«Птицы», «Не позже полуночи» и другие истории - Дафна дю Морье

— Ну вот мы и приехали! — объявил он. — А, что я вам говорил? Цербер нас обогнал.

Пес вылетел со стороны шедшей через болота тропинки и, не сбавляя скорости, понесся куда-то за домики.

— А на что он так реагирует? — спросил я. — На свист определенной частоты?

— Не совсем, — уклончиво ответил мой спутник.

Я вышел из машины, а Кен вытащил мои чемоданы с заднего сиденья.

— Вы там спите? — спросил я, глядя на сборные домики. На вид довольно прочные, от ветра и дождя, по крайней мере, скорее всего защитят.

— И спим, и едим, и все остальное.

Никак не ответив на мой изумленный взгляд, он двинулся вперед, ко входу. Внутри был небольшой холл, дальше коридор, по которому можно было пойти направо или налево. Никого. Стены в холле и коридоре были выкрашены в скучный серый цвет, полы покрыты линолеумом. Все это напоминало поликлинику в маленьком городке в нерабочие часы.

— Мы ужинаем в восемь вечера, до этого еще куча времени, — сказал Кен. — Так что если хотите пока посмотреть свою комнату, принять душ — пожалуйста.

Я не очень хотел принимать душ, куда больше мне хотелось выпить. Я последовал за ним по коридору налево. Кен открыл дверь и включил свет. Потом подошел к окну и раздвинул занавески.

— Вы уж извините, — сказал он. — Янус обычно отправляет всех спать очень рано, а потом уходит на кухню. Шторы задергиваются в шесть тридцать и зимой, и летом, и в такое же время с кроватей снимаются покрывала. Он ужасный педант.

Я оглядел комнату. Тот, кто выбирал для нее обстановку, наверняка раньше работал в больнице. Тут было только самое необходимое. Кровать, раковина, комод, шкаф, один стул. Окно выходило на ту же сторону, где был главный вход. Одеяло на кровати сложено по-больничному, даже по-госпитальному, на военный манер.

— Все в порядке? — спросил Кен.

Он выглядел озадаченным. По-видимому, его смутило выражение моего лица.

— Все отлично, — ответил я. — А выпить тут можно?

Мы снова вышли в коридор, прошли через холл и вращающуюся дверь в дальнем конце. Я услышал стук мячика от настольного тенниса и приготовился увидеть, как развлекаются обитатели лаборатории. Однако комната, в которую мы вошли, оказалась пуста. Игроки в пинг-понг, кто бы они ни были, забавлялись в соседней комнате. А здесь стояли мягкие кресла, пара столов и электрический обогреватель. В углу помещалась барная стойка, куда и устремился мой юный спутник. Я с изумлением увидел там два огромных электрических чайника.

— Что будете — кофе или какао? — спросил Кен. — Или, может быть, что-нибудь холодное? Советую попробовать апельсиновый сок с содовой.

— Мне бы лучше виски.

Кен огорчился, словно хозяин дома, у которого гость попросил свежей клубники посреди зимы.

— Я ужасно извиняюсь, — заговорил он, — но мы тут спиртного не пьем. Мак не разрешает даже держать алкоголь в баре, это один из его пунктиков. Но вы, разумеется, можете запастись спиртным и пить у себя в комнате. Как же это я вас не предупредил? Ведь мы могли остановиться и взять бутылку для вас в «Трех петухах».

Он был так искренне расстроен, что я сумел сдержать вулкан эмоций, который рвался извергнуться из меня, и только сказал, что сойдет и апельсиновый сок. Кен облегченно вздохнул и налил в стакан тошнотворной жижи, сдобрив ее содовой.

Мне пора было наконец уразуметь, как тут все устроено. С Кеном понятно — он здесь что-то вроде монастырского служки. Ну а другие? Какой устав в этом богоугодном заведении? Что у них за орден — бенедиктинцев, францисканцев? В какое время звонят к заутрене, а в какое к вечерне?

— Вы уж простите мое невежество, — начал я, — но мне едва удалось перекинуться парой слов с начальником перед отъездом из «АЭЛ». Так что я почти ничего не успел узнать про Саксмир и про то, чем вы тут занимаетесь.

— Ну, об этом не беспокойтесь, — улыбнулся Кен. — Мак вам все объяснит.

Он налил себе немного сока и сказал:

— Ваше здоровье!

Я не ответил и прислушался к стуку мячика в соседней комнате.

— Вы мне сказали, — продолжил я затем, — что все работают здесь, в этом здании.

— Совершенно верно, — подтвердил он.

— А где же размещается персонал?

— Персонал? — переспросил он, удивленно сдвинув брови. — Но тут нет никакого персонала. То есть мы и есть персонал: Мак, Робби, Янус — думаю, его тоже надо посчитать, — ну и я. А теперь еще вы, конечно.

Я поставил стакан и вытаращил на него глаза. Он что, разыгрывает меня? Нет, не похоже, парень как будто говорит всерьез. С жадностью пьет свое пойло — словно виночерпий, подающий богам амброзию, наконец-то и сам урвал глоток, — и наблюдает за мной из-за стойки.

— Но мы не жалуемся, — сказал он. — Мы тут всем довольны.

Я и не сомневался. Кофе, какао, пинг-понг и крик болотной выпи по ночам — чего еще желать? Рядом с такой командой любой институт благородных девиц будет выглядеть как логово троллей.

Какой-то бес подтолкнул меня пощекотать гордость молодого человека.

— А вы-то сами, — спросил я, — на какой должности? Служите Ганимедом у профессора Юпитера?

Как ни странно, Кен в ответ засмеялся. Потом, прислушавшись к звукам в соседней комнате, где как раз смолк стук мячика, наполнил соком еще два бокала.

— Как вы догадались? — ответил он. — Действительно, идея состоит в том, чтобы… так сказать, унести меня с привычной земли на небеса, про которые, впрочем, ничего толком не известно. Я не шучу. Я тут играю роль подопытной морской свинки для экспериментов Мака. Такую же роль, как дочка Януса и пес Цербер.

В этот момент дверь отворилась, и в комнату вошли двое мужчин.

Я сразу понял, кто из них Маклин. Лет пятидесяти, высокий, угловатый, с бледно-голубыми глазами: такие бывают у пьяниц, преступников и летчиков-истребителей (по-моему, эти три категории часто пересекаются). Русые волосы зачесаны назад, открывая высокий лоб, а рельефный нос гармонирует с выступающим упрямым подбородком. Одет он был в мешковатые вельветовые брюки и широченный свитер с высоким воротом.

Второй был приземистый, в очках, с землистым цветом лица. Шорты и широкая рубашка делали его похожим на бойскаута. Круги от пота под мышками тоже не прибавляли ему шарма.

Маклин подошел ко мне и протянул руку для пожатия. Судя по широкой улыбке, он уже считал меня полноправным членом своего маленького братства.

— Я несказанно рад вас видеть, — сказал он. — Надеюсь,