Шолом-Алейхем - В маленьком мире маленьких людей
ЛЕТНИЕ РОМАНЫ
ПОВЕСТЬ
Перевод М. Беленького
1 «Эрец Исроэл» и «Палестина»С тех пор как помню Касриловку, она у нас считалась городом и ничем не отличалась от прочих городов: зимой сидели дома при закрытых окнах, летом — при спущенных занавесках и закрытых ставнях. А когда было очень жарко и солнце очень палило, прятались в подвалы. Ночью спали во дворе. Изнывали от жары и терпели. Не умирали. То есть умирать умирали, но не от жары. Посмотрели бы теперь на касриловских евреев. Как только становится жарко в городе, жарко и душно, сразу говорят уже о «воздухе», о переезде на «дачу». Ездить надо не Бог весть куда. Касриловцы имеют дачи, слава Богу, у себя под боком, тут же в Касриловке. То есть не в самом городе, но недалеко от города, на «слободке». Слободка — это старая Касриловка, куда мы, мальчишки из хедера, когда-то выходили воевать в лаг-боймер, вооруженные деревянными шпагами и крашеными винтовками. Сейчас слободка неузнаваема. Раньше она принадлежала неевреям, а теперь она принадлежит уже евреям. То есть теперь она тоже принадлежит неевреям, так как это считается пресловутой чертой и находится по ту сторону города, а там евреям проживать нельзя. Но летом жить у неевреев на даче — это можно, разрешается. Разрешения такого нет, но если вы уплатите приставу и получите от доктора бумагу, что вы больны, нуждаетесь в «воздухе», вас впускают в этот запретный рай. Я остался на все лето в Касриловке и увидел, как народ собирается в дорогу. Тянутся подводы и повозки, целые караваны, снизу доверху они забиты добром: столами и стульями, кроватями и кроватками, горшками и крышками, самоварами и трубами, подушками и перинами. Здесь и старые женщины, и крохотные дети — все касриловское население со своим скарбом. И меня забрало, я тоже решил выехать на дачу. Нанял подводу и поехал на слободку.
По дороге спрашивает меня возчик Эфраим, внук Янкеля Булгача, парень в белой манишке и штиблетах, куда я хочу поехать — в «Эрец Исроэл» или в «Палестину»?
— Раньше в «Эрец Исроэл», а потом в «Палестину»…
Здесь надо прервать рассказ и объяснить читателю, что такое «Эрец Исроэл» и «Палестина». Все просто. Объяснят, и вы поймете, что иначе это и не могло называться. История гласит: начали выезжать на лето в слободку богачи, «знать», так называемые касриловские аристократы, затем — «середняки», а потом уже бедняки, голь. Исчезла нееврейская слободка, образовалось еврейское поселение, и потому его назвали «Эрец Исроэл». С годами все больше касриловских евреев выезжало на лето, «Эрец Исроэл» разросся, там стало тесно. Тогда богачи решили снимать дачи все дальше и дальше от Касриловки, в деревне, выше, по ту сторону горы, и со временем из слободки образовались две слободки: старая слободка, где живут бедняки, «Эрец Исроэл», и новая, где аристократы и богачи проживают, и называется она «Палестиной». Более модно, более аристократично.
Разумеется, в «Палестине» намного красивее, чем в «Эрец Исроэле». В «Палестине» вы видите уже новые домики, дворы с крашеными заборами, богатые сады, зеленые огороды, цветы. В «Эрец Исроэле» этого нет. Здесь ветхие избы, покрытые соломой, внутри и снаружи они помазаны серой глиной, здесь пахнет мусором, коровой и кислым тестом. Здесь дворики величиной с ладонь, в них хлев для свиней. Здесь петух прогуливается среди кур. Здесь растет крапива и бурьян. Сие «рай» касриловского дачника в «Эрец Исроэле». Но все довольны. С Божьей помощью можно уплатить хозяину за дачу и оставить себе деньги на еду. Все наслаждаются; женщины варят холодный борщ, щавелевым называется он, и ставят самовар, разжигая его палками и сухими шишками, экономят уголь. А мужчины снимают капоты, садятся очень красиво на голую землю, смотрят на раскаленное небо и вдыхают воздух, какого никогда в городе не вдыхали. Ну а дети? О детях и говорить нечего. Для еврейских детей летом на даче открывается новый мир. И не один мир, а целых триста десять миров. Пустяк ли трава! Шутка ли крапива! Игрушка ли метелки, бузина! А зеленый крыжовник, красная смородина, желтые подсолнухи! А что стоит посмотреть на маленьких цыплят, только что вылупившихся из скорлупок, и на молодых уточек, которые при ходьбе переваливаются с боку на бок, как, к примеру, касриловская богачка в субботу днем на прогулке? Вы думаете, что это чепуха, раз вы можете посередине улицы набрать полную горсть песку и сделать «тьму египетскую»? А удовольствие бегать за подводой с только что собранным урожаем и вытащить несколько колосьев сзади назло хозяину воза? Ну а озеро, где можно одновременно и рыбу ловить, и купаться, и плавать, и еще что-то делать?.. Главное — это купание. Здесь можно было бы купаться и купаться, плескаться целые дни, если бы не украинские ребята, которые собираются как раз тогда, когда еврейские дети снимают с себя арбоканфес и оказываются без штанишек. Украинские мальчишки смеются и бросают в них камешки, гикают и кричат: «Гей, жидочки! Лапсердаки! Цицеле! Гей!» Еврейские дети спешат одеваться, дрожат, как перепуганные овечки. Материнское молоко стынет у них в животиках.
Жить летом на даче — это не только удовольствие, но и гордость.
— Куда вы думаете этим летом, если Бог даст здоровья, выехать на дачу, дорогая Соре-Броха?
— Рассчитываю нынешним летом, если Бог даст здоровья, поселиться у Миколы в «Эрец Исроэле». А вы, Хане-Мирл-сердце, дай вам Бог здоровья, где думаете устроиться на лето?
— Я думаю, дорогая Соре-Броха, нынешним летом с Божьей помощью поселиться тоже в «Эрец Исроэле», у Гаврилихи, у нее очень милая дача…
Вот так переговариваются две касриловские хозяйки, гладят при этом свои подбородки и смотрят друг на друга с большой гордостью, точно две егупецкие дамы, которые живут в полном достатке, и единственное, чего им не хватает, — это дачи.
2 Кто он?В пятницу произошла эта история, в разгар дачного сезона. Стояла страшная жара. Касриловские евреи спешили в «Эрец Исроэл» на субботу. Споря и толкая друг друга, пробирались в фургон Авремла Колейчика. Лезли через головы, почти дрались за место.
«Колейка» Авремла — это продукт касриловского прогресса, касриловского модернизма. По существу — это простая телега, бывшая кибитка, с которой сорвали верх, поставили во всю длину телеги одну против другой две длинные скамейки и назвали «колейкой». Это было изобретением Авремла. Он это придумал и эксплуатирует свое изобретение по сей день.
Авремл — кондуктор и хозяин колейки — стоял в стороне с папиросой во рту, спокойно и с большим удовольствием наблюдая, как евреи дерутся за место в его колейке. Сдвинутая назад шапка открывала его морщинистый, красный, вспотевший лоб, одна рука у него была заложена за спину, один глаз закрыт, а второй полуулыбался, словно хотел сказать на своем извозчичьем жаргоне: «Толкайтесь, деритесь, евреи, терзайте друг друга, я только выкурю вот эту папироску, и холера возьмет вашего батьку».
И точно. Выплюнув окурок, он закатал рукава и взялся за пассажиров, наводя «порядок» в колейке. Безмолвно и бесцеремонно он начал хватать кого за руку, кого за ногу и вытаскивать из фургона, выбрасывать из колейки, будто это не живые люди, а мешки с картошкой, хреном или морковью. Вы можете его ругать, вы можете его проклинать, он вас не слышит. Здесь он хозяин. Не хозяин, а царь. И не только царь, а самодержец. Он — один. Колейка — это его идея. Он ее придумал и построил, конкуренции не боится. Пусть кто-либо попробует с ним тягаться! Во-первых, никто не посмеет задеть такого наглеца, как Авремл, а во-вторых, что делать двум колейкам, если одна целую неделю бездействует, кроме кануна субботы? Потому Авремл так уверен в своем доходе, никого не боится, кроме Бога, разумеется.
После того как Авремл навел порядок, он сел на козлы, потянул вожжи, ударил кнутом, свистнул, и переполненная колейка тронулась.
Пиши пропало: оставшиеся пассажиры должны ждать до той поры, пока колейка вернется из «Эрец Исроэла» в Касриловку. А у кого терпения не хватает, пусть возьмет ноги на плечи — и марш пешком в «Эрец Исроэл» на субботу.
В ту самую минуту, когда переполненная колейка тронулась с места, словно из-под земли появились два пассажира: женщина и девушка. Женщина была нагружена кошелками и свертками. Девушка была в шляпке, в ажурных перчатках и с зонтиком. Женщина, замызганная, вся в поту, с загорелым красным лицом, не знала, на каком она свете. Девушка, разодетая как барыня, из-за узенькой юбки передвигалась с трудом, мелкими шажками. На ногах у нее были лакированные ботинки на непомерно высоких каблуках, и невозможно было понять, как она на них ходит.
Несмотря на то что колейка двинулась с места, замороченная и замызганная женщина крепко схватилась одной рукой за движущуюся кибитку. Мало было ей рисковать своей жизнью, она еще стала звать разодетую барышню:
