говорить о вас то, что вам неудобно сказать о себе самому. Наконец, разве я не великодушна, когда приказываю вам сберечь вашу любовь для ангела с чистым сердцем? Если поговорка положение обязывает заключает в себе основной смысл моих первых наставлений, то мои советы о вашем отношении к женщинам могут быть выражены этим рыцарским девизом: служить всем женщинам, любить только одну.

Ваши знания огромны, ваше сердце, закаленное в страданиях, осталось незапятнанным, все прекрасно, все возвышенно в вас, дерзайте же! Ваше будущее зависит от этого глагола великих людей. Не правда ли, дитя мое, вы послушаетесь своей Анриетты, вы позволите ей и впредь говорить вам то, что она думает о вашем поведении в свете? Моя душа наделена даром прозрения, я вижу ваше будущее и будущее моих детей, позвольте же мне употребить вам на пользу этот таинственный дар, который уже принес мне умиротворение в жизни и который не притупился, а стал еще острее в тиши и одиночестве. Я прошу вас дать мне взамен большое счастье: я хочу видеть, как вы возвыситесь, причем ни один ваш успех не должен омрачать моего чела; я хочу, чтобы вы быстро заняли положение, достойное вашего имени, и, следя за вами, я могла бы сказать, что содействовала не только в помыслах вашему величию. Это тайное соучастие — единственная радость, которую я вправе себе позволить. Я буду ждать. Я не прощаюсь с вами; мы в разлуке, вы не можете поднести мою руку к своим губам, но вы, конечно, угадали, какое место занимаете в сердце

Окончив чтение этого письма, я с особенной остротой почувствовал, как горячо бьется материнское сердце Анриетты, ибо еще ощущал холод сурового приема моей матери. Я понял, почему графиня запретила мне читать это письмо в Турени: она опасалась, очевидно, что я упаду к ее ногам и орошу их слезами.

Я познакомился наконец со своим братом Шарлем, который до сих пор был для меня как бы чужим, но он так высокомерно держался со мной, что между нами образовалась пропасть, мешавшая нам сблизиться; ведь всякое нежное чувство основано на равенстве, а между нами не было никаких точек соприкосновения. Наставительным тоном он поучал меня всяким пустякам, которые ум или сердце легко угадывают без слов, и как будто не доверял мне ни в чем. Если бы я не чувствовал опоры в своей любви, то показался бы самому себе неловким и глупым, так старательно он подчеркивал мое ничтожество. Все же он стал бывать со мной в свете, надеясь, что выиграет там при сопоставлении со мной. Не будь у меня такого тяжелого детства, я мог бы принять его тщеславное покровительство за братскую любовь, но душевное одиночество приводит к тем же последствиям, что и одиночество среди природы: привычка замыкаться в себе развивает чуткость, позволяющую подмечать малейшие оттенки в обращении людей так же, как среди полной тишины улавливаешь даже еле заметный шорох. До знакомства с г-жой де Морсоф каждый суровый взгляд ранил меня, резко сказанное слово поражало в самое сердце; я страдал от них, ничего не зная о нежности и утешении; между тем как, возвратясь из Клошгурда, я научился прибегать к сравнениям, и это углубило мое преждевременное знание жизни. Наблюдательность, основанная на перенесенных страданиях, недостаточна. Счастье тоже раскрывает человеку глаза. Я тем охотнее позволял Шарлю пользоваться своим правом старшинства и унижать меня, что ясно видел его игру.