Юрий Крымов - Танкер «Дербент»
Тогда… все придется оставить по-старому.
– Какой я политработник! Ты это на смех, что ли?
– Значит, не о чем и говорить. Отлежусь. В сущности, мне незачем сходить на берег. Для легочных больных важнее всего чистый воздух. А этого добра в море хватит… Завари-ка чайку, Саша.
Басов долго возился с чайником, гремел крышкой. Лицо его залила краска, даже уши пылали.
– Мы успеем сходить в райком на стоянке, – промолвил он наконец, как будто говорил о деле решенном. – Если там не будут возражать против моей кандидатуры на время, то тебе следует теперь же остаться в городе.
Они помолчали. Бредис отхлебнул, сморщил нос и улыбнулся виновато.
– Проклинаешь меня сейчас, сознайся? Но ты хороший товарищ. Мне все-таки очень хочется жить, Сашка.
– Еще бы!
– Только бы все шло хорошо здесь. Мне иногда кажется, что не так уж у нас благополучно. Командиры… Дело в том, что я на днях просматривал журнал: все эти капитанские телеграммы… они под диктовку писаны. Знаешь чью?
– Знаю.
– Ага! Я давно приглядываюсь, но ничего конкретного нет. Ведь ничего нет?
– Ничего.
– Гляди в оба, Сашка… Впрочем, когда тебе глядеть, у тебя своя забота – двигатели. Знаешь, останусь-ка я еще на рейс, а? Может быть, и лучше мне станет.
– Ну, поехал! Неужели ты думаешь, что мы с тобой незаменимы? Что пользы, если ты умрешь здесь, на борту?
– Хорошо. Я надеюсь на актив. Ты заметил, как проходили последние занятия? Молчаливых осталось совсем немного. Если бы не болезнь… Кто это ходит за дверью, Саша?
– Ребята, За тебя тревожатся. Ты бы заснул, Герман.
– Славный народ. Золотой народ, я тебе скажу… Хорошо, я буду спать и сойду на берег сегодня. Мне так хочется выздороветь… и вернуться!
На стоянке Бредис покинул судно. Он шел по пристани, высокий и нескладный, опустив худые покатые плечи. Ветер трепал его светлые волосы и завивал вокруг ног полы длинного пальто, словно издеваясь над его слабостью. За ним гурьбою шли моряки, толкая друг друга, чтобы поддержать его, и с борта танкера вахтенные махали фуражками, глядя ему вслед.
На судне его не забыли. О нем вспоминали в свободное время в кают-компании, в красном уголке, его жалели, о нем справлялись в порту. Но серьезные события, происшедшие вскоре на «Дербенте», отвлекли от него внимание людей. Позже, вспоминая истекшую навигацию и стараясь восстановить последовательную цепь событий, матросы говорили: «Это было еще в то время, когда Бредис был помполитом, – вот когда это было!»
ВЕТЕР
1
На рассвете перед уходом с рейда капитан неожиданно получил предписание идти в Красноводск. Телеграмму принес Володя. Стоя в дверях штурманской рубки, он вздрагивал и тер кулаком глаза.
– Вот не угодно ли? – сказал капитан с досадой, отодвигая бумагу. – Бросай все и иди куда-то к черту. Что там у них в Красноводске – неизвестно. Говорят – легкая нефть.
Порыв ветра подхватил листок, надул колоколом рубашку Володи, зашевелил полы капитанского тулупа. Быстро светало.
– Они там понятия не имеют о наших условиях, – брюзжал капитан. – У нас на палубе электромоторы и всякая всячина. Механик говорил, что достаточно искры, какая бывает в электромоторах, и произойдет взрыв. А кто будет отвечать, позвольте спросить?..
– Они просили подтвердить исполнение, – напомнил Володя. – Разрешите передать?
– Подожди, голубчик. Я говорю: кто будет отвечать? Разумеется, капитан! Они только составляют планы да пишут приказы, а капитан выполняй. Вот взять да и Отказаться! Не можем, мол, менять род груза без специального осмотра судна. Пусть назначат комиссию, составят акт, а тогда хоть бензин грузите.
– Так, значит, передать, что мы отказываемся? – спросил Володя, повертываясь к двери. Его трясло от ледяного ветра, и ему хотелось двигаться. Он по опыту знал, как трудно прервать капитана, когда тот заговорит об ответственности и береговом начальстве. – Я уж передам, Евгений Степанович, не беспокойтесь!
– Постой, ну куда же ты? – всполохнулся капитан, суетливо оглядываясь и отыскивая депешу. – Так нельзя сразу… Ведь начнутся нарекания: срыв плана, то да се… Где Касацкий?
– Спит в каюте.
– Разбуди его… или нет, не надо, лучше позови механика, голубчик. Мы подумаем.
Солнце вынырнуло на поверхность моря, и над ним заалели нижние края кудрявых облаков. Порозовели белые надстройки судна, по воде заплясали огненные завитки, и свет электрического фонаря в рубке растаял, превратившись в крошечное белое пятно.
С севера, посылая впереди себя растрепанные клочья облаков, похожие на хлопья серого дыма, надвигалась тяжелая сизая туча. И оттуда же, с севера, точно отражая то, что происходило в небе, гнало море мелкие торопливые волны, вскипавшие светлой пеной. Из трубы «Дербента» вылетали серые кольца дыма, ветер подхватывал их, сминал и кидал на палубу.
– Норд идет, – сказал Евгений Степанович, запахивая тулуп, – настоящий норд, осенний. И барометр падает.
На мостике ветер хлестнул ему в лицо и, забравшись за воротник, пощекотал спину холодными пальцами. Внизу мягко и гулко захлопал шлюпочный брезент, раздуваемый ветром. Рулевой за окном оглянулся на шаги капитана, перехватывая штурвал.
«Теперь уж скоро конец навигации, – думал Евгений Степанович, спускаясь по трапу. – Сколько еще осталось? Ноябрь, декабрь… нет, половина декабря. Сколько дней в ноябре?»
Навстречу ему вышел механик и прикоснулся к козырьку фуражки. Лицо его от ветра было красно и казалось опухшим и сердитым. Он молчал, глядя куда-то в сторону, словно не желая начинать разговор, и угрюмо, прятал подбородок в поднятый воротник бушлата.
«Не любит он меня, – подумал Евгений Степанович с тоской. – Касацкий прав. И зачем только я его позвал? Надо было разбудить Касацкого. О чем с ним говорить?»
– Хорошо, что вы не спите, – сказал он вслух приветливым тоном, – видите, что надвигается? Теперь ждите шторма баллов на десять, не меньше! А тут еще приходится менять курс. Слыхали?
– Мне радист говорил, – отозвался Басов. Он оглянулся, как бы отыскивая радиста, и, не найдя, снова стал смотреть на воду.
Евгений Степанович почувствовал себя оскорбленным, но в то же время что-то тянуло его продолжать разговор, хотелось расположить в свою пользу этого недоброжелательного человека.
– Не знаю, право, как быть теперь, – сказал он, как можно мягче прикасаясь к руке механика, словно намереваясь притянуть его к себе, – с одной стороны, красноводская нефть, как известно, легкая, и ее надо возить на бензиновозах. А у нас моторы на палубе и повсюду курят, несмотря на приказ. Но с другой стороны, отказаться – значит сорвать им план перевозок. Нет, на это я не пойду. («Глупо, – подумал капитан про себя, – точно он меня уговаривает сорвать план, а я отказываюсь. И заискиваю я перед ним как будто… Ах, как гадко! Неужели заискиваю?») Я не хотел давать ответа, не посоветовавшись с вами. Хотя я уверен, что вы со мной согласитесь… («Конечно, заискиваю!») На каждом из нас лежит ответственность не только за наше задание, но и за перевозки в целом, потому что мы прежде всего сознательные люди… Одним словом, я думаю, что надо подтвердить исполнение и идти в Красноводск.
Басов молчал, потупив глаза, как бы раздумывая, и Евгений Степанович волновался: вдруг механик скажет, что это не его дело, или совсем ничего не ответит, и выйдет ужасно неловко. Но Басов вдруг оглянулся, словно желая удостовериться, что кругом никого нет. Оглянулся невольно и Евгений Степанович.
– В прошлом году сгорел нефтевоз «Партизан», – сказал Басов тихо, – вы не помните, как это было? Они тоже везли красноводскую нефть. Кто-то закурил на палубе или уронил стальной ключ, не знаю точно. Должно быть, у них была щель в люке и оттуда выходил газ. Только был взрыв, и на палубе полопались швы, и вырвало люки. По счастью, это случилось днем, и команда успела спустить шлюпки. Кое-кто обгорел, конечно, но не сильно. А судно погибло.
– А люди-то почему… обгорели? – спросил Евгений Степанович, запинаясь.
Он уже забыл об оскорбительной небрежности механика и о своем унижении. Каждое слово Басова отдавалось в его груди болезненным толчком, после которого ныло сердце.
– Почему обгорели? Когда разбило палубу взрывом, нефть разлилась по воде, Нефть на воде горит превосходно.
– Так зачем же они нас посылают? – закипятился Евгений Степанович. – Ведь это же преступление, а? Даня в коем случае не надо соглашаться на это! Как вы думаете? Вы говорите, там ключ уронили. А у нас разве не могут это самое… уронить?
– Не знаю.
– Ну, вот видите! Нет, это черт знает что! Ну, скажите мне откровенно, вот вы коммунист, – понизил голос Евгений Степанович, – вот этот сегодняшний приказ – разве это не подлость, не преступление? Скажите!
– Да я ведь не специалист, но, по-моему, какое же преступление? Нужно вывезти легкую нефть, а бензиновозов не хватает. На «Дербенте» палуба не пропускает газа и люки герметичны. Кроме того, у нас высокий газоотвод. Значит, прямой опасности нет, но от нас зависит устранить всякие случайности. Ведь сама по себе нефть не загорается, даже и красноводская, – усмехнулся он в воротник.
