Люси Монтгомери - Аня из Зеленых Мезонинов
— Ах, Мэтью, какое чудесное утро! Мир выглядит так, будто Бог придумал его для Своего собственного удовольствия, правда? Эти деревья выглядят так, будто я могла бы сдуть их своим дыханием! — Она подула. — Я так рада, что живу в мире, где бывают снега и морозы, а вы? И я так рада теперь, что у миссис Хаммонд было три пары близнецов. Иначе я не знала бы, как помочь Минни. Мне. очень жаль, что я сердилась на миссис Хаммонд за то, что у нее близнецы. Ах, Мэтью, я совсем сплю. Я не могу идти в школу. Я чувствую, что не смогла бы держать глаза открытыми и оказалась бы такой бестолковой. Но я терпеть не могу оставаться дома, потому что Гил… кто-то другой станет первым в классе, а так трудно потом опять выйти вперед… Хотя, конечно, чем труднее, тем больше получаешь удовлетворения, когда добьешься успеха, правда?
— Ну, я думаю, ты справишься, — сказал Мэтью, глядя на Анино бледное лицо и темные круги под глазами. — Ты лучше сразу ложись в постель и выспись как следует. Я сам все сделаю по дому.
Аня послушно легла в постель и спала так долго и крепко, что проснулась только, когда на дворе уже был ясный бело-розовый зимний день. Она спустилась в кухню, где уже сидела с вязаньем вернувшаяся домой Марилла.
— Ах, вы видели премьера? — тут же воскликнула Аня. — Как он выглядит, Марилла?
— Ну, премьером его наверняка выбрали не за его внешность, — сказала Марилла. — Ну и нос у него! Но говорить он умеет. Я была горда, что принадлежу к консерваторам. Рейчел Линд, конечно, как сторонница либералов, не получила никакого удовлетворения… Твой обед в печи, Аня; и можешь взять в кладовой сливовое варенье. Я думаю, ты ужасно голодна. Мэтью рассказал мне, что было ночью. Какое счастье, что ты знала, как помочь больной! Я бы понятия не имела, что делать, потому что никогда не видела больных крупом. Ну-ну, не говори ничего, пока не поешь. Я уже догадываюсь по твоему виду, что ты просто разрываешься от новостей, но они подождут.
У Мариллы тоже было что сказать Ане, но она молчала, так как знала, что неожиданное известие вызовет у Ани волнение, которое может совершенно оторвать ее от сферы таких прозаических вещей, как аппетит или обед. Только когда Аня доела свое блюдечко сливового варенья, Марилла сказала:
— Здесь сегодня была миссис Барри, Аня. Она хотела повидать тебя, но мне было жаль тебя будить. Она говорит, что ты спасла жизнь Минни, и очень жалеет, что поступила так жестоко в истории со смородинной настойкой. Теперь она уверена, что ты не хотела напоить Диану пьяной, и надеется, что ты простишь ее и будешь дружить с ее дочкой, как прежде. Можешь сходить к ним сегодня вечером, если хочешь. Диана не может выйти из дома: она простудилась вчера ночью. Аня, смилуйся, не взлетай в воздух от радости!
Предупреждение не было излишним. Аня порывисто вскочила, вся ее фигурка казалась воздушной, а лицо озарилось пламенной радостью.
— О, Марилла, можно мне пойти сразу… не вымыв посуды? Я все вымою, когда вернусь, но я не могу сосредоточиться ни на чем таком приземленном, как мытье посуды, в такой волнующий момент.
— Конечно, конечно беги, — сказала Марилла снисходительно. — Аня… ты с ума сошла! Сию минуту вернись и надень что-нибудь! С тем же успехом можно кричать ветру, — добавила она, обращаясь к себе самой. — Убежала с голой головой. Вон она несется прямиком через сад с развевающимися волосами. Просто чудо будет, если она не простудится насмерть!
Аня вернулась домой поздно вечером, когда на заснеженные поля уже легли пурпурные сумерки. Вдали на юго-западе сверкала похожая на огромную жемчужину вечерняя звезда. Небо казалось бледно-золотистым и эфирно-розовым над блеском белых просторов полей и темной зеленью елей. Звяканье колокольчиков проносившихся между заснеженными холмами саней раздавалось в морозном воздухе, словно звон сказочных колокольчиков эльфов, но их музыка не была такой сладостной, как та, что звучала в Анином сердце и просилась на уста.
— Вы видите перед собой совершенно счастливого человека, Марилла, — объявила она. — Я совершенно счастлива… да, даже несмотря на мои рыжие волосы. В этот момент душой я выше рыжих волос. Миссис Барри поцеловала меня, заплакала и сказала, что виновата и что никогда не сумеет меня отблагодарить. Я была страшно смущена, Марилла, но ответила как можно вежливее: "Я не держу обиды на вас, миссис Барри, и уверяю вас раз и навсегда, что я не собиралась напоить Диану, и тем опускаю на прошлое покров забвения". Это были очень благородные слова, правда, Марилла? Я чувствую, что отплатила миссис Барри добром за зло… Мы с Дианой чудесно провели день. Диана показала мне новый вышивальный шов, которому ее научила ее тетя в Кармоди. Ни одна душа в Авонлее, кроме нас, его не знает, и мы торжественно поклялись не показывать его никому. Диана подарила мне красивую открытку, на которой нарисован веночек роз и написаны стихи:
Два наших сердца слились в одно,Их разлучить лишь смерти дано.
И в этих словах такая правда, Марилла! Мы собираемся попросить мистера Филлипса снова посадить нас за одну парту, а Герти Пай может сесть с Минни Эндрюс. У нас было совершенно изысканное чаепитие. Миссис Барри достала свой лучший фарфоровый сервиз, Марилла, будто я была настоящая гостья. Не могу описать, какая меня от этого пронзила дрожь. Никто никогда не вынимал для меня своего лучшего сервиза. И мы ели фруктовый пирог, и кекс, и пончики, и два разных варенья. И миссис Барри спрашивала меня, налить ли мне еще чаю, и сказала: "Папочка, почему ты не подаешь Ане печенье?" Как, должно быть, приятно быть взрослым, Марилла, если так замечательно, даже когда с тобой только обращаются как со взрослым.
— Не знаю, — сказала Марилла с легким вздохом.
— Ну, во всяком случае, когда я вырасту, — сказала Аня решительно, — я всегда буду говорить с маленькими девочками как со взрослыми и никогда не буду смеяться, если они выразятся возвышенно. Я по собственному печальному опыту знаю, как это ранит чувства. После чая мы с Дианой делали конфетки из масла и сахара. Получилось не очень хорошо; наверное, потому, что ни Диана, ни я никогда их прежде не делали. Диана оставила меня переворачивать их, а сама смазывала маслом противни, но я забыла переворачивать, и они подгорели. А потом, когда мы выставили конфеты, чтобы остудить, кот прошел по одному противню, и конфеты с него пришлось выбросить. Но само их приготовление было огромным удовольствием. А когда я уходила домой, миссис Барри просила меня приходить почаще, а Диана стояла у окна и посылала мне воздушные поцелуи всю дорогу, пока я шла по Тропинке Влюбленных. Марилла, я собираюсь сегодня сочинить особую, совершенно новую молитву в честь этого события.
Глава 19
Концерт, катастрофа и извинение
— Марилла, можно мне на минуточку отлучиться и сбегать к Диане? — спросила Аня как-то раз февральским вечером, сбежав вниз по лестнице из своего мезонина и запыхавшись.
— Не вижу причины, чтобы тебе нужно было выскакивать из дома, когда уже стемнело, — сказала Марилла решительно. — Вы с Дианой вместе шли из школы и потом стояли в снегу и мололи языками еще полчаса. Поэтому я не думаю, что тебе уж так необходимо срочно увидеться с ней опять.
— Но она хочет меня видеть, — упрашивала Аня. — Ей нужно сказать мне что-то важное.
— Откуда ты это знаешь?
— Потому что она подала мне знак из окна. Мы придумали способ, как подавать знаки с помощью свечи и кусочка картона. Мы ставим зажженную свечу на подоконник и то закрываем ее картонкой, то открываем. Определенное число вспышек означает определенное известие. Это была моя идея, Марилла.
— Не сомневаюсь в этом, — сказала Марилла выразительно. — И уверена, что в ближайшее время вы подпалите занавески с этой своей глупой сигнализацией.
— О, мы очень осторожны, Марилла. И это так интересно! Два сигнала значат: "Ты дома?" Три — «да», а четыре — «нет». Пять значат: "Приходи как можно скорее, потому что мне нужно сказать тебе что-то важное". Диана только что подала пять сигналов, и меня мучит любопытство, что она хочет сказать.
— Ну, пусть оно тебя больше не мучает, — сказала Марилла с иронией. — Можешь сходить, но запомни: чтобы ты была здесь не позже чем через десять минут.
Аня запомнила и вернулась в положенный срок, хотя, вероятно, ни один смертный никогда не узнает, чего ей стоило ограничить десятью минутами обсуждение важного сообщения Дианы. Но этими десятью минутами она распорядилась с толком.
— Ах, Марилла, вообразите! Завтра у Дианы день рождения. И ее мама сказала, что она может пригласить меня к ним после школы, чтобы я осталась у них ночевать. Приедут ее кузены из Ньюбриджа на больших санях, чтобы завтра вечером посетить концерт в дискуссионном клубе. И они возьмут на концерт Диану и меня… то есть если вы меня отпустите, Марилла! О, я так взволнована!
