Лев Мей - Стихотворения

Ох ты гой-еси, земля Русская,

За холмами ты схоронилася!

Поздно. Меркнет ночь; свет-зорька закатилася,

Потемнело поле чистое;

Задремала песня соловьиная;

Пробудился говор галочий.

А как русские по полю по великому

Изгор'оду из щитов багряных вывели,

Себе чести, князю славы добиваючи.

Спозаранок было в пятницу,

Потоптали наши витязи

Половецкую силу поганую,

Порассыпались стрелами по полю,

Красных девок схватив половецких,

С ними золото, ткани и бархаты;

А наметами, епачницами,

И кожухами, и узорочьем

Стали витязи мосты мостить

Над болотами да над топями.

Знамя красное и та хоруговь белая

Со багряной челкой и с древком серебряным

Достаются храброму святславичу.

Дремлет н'а поле гнездо Олега храброе:

Залетело далеко оно,

Да ни соколу ни кречету

На обиду не родилося,

Не токм'а тебе, черну ворону,

Половч'ину нечестивому.

Серым волком в степи Гзак бежит,

А Кончак ему след правит на великий Дон.

На другой-то день раным-ранешенько

Алой кровью з'ори разливаются:

Идут с моря тучи черные

(На четыре солнца надвигаются(;

В них трепещут молньи синия:

Быть-греметь грому немалому

И стрелами литься дождику,

От того ли от Дону великого!

Тут-то копья поломаются,

Тут-то сабли поиззубрятся,

На Каял-реке, у Дона великого!

Ох ты гой-еси, земля Русская,

За холмами ты схоронилася!

Вот и ветры, внучата Стрибоговы,

Навевают стрелы 'от моря

На могучий полк князя Игоря.

Стоном-стонет и гудит земля;

Реки мутно в берегах текут;

С поля п'ороси снимаются;

Знамена шумят - и половцы

Идут 'от Дону, 'от моря, от всех сторон.

Отступили полки русские…

Дети вражьи оцепили степи криками,.

Наши витязи щитами ли багряными.

Яр-тур Всеволод! Ты впереди стоишь!

Прыщешь стрелами на воинов,

О шеломы их гремишь мечом булатным…

А куда, ребята, Тур скакал,

Где на туре золотой шелом посвечивал,

Там легли горою головы,

А шеломы вражии аварские

Поразбиты саблями калеными

От тебя ли, яр-тур Всеволод!

Да и что ему, ребята, головы жалеть,

Коль забыл он жизнь почесную,

И Чернигов, и отцовский золотой престол,

И своей хозяйки милыя,

Красной Глебовны, обычаи и свычаи!

Протекали века Траяновы;

Миновали лета Ярославвовы;

Полегли полки Олега Святославовича.

Тот Олег ковал крамолу лезвием меча,

Сыпал стрелы по родной земле

И во Тмутаракань-граде в стремена вступил;

Звон его слыхал и Всеволод,

Ярослава-князя мощный сын,

А Владимир во Чернигове

По утрам уши закладывал;

А Бориса Вячеславича

Заманила слава к гибели

И на конский зелен'ой ковер

Уложила князя храброго

За обиду за Олегову.

Да как с той же со Каялы Святополк велел

На венгерских иноходцах увезти отца

Ко святой Софии Киевской.

Втопор'ы-то, при Олеге Гориславиче

Засевались и росли одни усобицы,

Гибла жизнь Даждь-божья племени,

И в таких крамолах княжеских

Коротали люди весь свой век.

Втапоры-то на святой Руси

Не покрикивали пахари.

Только в'ороны, на трупах сидя, каркали,

Да скликались галки на кормы лететь.

То бывало в прежние усобицы,

А такой рати не слыхано:

Спозаранок и до вечера,

А со вечера-то до свету

Кален'ые стрелы сыплются,

По шеломам сабли прыгают,

И стальные копья ломятся

Средь поля незнакомого,

Средь той земли Половецкия.

Почернела земля под копытами,

Вся костями была позасеяна,

Вся улита кровью алою, -

И взошел посев тоскою на святую Русь.

Чт'о шумит-звенит на свет-заре утренней?

Игорь-князь свои полки ворочает,

Мила брата Всеволода жалеючи.

Бились день, другой билися,

А к полудню-то на третий день

Пали стяги князя Игоря.

Тут, на береге Каял-реки,

Оба брата разлучилися,

Тут вина не стало более кровавого,

Тут покончили пирушку наши витязи:

Напоили сватов д'опьяна

И легли на землю Русскую…

Прилегла трава от жалости,

И с тоской к земле пригнулось дерево…

Подошло, ребята, время невеселое,

И пустыней сила призакрылася;

Заленла обида горькая

В силы пламени Даждь-божьего,

Стала девою на землю на Траянову,

Лебедиными крылами расплескалася

На синем на море, 'у Дону:

Пробудила время смутное.

А князья-то позабыли брань на в'орогов,

А затем, что брату молвил брат:

"То мое и это вот опять мое! "

Повели князья про малость речь великую,

А неверные со всех сторон с победами

Приходили в землю Русскую.

Ох, далеко залетел сок'ол,

Загоняючи птиц н'а море!

А уж Игорева п'олку воскресить нельзя.

Крикнул Карна ему вслед, и Жля

Наскочил на землю Русскую,

Из рогов каленых полымя бросаючи.

Зарыдали жены русские, возг'оворив:

"Как милых-то лад ни мыслию нам осмыслити,

Ни заветной думой сдумати,

Ни очами их завидети,

А не то что златом-серебром побрякивать! "

Застонал, ребята, Киев под невзгодою,

А Чернигов под напастями,

И тоска всю землю Русскую

Поняла, чт'о воды полые.

А князья ковали сами на себя беду,

И поганый ворог рыскал по святой Руси,

Со двора по белке подать собираючи.

Так-то храбрые Святславичи,

Игорь с Всеволодом, худую славу подняли:

Знать, задаром уложил ее

Их отец, Святслав, князь Киевский,

Тот ли грозный и великий князь.

Был грозой: своей дружиной сильною

Да мечами ли булатными

Страх нагнал на землю половецкую:

Притоптал он холмы с оврагами,

Возмутил он реки со озерами,

А Кобяка нечестивого,

Словно вихорь, вырвал из л'уки морской,

Из полков великих половецких, -

И упал Кобяк во стольном граде Киеве,

В светлой гриднице Святославовой.

Там и немцы со венедцами,

Там и греки со моравами

Поют славу Святославову

И поносят князя Игоря, -

А за то, что силу русскую

Погрузил на дно Каял-реки

И ту реку половецкую

Позасыпал русским золотом.

Тут князь Игорь из седла из золоченого

Пересел в седло кощеево…

Городские стены понасупились,

И веселье призатихнуло.

Святославу снился смутный сон.

"Будто я в горах под Киевом, -

Говорит он: - будто в эту ночь

Одевали меня с вечера

На кровати на тесовой черной ризою:

Подносили зелено вино,

А вино-то с зельем смешано…

Будто тощими колчанами

Мне на грудь и з грозных раковин

Крупный жемчуг сыпали… и нежили…

Будто доски все без матицы

В златоверхом тереме…

Будто всю ночь с вечера прокаркали

На лугу у Пленска вражьи вороны,

Залетали в дебрь Кисанову,

И никак мне не согнать их к морю синему".

А бояре говорят ему:

"Князь! печаль заполнила ум,

Оттого, что оба сокола

Отлетели с золота престола отчего

Поискать Тмутаракань вдвоем,

Аль испить шеломом из Дону,

И что тем ли сизым соколам

Обрубили крылья половцы

И в железа их опутали.

(Наступила тьма на третий день:

Оба солнышка померкнули,

И погасли два столпа багряные;

С ними оба молодые месяца,

Святослав с Олегом, тьмой покрылися.)

На Каял-реке затмился свет;

По Руси метнулись половцы,

Словно барсов лютый выводок,

Потопили Русь в синем море

И придали хану буйство превеликое.

На хвалу хула поднялася,

А нужда на волю-вольную,

И повергнулся див на землю

Вот и готские красные девицы

Запевают на береге 'у моря:

Русским золотом звенят они

И поют про время Бусово,

Шароканю месть лелеючи,

А уж нам, твоей дружине нет веселия.

Втапоры Святслав великий князь

Золотое слово выронил:

Со слезами его слово было смешано.

И сказал он: "Ох, племянники -

Игорь с Всевлодом! Не в пору вы

Стали землю половецкую

Сокрушать мечами, славы ищучи:

Одолели вы нечестием

И нечестием поганую кровь пролили.

Ваше сердце, в буйстве закаленное,

Сталью крепкою заковано…

Посмеялись вы над сединой моей!

Я не вижу власти сильного:

Многовоев Ярослава, брата милого,

Со черниговскими былями.

(Со Могутами, с Татранами, с Шельбирами,

Со Топчаками, с Ревугами, с Ольберами.)

Без щитов, с одним лишь засапожником,

Разгоняют они громким криком ворогов,

Возвещая славу прадедов.

Но вы молвили: "Мы сами помужаемся,

Сами славой прошлой раздобудемся,

Сами славой будущей поделимся! " -

Разве диво, братцы, старику помолодеть?

Коли сокол поднимается,

Отбивает он с налету птиц

И не даст в обтду своего гнезда.

Да беда: князья не в помощь мне!

Подошла година смутная…

Вон Ромны кричат под саблей половецкою,

А Владимир-князь под ранами;

Сыну Глебу - печаль-тоска! "

Князь великий Всеволод! Не мыслию