Под маской, или Женская сила - Луиза Мэй Олкотт
– Так вы передадите мне слова Люсии, прежде чем я отвечу вам, мистер Ковентри?
– Слова Люсии? Пожалуйста, если вам угодно. «Бойся мисс Мьюр. С самого начала мы инстинктивно не доверяли ей, хотя еще не имели на то причин. Чутье дано нам не просто так, и моя инстинктивная неприязнь пребывает неизменной, ведь мисс Мьюр не старалась очаровать меня. Я удивляюсь ее искусству; я чувствую его действие, хоть и не могу ни объяснить его механизмы, ни явить доказательства – если только доказательствами не считаются события, которыми она дирижирует. В счастливую семью она внесла печаль и разлад. Мы все изменились, и это ее рук дело. Мне она не сможет причинить еще больших страданий, но тебя уничтожит, если ты ей позволишь. Берегись ее, не то горько раскаешься в своей безрассудной, слепой страсти!»
– И что вы ей на это сказали? – спросила Джин, едва Ковентри с трудом и неохотой произнес последнюю фразу.
– Я сказал, что люблю вас вопреки своей воле, что женюсь на вас, несмотря на сопротивление семьи. А теперь, Джин, я жду вашего ответа.
– Мне нужно три дня на обдумывание. Доброй ночи.
Она проскользнула мимо и исчезла в дверях, а Ковентри остался. Полночи он бродил по саду, терзаемый раскаянием, неопределенностью и прежним недоверием, которое всегда возвращалось, если Джин не было рядом, чтобы рассеять его силой своих чар.
Глава VIII
В подвешенном состоянии
Весь следующий день Джин места себе не находила. С каждым часом приближалась желанная развязка – или полное поражение, ибо даже самые продуманные планы зачастую расстраиваются из-за непредвиденных случайностей. Джин жаждала увериться, что сэр Джон уехал, однако обычной беготни слуг между двумя домами не было, и не подворачивался предлог, чтобы отправить кого-нибудь на разведку. Идти лично она не рисковала – это вызвало бы подозрения, ведь обыкновенно Джин ходила в Холл по вечерам. Но даже решись она на такое, она просто не выбрала бы свободной минуты, ибо миссис Ковентри пребывала в ипохондрии, и никто, кроме мисс Мьюр, не умел развлечь ее; Люсии нездоровилось, и ее обязанности легли на мисс Мьюр, а Беллу постиг приступ рвения к наукам, и ей требовалась помощь. Ковентри несколько часов слонялся по дому, но Джин не посмела отправить его в Холл – по некоторым признакам он мог догадаться о случившемся. В конце концов, не дождавшись, когда освободится Джин, Ковентри верхом отправился по своим хозяйским делам, и Джин не знала, как ей дотянуть до вечера. Наконец вечер наступил. Джин стала одеваться к ужину. Волнение одолжило румянца ее лицу, блеска глазам. Помня, что сегодня станет супругой сэра Джона, Джин надела простое белое платье и украсила белыми розами лиф и прическу. Она часто носила цветы на груди и в волосах и вовсе не желала, чтобы сегодня ее вид наводил на определенные мысли, но едва она вступила в гостиную, как Белла воскликнула:
– Ах, Джин, вы прямо невеста! Вам бы еще фату и перчатки – и хоть под венец!
– Ты забыла об одном пустячке, Белла, – вмешался Джеральд, взгляд которого прояснился при появлении мисс Мьюр.
– Что же это за пустячок? – спросила Белла.
– Жених.
Белла быстро взглянула на Джин – как-то она отреагирует? А Джин вдруг улыбнулась – для нее были характерны такие неожиданные улыбки – и промурлыкала:
– Этот пустячок, вне всякого сомнения, объявится в свое время… Мисс Бьюфорт не полегчало? Она не выйдет к столу?
– Она просила извинить ее; сказала, что вы с радостью займете ее место.
Пока простодушная Белла передавала слова Люсии, Джин наблюдала за Ковентри: он избегал ее взгляда и вообще нервничал. «Толика угрызений совести пойдет ему на пользу, подготовит к покаянию», – сказала себе Джин и за ужином была весела и оживлена, тогда как Ковентри то и дело поглядывал на пустующий стул своей кузины, словно скучал по ней. Когда все поднялись из-за стола, мисс Мьюр отправила Беллу к матушке, а сама, зная, что Ковентри быстро покончит с бокалом вина, поспешила в Холл. В дверях ее встретил слуга; тоном взволнованным и тревожным, несмотря на все старания сохранять спокойствие, Джин спросила:
– Дома ли сэр Джон?
– Нет, мисс, хозяин только что уехал в город.
– Только что?! Как же? – вскричала Джин, поскольку облегчение при вести об отъезде сэра Джона нивелировала весть о том, что уехал он совсем недавно.
– С полчаса как уехать изволили, мисс, последним поездом, – пояснил слуга.
– Я думала, он поедет утренним поездом. Сэр Джон заверил меня, что к вечеру уже вернется.
– Случились задержки. Сперва управляющий пришел, потом еще целая компания джентльменов; хозяин насилу к вечеру освободился. Да и не след ему было ехать на ночь глядя – устал от трудов. Чего доброго, сляжет.
– Значит, он нездоров? Как он выглядел?
Лицо Джин, ее голос – все выдавало тревогу. Неужели внезапная смерть отнимет у нее такой приз?
– Сами знаете, как спешка на пожилых джентльменах сказывается, особливо на тех, которые полнокровные. Сэр Джон весь день точно на иголках был – сам не свой, мисс, истинно говорю. Ему бы хоть камердинера прихватить с собою… Я ему так и советовал, да он не послушал, один укатил – лицом красен, в большом волнении. Боюсь я за него – не к добру, что он этак из дому-то сорвался.
– Когда он вернется, Ральф?
– Завтра в обед, ежели управится; а уж к вечеру наверняка. Так велел всем передавать, кто спросит.
– Он не оставил записки или словесного послания для мисс Ковентри или для кого-то из семьи?
– Нет, мисс.
– Благодарю вас, Ральф.
Джин вернулась в свою комнату. Всю ночь ей не было покоя, а с рассветом возобновилось тягучее ожидание. Казалось, утро никогда не кончится. Тем не менее полдень наступил, и Джин под предлогом укрыться от зноя выскользнула из дому и заняла позицию в гроте – устроилась так, чтобы видеть ворота в парк сэра Джона. Два долгих часа
