Ги Мопассан - Жизнь. Милый друг. Новеллы
При виде их он снял фуражку и подошел, робея и отвешивая на ходу поклоны.
Очутившись достаточно близко, чтобы его могли слышать, он забормотал:
— Мое почтение господину барону, барыне и всей компании.
Но так как никто не ответил ему, он объявил:
— Это я и есть — Дезире Лекок.
Это имя ничего не говорило, и барон спросил:
— Что вам надобно?
Парень совсем растерялся от необходимости объяснить свое дело. Он заговорил с запинкой, то опуская глаза на фуражку, которую мял в руках, то поднимая их к коньку крыши:
— Тут господин кюре мне словечко замолвил насчет этого самого дельца…
И он умолк из страха выболтать слишком много и повредить своим интересам.
Барон ничего не разобрал и спросил снова:
— Какое дельце? Я ничего не знаю.
Тогда парень понизил голос и решился выговорить:
— Да насчет вашей служанки, Розали-то…
Тут Жанна поняла, встала и ушла с ребенком на руках. А барон произнес: «Подойдите», — и указал на стул, с которого поднялась его дочь. Крестьянин сразу же уселся, пробормотав:
— Покорно благодарю.
Потом выжидательно замолчал, как будто ему больше нечего было сказать. После довольно длительной паузы он собрался с духом и заявил, подняв взгляд к голубому небу:
— Хороша погодка по нынешней поре. И земле польза — озимые-то пойдут теперь. — И умолк снова.
Барон потерял терпение; он прямо и резко поставил вопрос:
— Значит, вы женитесь на Розали?
Крестьянин сразу же насторожился оттого, что ему не дали времени пустить в ход всю его нормандскую хитрость. И поспешил дать отпор:
— Это смотря как. Может, и да, а может, и нет.
Но барона раздражали эти увертки.
— Черт побери! Отвечайте прямо, вы затем пришли или нет? Вы женитесь или нет?
Крестьянин, озадаченный вконец, смотрел теперь себе под ноги.
— Коли так будет, как господин кюре говорит, — женюсь, а коли так, как господин Жюльен, — не женюсь нипочем.
— А что вам говорил господин Жюльен?
— Господин Жюльен говорил, что я получу полторы тысячи франков; а господин кюре сказал, что двадцать тысяч; так за двадцать тысяч я согласен, а за полторы — ни боже мой.
Тут баронессу, все время полулежавшую в кресле, начал разбирать смех при виде перепуганной физиономии парня. Он неодобрительно покосился на нее, не понимая, чему она смеется, и ждал ответа.
Барону была неприятна эта торговля, и он решил покончить с ней:
— Я сказал господину кюре, что барвильская ферма будет пожизненно принадлежать вам, а потом перейдет к ребенку. Цена ей двадцать тысяч. Я от своих слов не отступаюсь. Так слажено дело — да или нет?
Крестьянин ухмыльнулся подобострастно и удовлетворенно и вдруг стал говорлив:
— Ну, коли так, я отказываться не стану. Только в этом и была загвоздка. А коли так, я не против. Когда мне господин кюре словечко замолвил, я сразу согласился. Уж мне и господину барону услужить хотелось. Он-то в долгу не останется, — так я про себя думал. И верно ведь — одолжишь человека, а потом, глядишь, он тебе и отплатит. А только тут ко мне заглянул господин Жюльен, и оказалось, что денег-то всего полторы тысячи. Я подумал про себя: «Пойду разведаю», — вот и пришел. Я, понятно, не сомневался, только хотел знать доподлинно. Счет дружбе не помеха — верно я говорю, господин барон?
Чтобы прервать его, барон спросил:
— Когда вы думаете венчаться?
Тут крестьянин снова оробел и смешался. Наконец он нерешительно выговорил:
— А как бы сперва бумагу выправить?
На этот раз барон вспылил:
— Да черт вас возьми, наконец. Ведь получите же вы брачный контракт. Лучшей бумаги быть не может.
Крестьянин заупрямился:
— А все-таки не худо бы нам покамест составить бумагу, она делу не помешает.
Барон встал, чтобы положить этому конец:
— Сию же минуту отвечайте: да или нет? Если раздумали, скажите прямо, у меня есть другой на примете.
Страх конкуренции поверг хитрого нормандца в полное смятение. Он сразу решился и протянул руку, как при покупке коровы:
— По рукам, господин барон, слажено дело. Кто отступится, тому грех. Ударили по рукам, а затем барон крикнул:
— Людивина!
Кухарка выглянула из окна.
— Принесите бутылку вина.
Сделку спрыснули, и парень удалился более веселым шагом.
Жюльену ничего не сказали об этих переговорах. Контракт заготовили в величайшей тайне, а затем, после оглашения, в один из понедельников состоялась свадьба.
Соседка несла в церковь за молодыми младенца, как верный залог благосостояния. И никто в округе не удивился. Все только позавидовали Дезире Лекоку. «Он в сорочке родился», — говорили с лукавой усмешкой, но без тени осуждения.
Жюльен устроил дикую сцену, чем сократил пребывание тестя и тещи в Тополях. Жанна рассталась с ними без большой грусти, потому что Поль стал для нее неисчерпаемым источником радостей.
IXКогда Жанна совсем оправилась от родов, решено было отдать визит Фурвилям, а также побывать у маркиза де Кутелье.
Жюльен приобрел с торгов новый экипаж, фаэтон для одноконной упряжки, чтобы можно было выезжать два раза в месяц.
В один ясный декабрьский день фаэтон заложили и после двухчасовой езды спустились в лощину, лесистую по склонам и распаханную понизу.
Вскоре пашни сменились лугами, а луга — болотами, поросшими высоким, сухим в это время года камышом с шуршащими длинными листьями, похожими на желтые ленты.
Внезапно за крутым поворотом долины показался господский дом поместья Ла-Врийет. С одной стороны он опирался на лесистый склон, а с другой своим подножием уходил в обширный пруд; на противоположном берегу, вверх по другому склону долины, раскинулся еловый лес.
Пришлось проехать по старинному подъемному мосту и миновать высокий портал эпохи Людовика XIII, чтобы попасть на парадный двор, к изящному замку той же эпохи, с кирпичной облицовкой и башенками по бокам, крытыми шифером.
Жюльен объяснял Жанне каждую деталь здания, как свой человек, знающий его досконально. Он хвастал им, восторгался его красотами.
— Ты взгляни на портал! А дом — какое великолепие! Противоположный фасад весь стоит на пруду, а лестница — прямо царственная, доходит до самой воды; у нижних ступенек привязаны четыре лодки: две для графа, две для графини. Вот там, направо, видишь, ряд тополей; там кончается пруд; оттуда берет начало река, которая течет до Фекана. В этой местности полно дичи. Граф — заядлый охотник. Вот уж настоящее барское поместье!
Входные двери распахнулись, и показалась бледная стройная графиня; она шла навстречу гостям, улыбаясь, в ниспадающем до земли платье со шлейфом, точно владелица средневекового замка. Казалось, это была сама Дама озера,[9] созданная для такого сказочного дворца.
В зале было восемь окон; четыре из них выходили на пруд и на черный бор, поднимавшийся по холму напротив.
От темных тонов зелени пруд казался особенно глубоким, суровым и мрачным; а когда дул ветер, стенания деревьев звучали, как голос болот.
Графиня протянула Жанне обе руки, словно другу детства, потом усадила ее, села сама рядом на низенькое кресло, а Жюльен, к которому за последние пять месяцев вернулась вся его светскость, болтал и улыбался по-дружески непринужденно.
Графиня и он говорили о совместных прогулках верхом. Она посмеивалась над его посадкой, называла его «кавалер Спотыкач», он тоже смеялся и величал ее «королева амазонок». Под окном раздался выстрел, и Жанна вскрикнула от неожиданности. Это граф убил чирка.
Жена сейчас же позвала его. Послышался плеск весел, стук лодки о камень, и появился он сам, великан в высоких сапогах; следовавшие за ним две собаки, насквозь мокрые и такие же рыжие, как он, тотчас улеглись на ковер у двери.
Дома он явно чувствовал себя вольнее и был искренне рад гостям. Он велел подбросить дров в камин, принести мадеры и бисквитов, потом вскричал вдруг:
— Да что я, вы непременно отобедаете с нами!
Жанна, неотступно думавшая о своем ребенке, попыталась отказаться; он настаивал, а когда она продолжала возражать, Жюльен резким жестом выразил свое недовольство. Она побоялась, что он проявит свой злобный, сварливый нрав, и согласилась, страдая в душе, что не увидит Поля до утра.
День прошел чудесно. Сперва ходили смотреть родники. Они били у подножия мшистого утеса и наполняли прозрачный водоем, где вода все время словно кипела; затем совершили прогулку в лодке по водяным тропам, по настоящим просекам, проложенным в зарослях сухого камыша. Граф сидел на веслах, между двумя своими собаками, которые настороженно принюхивались; от каждого взмаха весел большая лодка рывком подвигалась вперед. Жанна временами окунала руку в холодную воду и наслаждалась студеной свежестью, пробегавшей от пальцев к самому сердцу. На корме Жюльен и графиня, закутанная в шаль, все время улыбались улыбкой счастливых людей, которым от полноты счастья нечего сказать.
