Марк Твен - Том 11. Рассказы. Очерки. Публицистика. 1894-1909
– Что же это за тайна?
– Не то зрение, не то слух, не то чутье, не то колдовство. На выбор что кому по вкусу; со взрослых – двадцать пять, детям и слугам – за полцены. А теперь послушайте, что он умеет делать. Вы можете уйти отсюда и скрыться.
Пойдите куда–нибудь и спрячьтесь, все равно где. И он тут же, прямым ходом, направится за вами и ткнет в вас пальцем.
– Что вы говорите?!
– То, что вы слышите. Погода ему нипочем. Природные условия нипочем. Он их даже не замечает.
– Да ну! А темнота? А дождь, снег?
– Все равно. Ему на это плевать.
– Подумайте! А туман?
– Туман!.. Его взгляд пробивает туман, как пуля.
– Ну, ребята, честное слово, – что он мне тут заливает?!
– Все – истинная правда! – грянул хор голосов. – Шпарь дальше!
– Так вот, сэр: к примеру, он может сидеть здесь в компании, а вы украдкой отправитесь отсюда в любую хижину и откроете книгу – да, сэр, хоть целую дюжину книг – и запомните номер страницы; и Арчи потом по вашему следу отправится в то самое место, где вы находитесь, откроет каждую книгу на той самой странице, назовет тот самый номер и никогда не ошибется.
– Что же он – сам дьявол?
– Да уж это многим приходило в голову. А теперь я расскажу вам про него удивительную историю. Позавчера вечером он...
В этот миг снаружи послышался шум, дверь распахнулась, и в зал ворвалась возбужденная толпа, возглавляемая единственной белой женщиной в поселке, кричавшей:
– Мой ребенок, моя девочка! Она пропала! Ради господа бога, помогите мне разыскать Арчи Стилмена! Мы нигде не можем его найти!
И тут хозяин заведения сказал:
– Присядьте, миссис Хоган! Сядьте и успокойтесь! Три часа тому назад Арчи заказал постель и лег спать. Видно, очень устал – как всегда, целый день таскался по глухим тропам в горах. Хэм Сандвич, сбегай–ка наверх и разбуди его. Он в четырнадцатом номере.
Вскоре юноша спустился вниз в боевой готовности и попросил миссис Хоган рассказать, как все произошло.
– Ах, ты мой дорогой! Рассказывать–то мне нечего. Я сама была бы рада хоть что–нибудь знать. В семь часов я уложила ее спать, а когда сама собралась лечь, вижу – она исчезла. Бросилась я, золотце, в твою хижину, но тебя там не было, потом искала тебя, заглядывала в каждую лачугу внизу, а теперь вот поднялась сюда. Ох, как я извелась от страха и тоски! Но, слава богу, наконец–то я тебя нашла, а уж ты найдешь моего ребенка. Идем же, идем скорее!
– Немедленно, сударыня! Я иду с вами. Сперва мы зайдем к вам домой.
Все устремились за ними, чтобы принять участие в поисках. Южная половина поселка уже была на ногах – добрая сотня людей маячила у трактира сплошной темной массой, в которую были вкраплены мерцающие огоньки фонарей. Вся эта толпа распалась на шеренги по три–четыре человека, чтобы удобнее было идти по узкой дороге, и колонна быстрым маршем направилась к южной окраине поселка следом за своими предводителями. Через несколько минут они достигли жилья миссис Хоган.
– Вот койка, – сказала миссис Хоган, – тут лежала моя девочка! В семь часов я уложила ее спать, а где она теперь – одному господу ведомо.
– Дайте–ка фонарь, – сказал Арчи.
Поставив фонарь на твердый глинобитный пол, он нагнулся, делая вид, что внимательно осматривает его.
– Вот ее след, – сказал он и в нескольких местах коснулся пальцем земли. – Вот тут, там и вон там... Видите?
Несколько человек опустилось на колени, изо всех сил стараясь хоть что–нибудь разглядеть. Кое–кому показалось, что они действительно различают нечто вроде следа; но остальные качали головой и чистосердечно признавались, что на твердой, гладкой поверхности нет таких следов, которые их глаза были бы в состоянии разглядеть.
Один из них сказал так:
– Возможно, что ножка ребенка оставила тут какой–то след, но каким образом, не понимаю.
Юный Стилмен вышел из хижины, осветил фонарем землю, повернул налево, прошел три шага, все время внимательно вглядываясь.
– Я вижу, куда ведет след, – сказал он. – Эй, кто–нибудь, подержите фонарь! – и быстро зашагал в южном направлении, а за ним, извиваясь по тропам глубокого ущелья, двинулась вся колонна сопровождающих.
Так они прошли целую милю и достигли выхода из каньона. Перед ними лежала равнина, заросшая полынью, тусклая, бесконечная, призрачная...
Арчи Стилмен дал команду остановиться.
– Теперь главное – не сбиться с пути! – сказал он. – Нужно опять найти след.
Он взял фонарь и прошел шагов двадцать, разглядывая землю. Потом промолвил:
– Теперь пошли. Всё в порядке! – и отдал фонарь.
Четверть мили он петлял среди кустарника, постепенно отклоняясь вправо, потом свернул в сторону и описал еще один огромный полукруг; потом снова свернул, с полмили прошел на запад и наконец остановился.
– Тут бедная крошка выбилась из сил. Подержите фонарь. Можете посмотреть, вот тут она сидела.
Но в этом месте расстилалась гладкая солончаковая площадка, твердая, как сталь, и ни у одного из собравшихся не хватило духу заявить, что его глаз способен различить на ней хотя бы единую вмятину. Несчастная мать, упав на колени, причитая и плача, целовала землю там, где недавно сидело ее дитя.
– Но где же все–таки ребенок? – спросил кто–то в толпе.
– Здесь ее нет. Уж это–то мы своими глазами видим.
Арчи Стилмен описал круг по всей площадке, держа в руке фонарь, будто отыскивая следы.
– Ну и ну! – вскоре произнес он с досадой. – Вот этого я уж не понимаю.
Он опять обошел площадку.
– Что за штука! Она же здесь была, это ясно, и никуда отсюда не уходила. Это тоже ясно. Вот так задача! И я не могу ее решить.
Несчастная мать впала в отчаяние.
– О господи боже! О пресвятая дева! Ее утащило какое–то крылатое чудовище! Я больше не увижу своего дитятка.
– Не унывайте, – успокаивал ее Арчи. – Мы ее найдем! Не унывайте, сударыня!
– Да благословит тебя бог за эти слова. Арчи Стилмен! – ответила мать и, схватив руку юноши, с жаром ее поцеловала.
В этот момент Питерсон, новичок, с усмешкой зашептал на ухо Фергюсону:
– До чего же ловкий фокус – отыскать это место! Вряд ли стоило тащиться в этакую даль! Любое другое место подошло бы с тем же успехом, а?
Фергюсона возмутила эта инсинуация, и он запальчиво возразил:
– Выходит, ты намекаешь, что ребенка здесь вовсе не было? А я говорю, был, и если тебе пришла охота попасть в переделку, то...
– Ну, вот и отлично! – протянул Арчи Стилмен. – Подите сюда, взгляните–ка! Он же все время был у нас перед самым носом, а мы его не заметили!
Толпа ринулась к месту, где якобы отдыхал ребенок, и много пар глаз тщились с великой надеждой разглядеть то, чего касался палец Арчи. Последовала пауза, за ней – всеобщий вздох разочарования. Затем Пэт Райли и Хэм Сэндвич в один голос воскликнули:
– Что это значит, Арчи? Тут же ничего нет!
– Ничего? А это, по–вашему, ничего? – И Арчи быстро обвел пальцем какой–то контур. – Вот, вот... Теперь узнаете? Это же след индейца Билли. Ребенок у него.
– Благодарение господу! – вскричала мать.
– Забирайте фонарь, – распорядился Арчи, – я знаю, куда идти. За мной!
Он пустился бегом, то ныряя в заросли полыни, то вновь появляясь, и, пробежав так ярдов триста, скрылся за песчаным холмом; остальные поспешили следом и нагнали его. Он стоял и ждал их. В десяти шагах маячила чья–то лачужка – серая бесформенная груда из тряпья и старых попон, через прорехи которой мерцал слабый свет.
– Идите вперед, миссис Хоган, – сказал юноша, – вы по праву должны войти первой.
Все кинулись наперегонки с миссис Хоган к пристанищу индейца Билли и увидели одновременно с нею все, что происходило внутри. Индеец Билли сидел на земле. Подле него спал ребенок. Мать сжала свое дитя в судорожном объятии, заключив в него и Арчи Стилмена, и, заливаясь благодарными слезами, сдавленным, прерывающимся голосом низвергла золотой поток славословий и ласкательных эпитетов из той неисчерпаемой сокровищницы, какую являет собой только ирландское сердце.
– Я – она – находить близко, – рассказывал индеец Билли, – она там спать, очень много устала, лицо мокрое. Думать, плакала. Я приносить домой, кормить, она очень много голодная, потом снова спать.
Счастливая мать в безмерной благодарности, презрев все ранги, облобызала и индейца Билли, назвав его "ангелом господним в ином обличий".
И если только индеец Билли состоял в такой должности, то он и в самом деле был "в ином обличий", о чем красноречиво свидетельствовало его одеяние.
В половине второго ночи все участники процессии ворвались в поселок, распевая "Когда Джонни идет домой", размахивая фонарями и поглощая напитки, которыми их подкрепляли на протяжении всего пути. Затем все собрались в трактире, превратив начало утра в конец веселой ночи.
