Пелам Вудхаус - Неприметный холостяк; Переплет; Простак в стране чудес
Глубоко вдохнув, она налила супа в тарелку. Отыскала ложку. Хлеб. Соль. Перец.
И когда она любовно окропляла суп перцем, голос позади произнес:
– Вот я тебя и застукал!
4
Мало что могло оторвать внимание миссис Уоддингтон от тарелки. Землетрясение? Возможно. Или взрыв бомбы. Но этот голос оторвал мгновенно. С резким вскриком она обернулась; сердце у нее скакало, будто бы исполняя танец южных морей, популярность которого она всегда находила достойной сожаления.
В дверях стоял полисмен.
– То есть я вас арестовал, – поправился он, сильно расстроенный тем, что в возбуждении от встречи опять оплошал, загрязнив чистоту слога.
В карман за словом миссис Уоддингтон никогда не лезла, но теперь все слова куда-то порастерялись. Она стояла молча, прерывисто дыша.
– Простите, – любезно продолжал полисмен, – но будьте любезны последовать за мной. Мы избежим множества неприятностей, если вы пойдете спокойно.
Оцепенение от шока у миссис Уоддингтон потихоньку рассасывалось.
– Я могу все объяснить!
– У вас будут все возможности сделать это в полицейском участке, – отвечал полисмен. – В ваших же собственных интересах я бы советовал вам до тех пор говорить как можно меньше. Должен предупредить вас, что я, исполняя свой долг, запишу все вами сказанное. Видите, блокнот и карандаш у меня наготове.
– Но я не сделала ничего дурного…
– Это решать судье. Едва ли стоит указывать, что одно ваше присутствие в чужой квартире – и то по меньшей мере двусмысленно. Вы проникли через стеклянную дверь – действие это квалифицируется как взлом и вторжение. Более того, вы присваиваете собственность владельца квартиры, а именно – суп. Боюсь, вам придется пройти со мной.
Миссис Уоддингтон начала было в отчаянной мольбе ломать руки, но внезапно почувствовала, что жесту этому мешает какое-то препятствие.
И вдруг увидела, что по-прежнему сжимает в руках перечницу. Пышной розой расцвела неожиданно пришедшая мысль, и чело ее просветлело.
– Ха! – воскликнула она.
– Простите? – переспросил полисмен.
Все в мире, даже самое незначительное происшествие, про которое мы всего лишь прочитали, предназначено, как убеждают нас философы, вооружить нас для битв жизни. Согласно этой теории совсем не случайно, что несколькими днями раньше миссис Уоддингтон прочитала и подсознательно запомнила статейку о краже со взломом у некоего выдающегося гражданина Вест-Оранджа, штат Нью-Джерси. Получалось, что статья была специально послана ей в помощь.
Мелкие детали того события в памяти у нее не удержались, но одна характерная черта выскочила сейчас с силой озарения, посланного свыше. Загнанный в угол негодующим владельцем дома, взломщик умудрился удрать, применив нехитрое средство: швырнул две унции перца в лицо хозяину.
Раз уж бегство удалось заурядному и скорее всего необразованному взломщику, то такая женщина, как она – почетный президент двадцати трех благотворительных обществ и хорошо известный лектор (тема – воспитание детей), – уж как-нибудь справится. Жеманно потупившись, она принялась украдкой лихорадочно отвинчивать крышечку перечницы.
– Поймите, – умоляюще продолжал полисмен, – мне крайне неприятно…
И оказался прав. «Неприятно», как он понял минуту спустя, – эпитет самый точный, его выбрал бы и педантичный стилист. Вселенная вдруг взорвалась огромным облаком перца. Он щипал ему рот, забивал ноздри, разъедал глаза и даже припорошил адамово яблоко. Секунду Гарроуэй слепо дергался, а потом, схватившись за стол, принялся чихать как заводной.
Под звуки титанического чихания миссис Уоддингтон с грохотом неслась в потемках к стеклянной двери и, галопом промчавшись по крыше, метнулась к пожарной лестнице.
5
Единственной стратегией ее поведения, или планом действий, было желание удрать куда подальше, и поскорее, от представителя закона, пока тот не прочихался и, разлепив глаза, не начал оглядываться. Но когда нога ступила на первые перекладины лестницы, у нее начали складываться замыслы постройнее. Пожарная лестница, если спускаться по ней достаточно долго, приведет на землю, и она решила добраться туда по ней. Однако, спустившись до девятого этажа и глянув вниз, обнаружила, что данная лестница спускается не в какой-то проулок, а на ярко освещенную веранду ресторана.
Зрелище это вынудило ее остановиться и даже, если уж быть точным, окоченеть на месте. Разволновалась она не напрасно. Тем из читателей этой хроники, которым доводилось швырять перцем в лицо полицейскому, а потом удирать по пожарной лестнице, прекрасно известно, что у пожарных лестниц, хотя они и считаются недурным средством спасения, есть один дефект – уж очень они на виду В любой момент, опасалась миссис Уоддингтон, полисмен может подойти к краю крыши и заглянуть вниз, а обдурить его, прикинувшись мусорным баком или молочной бутылкой, актерских способностей у нее, как она прекрасно понимала, явно не хватит.
Инстинкт самосохранения не только обостряет находчивость, но и притупляет нравственную разборчивость. Что и случилось с миссис Уоддингтон. Ее обострившийся интеллект в один миг подсказал: если она влезет в окно, рядом с которым сейчас стоит, то скроется от любопытных глаз. Притупленная же нравственность отказывалась вспоминать, что такой поступок равносилен, как объяснил деликатный полисмен, взлому и вторжению, а значит, достоин порицания. Один взлом и одно вторжение она уже сегодня совершила, но аппетит, как известно, приходит во время еды. Словом, через несколько секунд миссис Уоддингтон опять пробиралась ощупью в потемках по чьей-то чужой квартире.
Ощутимый запах жира, капусты и влажных полотенец подсказал ей: крадется она по кухне. Темнота была такой непроглядной, что она ничего не различала. Единственное, что она могла сообщить определенно про эту кухню, – метла в ней имеется. Уверенность основывалась на том факте, что миссис Уоддингтон только что наступила на нее и ручка больно стукнула ее по лбу.
– У-ух! – не удержавшись, вскрикнула несчастная женщина.
Никаких комментариев высказывать она не намеревалась – тому, кто крадется по чужой кухне, следует сохранять молчание и не терять бдительности, – но внезапная боль пронзила столь остро, что вскрик вырвался невольно. К своему ужасу, миссис Уоддингтон обнаружила, что он услышан! В потемках раздался странный звук, будто кто-то вынимает пробку, и неприятный гортанный голос осведомился:
– Кто там?
Миссис Уоддингтон застыла. При данных обстоятельствах ей не доставила бы удовольствия даже и самая мелодичная речь, хотя нежный, сочувственный голос, несомненно, вызвал бы меньше мук и тревог. Этот же, скрипучий и злобный, явно принадлежал человеку, лишенному всякой жалости. В мыслях миссис Уоддингтон тут же пронеслись крупные заголовки:
«ВИДНАЯ ДЕЯТЕЛЬНИЦА НАЙДЕНА УБИТОЙ НА КУХНЕ!»
– Кто там?
«РАСЧЛЕНЕННЫЙ ТРУП ПОД РАКОВИНОЙ!»
– Кто та-ам?
«ОТРЕЗАННАЯ ГОЛОВА ПРИВЕЛА СЫЩИКОВ НА МЕСТО ПРЕСТУПЛЕНИЯ!»
– Кто та-а-ам?
Миссис Уоддингтон сглотнула.
– Я миссис Сигсби X. Уоддингтон, – пролепетала она; как бы изумился Сигсби, услышь он сейчас жену. Оказывается, она способна говорить с такой приятной кротостью!
– Кто там?!
– Миссис Сигсби X. Уоддингтон с Семьдесят девятой улицы и из Хэмстеда, Лонг-Айленд. Простите, что я так странно…
– Кто там?!
От досады ужас миссис Уоддингтон чуть ослабел. Глухие всегда раздражали ее; как и большинство дам властных и нетерпеливых, она твердо придерживалась мнения, что все они распрекрасно услышат, если дадут себе труд слегка поднапрячься. Повысив голос, она повторила уже с некоторой холодностью:
– Я уже сообщила вам: я миссис Сигсби X. Уоддингтон…
– Возьми орех, – предложил, меняя тему, собеседник.
Зубы миссис Уоддингтон звонко клацнули. Всякие эмоции, владевшие ею, вмиг исчезли, сменившись холодной яростью. Какое же унизительное открытие для гордой женщины! Потратить столько времени на уважительную беседу с попугаем! Скандалу помешало лишь то, что в темноте невозможно обнаружить, где он. Иначе, несомненно, птичке пришлось бы туго.
– Брысь! – вынуждена была ограничиться словесным излиянием миссис Уоддингтон. Игнорируя совершенно неуместную и бестактную просьбу – подойти и почесать птичке голову, – она рванула дальше, на поиски дверей.
После пережитых страхов она почти успокоилась. Тревога, снедавшая ее несколько минут назад, исчезла; теперь миссис Уоддингтон двигалась энергично и деловито. Отыскав дверь, она ее открыла. За ней тоже лежали потемки, но света, проникавшего через незанавешенное окно, вполне хватило, чтобы она разглядела гостиную. В одном углу стоял диван с высокой спинкой. В другом – письменный стол с двумя тумбами. А на мягком ковре расположилось кресло, в такое миссис Уоддингтон, при других обстоятельствах, с удовольствием бы погрузилась.
