Жоржи Амаду - Военный мундир, мундир академический и ночная рубашка
– Я совершенно свободен. Со дня смерти Бруно я впервые могу позволить себе роскошь никуда не спешить. К тому же я обожаю невероятные истории. – Печальное лицо Марии Мануэлы осветилось озорной улыбкой.
– Это старая сказка на новый лад, глупая сказка про политику и супружескую неверность. – Она помолчала, а потом спросила: – Вам известно, что я принимаю участие в борьбе с салазаровским режимом?
– Бруно читал мне стихотворение о богине с Олимпа, у которой в руках меч. Превосходные стихи.
– «Богиня и фигляр» – это одно из первых стихотворений, мне посвящённых. Ну так вот: в Нитерое у меня была назначена встреча с португальским эмигрантом, который обещал принести мне кое-какие документы. Их следовало переправить в Португалию, а у меня были возможности для этого…
Да, у дочери салазаровского министра, у невестки крупнейшего банкира, у жены советника португальского посольства были особые возможности для борьбы с фашизмом: она находилась в самом логове врага, имела доступ к секретной информации, знала в лицо агентов ПИДЕ, действующих в Бразилии, и могла использовать дипломатическую почту для своих личных нужд… С удивлением смотрит Афранио Портела на сидящую перед ним женщину – светские хроникеры обожествляют её, неустанно восхищаясь её красотой, элегантностью, вкусом и тактом. Кто бы мог подумать, что королева дипломатического корпуса и светских салонов – подпольщица, которая занимается нелегальной деятельностью и связана с «подрывными элементами»? Вот это тема для романа! Размышляя об этом, Афранио Портела чувствует сильнейшее искушение вновь вернуться к беллетристике.
– Встреча была назначена в баре бухты Святого Франциска. Как мы и условились, я пришла первой, купила в табачном киоске сигареты, и тут появился мой товарищ – почти бегом. Он был явно напуган. Сунул мне конверт и успел шепнуть, что за ним хвост. «Тебя филёры видеть не должны», – сказал он и исчез. Я спрятала конверт в карман. Куда мне было деваться? Представьте, что было бы, если бы агент меня опознал?
Афранио Портела наслаждается рассказом. Ах, какая глава романа могла бы из этого получиться!..
– Тут я заметила за столиком Антонио Бруно. Он что-то потягивал из рюмки – наверняка ждал даму. Я узнала его по фотографиям: я читала его книги и зачитывалась его стихами в студенческие годы. Ни минуты не колеблясь, я подсела к нему и сказала, что субъект, который топчется перед дверью кафе, заглядывая внутрь, ни в коем случае не должен меня узнать. Бруно ни о чём не спросил. Агент мог заподозрить кого угодно – только не меня, тем более что Антонио заслонил от него моё лицо. Поцелуй был бесконечен… Потом он посадил меня в такси, так и не задав ни единого вопроса.
Афранио Портела уже думает, как построить повествование. Может быть, завтра он вставит в машинку чистый лист бумаги, отложит заметки о поэтах-инкофидентах[20] и опишет политические интриги в посольстве Португалии, мытарства политэмигрантов, последнюю страсть Антонио Бруно, тайну Марии Мануэлы!
– На следующий день я получила книгу с дарственной – очень церемонной – надписью и корзину великолепных орхидей. А потом он позвонил по телефону… Раньше я умела только сражаться – Антонио пробудил во мне любовь, открыл во мне женщину.
Где-то в отдалении гремит салют. Первая горсть земли падает на гроб с телом полковника Агналдо Сампайо Перейры.
ДАМА В ЧЁРНОМ
IВначале она сопротивлялась. Вовсе не потому, что любила мужа или считала свой брачный союз священным и нерушимым, – нет, даже тени нежности не было в её отношениях с ленивым, легкомысленным, ничтожным человеком, мечтавшим лишь о наградах и отличиях. Больше всего на свете он хотел, чтобы дворянский титул облагородил те огромные деньги, которые его отец нажил в колониях, нещадно эксплуатируя негров, и приумножил в метрополия по милости правительства Португалии. Афонсо Кастиэл хотел стать аристократом – потому он и избрал благородную дипломатическую стезю, предоставив братьям плебейскую возможность управлять банками, вкладывать деньги в промышленность и сельское хозяйство. Потому он и женился на Марии Мануэле Ново Силварес д'Эса – наследнице старинного дворянского рода; девиз на его гербе гласил: «Королю вверяю я и жизнь свою и честь». Афонсо, если б было можно, охотно заменил бы славной фамилией жены свою собственную, ибо она недвусмысленно намекала на его происхождение. Прочнейшие узы – узы денег и дружбы – связывали миллионера Соломона Кастиэла и влиятельного политика Силвареса, министра иностранных дел Португалии: оба пользовались доверием и уважением диктатора, а заслужить у него то и другое было, видит бог, нелегко. Нет, таинству брака Мария Мануэла не придавала ни малейшего значения, а был этот брак её заданием, самым трудным заданием из всех, какие она когда-либо получала. Так почему же она боролась со своей любовью? По идейным соображениям.
Впервые Антонио Бруно увидел ее в баре в Нитерое. Он понимал, что страх разоблачения, толкнувший её в тот день в его объятия, касательства к делам любовным не имел. Тут пахло политикой, а то и шпионажем. Он видел, как у табачного ларька какой-то субъект сунул ей конверт. Красота этой женщины и окутывавшая её тайна мгновенно свели Бруно с ума: он влюбился. Её надо покорить – иначе и жить не стоит. Он должен во что бы то ни стало обладать этой женщиной – у неё губы цвета граната и лебединая шея…
Он начал правильную осаду, применив весь набор средств, проверенных долгим опытом в делах такого рода: цветы и книги, ласкающий голос и медовые речи, блеск ума и жар желания. Мария Мануэла была вежлива и неприступна. Крепость не сдавалась.
Изящная словесность помогла Бруно пробить первую брешь. В благодарность за его книги, которые он дарил ей со всё более нежными надписями, она однажды послала ему по почте тот единственный томик стихов, что вышел при жизни Фернандо Пессоа[21]. На титульном листе было написано: «Замечательному бразильскому поэту Антонио Бруно „Послание“ крупнейшего португальского поэта современности преподносит с глубоким уважением его читательница Мария Мануэла Силварес-Кастиэл». Бруно понаслышке был знаком с творчеством своего лиссабонского собрата, которому было суждено прославиться в Бразилии лишь после войны: наш интеллектуал, возросший на французской культуре, пренебрегал португальской словесностью. Разумеется, он читал книги великого Эсы де Кейроша и его современников: Рамальо, Антеро, Феррейры де Кастро. Знал имя Акилино Рибейры и отвергал меланхолическую поэзию Антонио Нобре, хотя любил стихи Сезарио Верде. Столь вопиющее невежество оскорбляло патриотические чувства прекрасной выпускницы филологического факультета Коимбры.
И вот благодаря Фернандо Пессоа и его гетеронимам телефонные разговоры Бруно и Марии Мануэлы стали более продолжительными, а за ними последовало первое свидание. Произошло оно в Португальском литературном лицее, куда прекрасная Мария Мануэла принесла уйму совершенно неведомых Бруно книг, но пришла она не только ради португальских поэтов: она уступила мольбам влюбленного Бруно потому, что его первый поцелуй до сих пор жёг ей уста, лишал её воли и воспламенял глубоко затаённые желания.
Выглядело всё это очень забавно: Бруно говорил о любви, а эрудитка Мария Мануэла отвечала на его пылкие речи платоническими рассуждениями о поэтах, группировавшихся вокруг журналов «Орфей» и «Презенса», предлагала ему почитать выпуски «Сеара нова». Что ж, Бруно применил против Марии Мануэлы её же оружие: он двинул в бой Превера и Бретона, Арагона, Элюара и Тцара – от поэта к поэту, от стихотворения к стихотворению они становились всё ближе друг к другу, и нежные слова всё чаще перебивали поэтические строфы. Литературные споры сгорели в пламени страсти. «Цыганское романсеро» Лорки оказалось той «ничейной землёй», на которой и выросла их любовь. Сидя на скамейке под деревьями в парке Силвестре, они читали «Двадцать стихотворений о любви и одна песня отчаяния» Пабло Неруды и целовались.
Когда же Антонио Бруно скорбным, тихим голосом прочёл вдохновленные ею сонеты в духе Камоэнса, Мария Мануэла сложила оружие. Она никогда не могла понять, что такое «быть порядочной женщиной». Может, это означает, что следует хранить верность Афонсо, хотя свет не видывал мужа более равнодушного к судьбе жены? «Делай со мной что хочешь!» – сказала Бруно побежденная и счастливая Мария Мануэла.
Для него эта связь была последним приключением, наваждением, безумством. Для Марии Мануэлы – первой любовью, которая открыла ей жизнь с неведомой стороны и новым светом озарила дело, занимавшее все её помыслы. Её товарищ Фернандо Кастро объяснил ей, что значит сострадать угнетённым, поэт Антонио Бруно научил её любви. «Без него я бы не стала тем, что я есть», – призналась она местре Афранио в день похорон полковника.
